Постфактум. Книга вторая (СИ) - Королевский Дмитрий

Лодка начала замедлять ход, и путники увидели надвигающийся берег острова. Несмотря на пологость прибрежья, здесь имелся добротный деревянный причал, заходивший в воду на десяток метров.

— Почти на месте, — объявил водяной, нагибаясь за смотанной в бухту верёвкой. — Ваш приятель довольно крупный, я его сам понесу. А ты на вот, лодку привяжи, да покрепче, — обратился он к Годогосту, пристально вглядываясь в его голубые глаза. — Ураган намечается, ненароком унесёт судёнышко, а оно мне дорого.

Без труда взвалив ношу на могучее плечо, Водан сошёл на пирс. Илья слабо застонал, приоткрыв мутные от боли глаза, и повис на водяном безвольной плетью.

Сверху остров, расположенный посередине круглого озера, выглядел скучным серо-коричневым куском суши. Отчасти так это и было, но помимо песка и торчащих из него скал, тут имелась и редкая растительность. А кроме островков разнотравья, встречались даже невысокие деревца. Жилище водяного, довольно большое для одиночки, сложенное из каменных блоков, с деревянной крышей и с узкими, похожими на бойницы окнами, также не просматривалось с высоты, на которой ранее были путники. Годогост с уверенностью решил, что это магия. Хозяин-барин — ежели Водан спрятался от лишних глаз, значит, так нужно.

Путники едва поспевали за размашисто шагающим хозяином озера, не забывая осматриваться по сторонам. Несколько раз короб с запечником прямо-таки подпрыгивал, больно ударяя Ясмину по спине. Она останавливалась в надежде, что странно ведущий себя Мал выскочит из своего убежища и объяснит, наконец, своё поведение. Но этого не случилось.

Годогост, растревоженный состоянием Ильи, забыл о своей проблеме. И только чувство неминуемой беды не покидало ум гмура. Он не доверял водяному. С какой это стати хозяин вод решил вмешаться и спасти простых смертных из лап гоблинов? Так ли его помыслы бескорыстны? Наслышался он всякого об этих существах — некоторые утверждали, что это злые духи, — и количество дурно заканчивающихся историй в разы преобладало над рассказами с хорошим исходом. С другой стороны, Водан живёт на острове один, в округе ни одной живой души, гоблины не в счёт, а тут в кои-то веки появились люди. Хотя, судя по количеству костей, в пещере подземного народа они и раньше бывали в этих местах. Почему же он им не помог?

«Главное, чтобы Илье помог, — заключил Годогост, когда они остановились возле дома Водана. — А там видно будет».

Дом хозяина водной стихии не имел фундамента и словно бы рос из плоской скалы, на которой стоял. Не было здесь и крыльца.

— Прошу, гости дорогие, проходите, не стесняйтесь, — не оборачиваясь, произнёс Водан, открывая массивную дубовую дверь, и первым зашёл в дом.

Годогост с Ясминой переглянулись. Если во взгляде гмура читалось сомнение, то глаза девушки говорили об обратном.

— Что же вы стоите на пороге, заходите, располагайтесь, отдохните с дороги, — рокочущий голос приветливого хозяина не оставил ни секунды на раздумья — они зашли. — А я врачеванием займусь.

Такого диковинного убранства вошедшие в жилище путники не видели никогда. В центре просторной комнаты имелся большой стол, столешницей ему служила монолитная плита, лежавшая на двух широченных дубовых пнях. Стулья, а их было всего два, — всё те же пни, только диаметром меньше своих сородичей, подпирающих место для трапезы. У одной из стен, там, где отсутствовали окна, находился лежак из обтёртых до блеска брёвен, на котором лежали мешки с вываливающимся наружу сеном. И всё бы ничего, только всю эту немногочисленную мебель соединяли идеально ровные канавки шириной не больше тридцати сантиметров, вырезанные прямо в каменном полу и заполненные тёмной водой. Вода была и в разной окружности «прорубах», расположенных хаотично, что также соединялись между собой и мебелью, образуя подобие лабиринта.

— Я не могу подолгу обходиться без воды, — увидев вытянувшиеся от удивления лица гостей, стал пояснять водяной. — Но и под водой, вопреки существующим предрассудкам, живу не постоянно, — он положил бесчувственное тело Ильи на нары, в это время плащ его чуть ниже спины затрепыхался, а из-под серой полы вылез кончик синего хвоста, увенчанный красным плавником, похожим на остриё копья, и сразу же нырнул в колею с живительной влагой.

Водан глубоко вдохнул пропитанный рыбой воздух, расправил плечи и улыбнулся, обнажив жёлтые клыки.

— Так-то лучше, — удовлетворённо произнёс гигант и, убрав один из деревянных щитов, что закрывал с боку поднятые на метр от земли нары, полез под спальное место. — Так, так, так, что у нас там… настойка из лягушек, нет, не то… толчёный уж, желчь сома — опять не годится! — перебирая глиняные и деревянные горшочки, бормотал он. — Ах вот и оно!

Он резко выпрямился, ударяясь головой о настил, скривился, потирая ушибленное место.

— Кровь щенят крокота, собранная за день до их рождения, — оглядывая зажатый в пальцах сосуд, произнёс Водан. — Вернее средства от укусов этих гадин я не встречал.

Стыд появился, когда залитый с ног до головы детской и женской кровью Мерлей окунулся в воды Чёрной реки. Как он мог пойти на поводу потребности, поставить её выше скорейшего достижения цели? А ведь смог, поставил! И без зазрения совести ринулся в этот умирающий городишко. Даже оправдал всё тем, что просто не сможет двигаться в нужном темпе без постоянной подпитки. Хотя сумел бы легко продержаться несколько суток. Да, конечно, он теперь не может месяцами обходиться без пищи, погружаясь в сон и усыпляя все процессы в организме. Но и это не оправдание.

Следом пришёл страх. Креслав легко может узнать о неповиновении, и тогда его ждёт расплата. Всё его мускулистое тело, окрепшее после насыщения, сотряслось от воспоминаний причинённой ему боли. Надо реабилитироваться, причём срочно!

Уже привычно, без усилий, Мерлей послал мысль-команду под толщу тёмной воды, и через несколько минут из пучины показалась безобразная морда монстра. Водоплавающая гадина, такая же чуждая в этом месте, как и он сам, упырь это чувствовал, доставила его на противоположный берег и скрылась из виду.

Солнце нового дня хорошо высушило его нехитрый гардероб. Он быстро натянул штаны из грубой ткани, надел кожаные сапоги, набросил на тело землистого цвета плащ. Потряс полой, проверяя наличие монет в кармане. Готов. Услышав лёгкую поступь Бойкого, обернулся. На лице Совершенного возникла улыбка, и если бы не слишком длинный клык, на миг показавшийся из-под верхней губы, её можно было бы считать человеческой.

Он гнал скакуна до тех пор, пока светило, устав от дневной работы, не покатилось в закат. Конечно, он не хотел навредить своему верному соратнику, поэтому периодически сбавлял темп езды. Однако страх и стыд за свой проступок заставляли его действовать более сурово не только к жеребцу, но и к самому себе.

Мерлей устало слез с Бойкого и проследовал к раскинувшимся среди разнотравья кустарникам. Он никогда не видел преследуемых людей, лишь их размытые образы, внедрённые в его сознания Кощеем. Однако твёрдо знал, что они были здесь когда-то.

Гость с Колючих островов оставил шумно дышащего коня позади, а сам углубился в заросли, присел, прикладывая руку к земле. Трава, давно расправившая свои стебли и листья, позабыв о смявших её когда-то телах, хранила их запах. Особенно чётко он ощутил женский аромат. А ещё то, что люди на этом месте предавались любви. В мозгу Мерлея всплыли приятные воспоминания о наглой распутной девке, повстречавшейся в трактире «Хромая кобыла», как ни крути, она сделала его мужчиной. Конечно, в Сыроземской крепости он тоже успел позабавиться с одной милой молодой мамочкой, перед тем как иссушить её почти до дна. Она просила, умоляла, чтобы он не трогал её драгоценную кроху, агукающую в маленькой кроватке, поэтому даже не особо сопротивлялась. Он разорвал на ней одежду, оголив налитые молоком груди, а потом повалил на кровать. Повинуясь какому-то древнему инстинкту, Совершенный без замешательства овладел этой сводившей его с ума ароматом своего тела женщиной. А когда финал был близок, пустил кровь из её прокушенной артерии и стал жадно пить, в то же чудесное мгновение заполняя лоно семенем. Она лежала на постели, подушка под головой, слегка замаранная кровью, почти скрылась под ворохом светлых кудрявых волос, не в силах закричать, и лишь наблюдала. Слёзы текли из глаз молодой матери, а он, развернувшись к свету от нескольких свечей на столе, демонстративно высасывал жизнь из её ребёнка. Да, он лишил её самого дорогого, но оставил жить. Жить для того, чтобы дать возможность родиться чему-то новому.