Лед Апокалипсиса 3 (СИ) - Кулабухов Тимофей "Varvar"

— За что чалились, уважаемый Чинарь?

— Стописят восьмая, — пробормотал он по привычке. — Часть два, пункт «Г».

— Простите, не настолько знаю наизусть Кодекс.

— Кража из сумки. Ширмач я. А какое вам, собственно дело? — нахмурился он.

— Никакого. Мы не полиция и не моралисты. Откинулись до Катаклизма?

— Нет. Будете чай, только вот к нему ничего нет.

— У меня есть сахар и упаковка сухарей. Могу Вас угостить, если Вы поведаете свою историю, уважаемый Чинарь.

— Давненько меня никто не называл уважаемым, — бродяга почесал под бородой, встал, подобрал с грязного пола нож, демонстративно положил его на стол, потом покопался в шкафу, достал оттуда чайник. Покачав чайник, Чинарь убедился, что в нём есть вода и без затей засунул его внутрь котла, поближе к углям.

Я посмотрел на Киппа, тот отрицательно покачал головой, показывая, что чай в такой грязи пить не будет. И вообще он демонстративно ни к чему не прикасался, и я мог его понять.

— А что у Вас с кошками?

— Полосатые бестии. Вообще кошки — это хорошо. Знаете, сколько тут было изначально мышей и крыс? Полчища. Но кошки быстро поняли, что кормить их не будут, да и кошки были настоящие, не домашние и изнеженные. Это были уличные кошки, матёрые, живучие. Первым из них, Пирату, Боцману и Майне я даже раны перевязывал от постоянных драк. А потом стали рождаться новые и новые. Постепенно установился какой-то баланс. Штук сорок кошек гоняют тех мышей, которые остались по подвалам и туннелям.

— А почему кошек зовут морскими терминами, Вы моряк?

— С печки бряк, — отмахнулся Чинарь. — Я из Новороссийского района, море видел только до первой ходки. Нет, морские потому, что все кошки полосатые. С генами у них что-то… Вы видели кошек?

— Ага, встречались.

— Кошки — это цельный экипаж. И меня за капитана они не признают, большинство кошек родилось и жило без тепла человеческих рук. Они как есть дикие. Но меня-то они не трогают.

— В этом смысле кошки лучше собак. Не помогут, но и не загрызут, — я вспомнил своё столкновение с собаками сразу после Катаклизма.

— Короче, я не трогаю их, они меня. Так и живём с полосатыми в мире. Что ещё сказать?

— Расскажите свою историю. Вы сиделец?

— Арестант.

— Выпустили перед Катаклизмом?

— Вы так это всё называете? — усмехнулся он. — Таким словом?

— А Вы каким?

— Никаким. Мне не с кем говорить.

— Так что же у Вас произошло?

— Эхххх… А Вы точно не полиция? В тюрьму меня обратно не потащите? Учтите, я кусаться буду! И формально побега я не совершал.

— Тюрем больше нет. Ничего нет, только льды и снега.

— Ну, если только так. Когда меня осудили в крайний раз… Отбывал я, значит в ИК в Чалмыке. Место как место, только пыльное очень. С полей летело… А, впрочем, неважно. Смотрящий у нас был Уйгур, хитрый и ушлый.

— Открутите до момента, когда тряхнуло?

— Ну, у нас же строят силами зэков, материалы воруют, потом красят. Паскудно строят, чего уж там… Это я про колонии и прочие арестантские заведения.

Чинарь сидел на диванчике и иногда неосознанно болтал ногами. Смотрелось это комично.

— В общем, когда тряхнуло, у нас один из заборов рухнул и стена в старом корпусе. Но там никого не было, только собак тренировали, но не в этот день. В общем, администрация нас сразу по камерам отвела. А утром не отправила на работу, сказали, света нет, только вспомогательных работников. Отряды на нарах сидели. Нам ещё начальник строго так сказал, мол, не думайте, что у вас, падл в ботах, сегодня выходной. Вы эти пару дней отработаете. Злой он… был.

— А что с ним стало?

— То же, что со всеми. Не приехала очередная вертухайская смена. Они между собой перелаялись, даже вроде морды били. Вы же не думаете, господин хороший, что арестантская охрана, вертухаи наши, сплошь интеллигенция? Нет, они такие же как арестанты, только с оружием и форма красивее.

— Вас бросили?

— В итоге — да. В какой-то момент осталась только треть охраны. Тогда уже вовсю падал снег. Они забрали оружие из оружейки, служебные машины, открыли ворота и укатили.

— А вас оставили по камерам? Как же вы выбрались? Вас хотя бы кормили?

— Последние пару дней сущими помоями. А как выбрались? Ну, среди нас полно умельцев самого разнообразного толка. Один блатной вскрыл свою камеру, нашёл ключи. Кое-где озверевшие арестанты использовали отломанные нары как таран и выбили двери. Человеку ведь любая задача поддаётся, если иметь достаточно много времени и желания.

— Заключённые разбежались? Простите, что спрашиваю, пытаюсь построить общую картину. Если я спрошу что-то, о чём Вы не хотите рассказывать, просто скажите об этом.

— Ценю Вашу деликатность, — Чинарь говорил спокойным тоном, не используя блатной жаргон. — Ну смотрите, вообще-то ИК строят отдельно от поселений, наше во всяком случае, наш ИК был среди пустырей и зарослей осин. Куда было бежать? Как сейчас помню, поднялся я на вышку, смотрю…. Снег до горизонта.

— Не побежали? — спрашивая это, я понимал, что мы сейчас определённо не на территории бывшей колонии (в старом значении этого слова) и в какой-то момент всё же сбежал.

— Нет. Блатные разграбили склад и устроили пир, короткий такой. Запасы были и так дрянные, ну какие продукты на зоне, верно? В общем, за несколько дней всё сожрали. Мы с Митяем и Бородавкой кое-что припасли на чёрный день и день этот настал довольно быстро.

Я кивнул.

Чинарь достал из печи закипевший чайник и стал наливать в три грязные, как и всё вокруг, кружки кипяток.

Кипп попытался показать, что пить не будет, я отмахнулся от него. Не время сейчас мешать хозяину дома проявлять своё весьма скромное гостеприимство.

— Короче сначала Уйгур пришил тех, кто ему персонально не нравился. Назначил старшаков, вертухаев с дрынами. Те тоже постоянно кого-то убивали.

— Из администрации никого не осталось? Одни осиротевшие заключённые?

— Ага, сиротки. Словом, Уйгуру нравился фильм «Новая земля». Он игры устраивал: «Последний — мёртвый», кто последний в казармы забежит, того сжирают. Я сейчас имею в виду буквально, каннибализм. В общем, мы с парнями решили не ждать, когда до нас очередь дойдёт, дождались, когда старшаки спать лягут и драпанули прямо по снежку.

— Карты нет было?

— Нет.

— А сколько вас было?

— Четверо… В начале. Потом Митяй ногу подвернул, я остался ему помогать, соорудил волокуши. А Бородавка и Молодой ушли, бросили нас. Мы с Митяем простудились оба, ну оно не удивительно, одежда была из чего попало. Набрели на домик путевого обходчика, прожили там две недели, пока от голода не стали обойный клей с обоев жрать. Митяй не хотел уходить, предлагал кору собирать, однажды собаку убил… Только её сожрали другие собаки.

— Вы ушли?

— Я. Митяй снова заболел и через четыре дня умер. А я прикрыл его одним одеялком, второе намотал на себя, как пленные румыны. Я блукал по полям, наверное, с неделю. Потом увидел дом, многоэтажку.

— Который рядом с котельной? Или в каком-то другом месте?

— Этот, тутошный. Людей уже не было, сбежали все… Ну не все, несколько повесилось, кого-то зарезали. Вы их не найдёте, их мыши съели до костей. В общем, по сравнению с домиком путевого обходчика тут вполне комфортно. Я выкопал туннели из котельной. Тут рядом отвал со старым углём. Он горит. Поломанная мебель из дома горит. Хожу посредством туннеля, что полезное — беру… Вы меня не осуждайте, мёртвым их барахло без надобности. Сколько я тут живу… Не знаю, я потерял счёт дням. Книжки читаю, я ж в детстве читать любил. Журнальчики всякие. Жалко, электроника не работает. Освещаю себе керосиновой лампой и свечами.

— Генератора нет?

— Я нашёл один в гаражах, — он взял со стола свернутую в несколько раз бумажку, которая оказалась достаточно странной картой.

— Вот многоэтажка, тут гаражи, здесь три частных дома. Здесь склад… Но там ничего нет, его разграбили в первые дни. А тут вот магазин, мелкий, вроде сельпо, его разграбили тоже и всё равно что-то да осталось. Килька, просроченный йогурт, перловка. В общем, за несколько месяцев я расширил лабиринт туннелей. Жаль только, что следом за мной идут мыши. А за ними кошки. Короче весь этот зоопарк под ногами путается. Полезного почти ничего нет.