Про людей и ямадутов (СИ) - Косминов Алексей

— Где я, — спросила Марина приподнимаясь на локте, — куда мы едем?

— Это машина мед помощи, везёт нас в больницу, — повернулась к ней темноволосая.

— В больницу? В какую больницу? — изумилась Марина, а что случилось вообще?

— Не трогайте её пока, девушка, — напряженно ответил из угла возле задней двери мужчина, которого Марина сперва не заметила. Это был тот, что отбирал у неё дробовик, — у неё, у нас дочь ранили. Не до вас сейчас. Лежите.

Ничего не понимая Марина умолкла, чутьём определив в его словах упрёк. Присмотревшись она увидела, что на одной из коек лежит девочка, над которой колдует врач.

«Вот в чем дело, — поняла она, — эти двое — муж и жена, в той перестрелке ранили их дочь, мужик теперь, видимо, винит её в том, что она устроила всю ту заваруху в которой пострадал их ребенок.»

Марина стало так стыдно, что захотелось плакать. Ведь она действительно как самонадеянная дура решила, что теперь стала местным супергероем и может давать отпор кому угодно. По итогу вырубилась непонятно от чего, а люди, которых она втянула в свою геройская авантюру теперь в ужасе смотрят на своего ребенка, за жизнь которого борются врачи.

Ещё не зная, что сказать, она попыталась медленно подняться на ноги. В больной голове непроходяще шумело, пол мобильного медблока плыл под ногами, а сердце разрывалось от чувства вины. К тому же Марина совершенно не понимала где она, который час и что случилось, а ведь ей нужно домой, к Димке. Димка. Димка. Димка.

Она в полной заднице. Снова. Сын далеко, люди пострадали из-за нее, а пикап… Очевидно, пикап с грузом, который ей так непросто достался, сейчас где-то далеко.

Машина мобильного медблока вдруг остановилась и начала медленно сдавать назад, видимо паркуясь. За бортами слышатся гул людских голосов.

Затем двери распахнулись и в проёме появился усталый немолодой человек в белом халате. За его спиной на фоне бетонных стен трёхэтажного корпуса гудел больничный двор приёмного отделения. Кто-то закатывал на рампу носилки, кто-то тащил на спине волочащего ноги товарища. Вдоль цоколя кто как стояли и сидели по-разному перебинтованные люди. Курили, болтали, ругались. Женщина с мальчиком лет шести плача, пытались добиться ответа от двух военных, охраняющих вход в отделение.

— К врачам по этим вопросам, мамаша, к врачам! Ни хера я не знаю, где это твое отделение гастроэнтерологии!

Человек, открывший дверь, принял от одного из медиков мобильного медблока какую-то бумагу и прицепил её к своему планшету.

— Так, больные и сопровождающие, внимание! Идут за мной только те, кого называю! Остальные остаются во дворе или на территории рядом! Забираю только тяжёлых и детей. Остальным во дворе помощь окажут парамедики и волонтеры. Ищите их палатки тут по территории.

— Итак! Кристина Вологина и Альберт Малакян отправятся в отделение! Санитары и сопровождающие помогайте больным!

Марина вскочила, желая помочь девочке Кристине, но отец жестко отстранил её и взяв ребенка на руки аккуратно передал появившемуся у двери санитару.

Спрыгнув на землю Марина поплелась за родителями, сопровождавшими дочь ко входу в приёмный покой.

— Только один сопровождающий, — отчеканил врач на входе.

Отец и темноволосая переглянулись и кивнув жене, мужчина отступил назад. Он постоял ещё минуту глядя, как жена исчезает в переполненном холле больницы и пошагал вниз по въездной аппарели.

— Пожалуйста, скажите, — Марина, растерянно шла за ним, — я могу вам помочь?

Мужчина подошёл к двум парням, которые курили возле ограды, оживлённо что-то обсуждая и попросил сигарету. Марино смиренно ждала рядом.

— Да, вы перестаньте себя корить, — сказал он, выпустив густое дымное облако после двух затяжек, — я понимаю, вы помочь пытались. Могли бы, как все убежать. И мы могли бы убежать. Хотя, как нам было бежать? Там вся жизнь в машине. Была. А Светлана моя бегать ни от кого не любила, никогда. Это я вот — любитель отойти, подвинутся, уступить, а она — нет.

Мужчина выглядел лет на 40 и был хорошо сложен. Белая рубашка поло была вся испачкана кровью.

— Я впервые в жизни оружие в руки взял, — продолжил он, глядя на снующих по двору людей, — благодаря вам, получается. И впервые по-настоящему семью защищал. И ведь всё получилось у нас. Почти.

— Что там произошло? — робко спросила Марина.

Мужчина с удивлением посмотрел на неё:

— Вы разве не… а понял, вы же после взрыва отключились, не знаете. Вдоль Сормовской же патрули стояли, дорогу регулировали. Там на перекрёстке со Старокубанской бандиты напали на патруль, забрали автоматы. Решили видно ва-банк пойти — заблокировать улицу и получить сотни машин с содержимым. Когда мы, то есть вы, тогда убили тех двух возле своей машины, бандиты пошли разбираться к нам. В это время со стороны Комсомольского прибежали на стрельбу другие патрули. Там и казаки были и военные. Вот они и давай палить друг по другу. Бандиты начали отходить и бросили перед патрулем гранату. Граната недалеко от вас взорвалась. Вас контузило, а друга нашего Артема убило на месте. Это такой, с бородой светлой был.

Отец Кристины снова затянулся:

— Вот. Патрули те всех бандитов этих там и застрелили. Потом еще несколько на заправке на кольце. Ну, на перекрёстке. И всё, и не осталось бандюков. Потом мы узнали, что еще и Лизу шальной пулей убило. А Кристене руку пробило. Крови так много было, просто ужас. Откуда из ребенка столько, не могу понять⁉ Короче, все, кто убежали, похоже, все живы. А среди тех, кто остался — вот.

Он грустно отослал окурок щелчком в сторону урны, заваленной пакетами, коробками, остатками еды и кровавыми бинтами.

— Потом каким-то чудом туда этот Урал пробился с медиками — мобильный бокс. Надо же, такой бардак кругом, а они еще по городу ездят пытаются людей спасать. Вот нас и спасли. Мы бы Кристину потеряли, наверное. Меня после перестрелки вообще трясло, не соображал ничего. Светлана пыталась кровь остановить какими-то тряпками, что-то перевязывала ей, но без успеха. Кровь текла и текла. И тут эти ребята примчались. Их патруль тот вызвал. Жгут наложили, что-то вкололи, потом на койку а автобоксе устроили и капельницу поставили. Спасли, короче. А вас как зовут?

— Марина. А вас?

— Я Антон. А вы почему одна ехали, Марина? Вы где живёте?

— Я с Гидростроя, меня там сын ждёт.

— С Гидростроя? А чего ж вы на Сормовской то делали? Вам же удобней было… — он оборвал сам себя, — извините, Марина, что-то я разумничался, занесло.

— Ничего, я понимаю. Да и хорошо, что вы мне напомнили как бы. Я надеюсь, что теперь Кристина в надежных руках и я, пожалуй, побегу к сыну.

— Да, наверное, конечно. Вы теперь далеко уже от Гидростроя, сын вас не похвалит за то, что оставили его так надолго, — Антон скорчил подобие улыбки, — мы сами — те ещё дураки, нет бы выскочить из города через Уральскую, а вот решили, что нужно ещё запасы пополнить в одном месте, захватить кое-что. И вот всей компанией поперлись и угодили в эту засаду. Думали, раз нас много значит — прорвемся… И вот оно как вышло…

Марина слушала рассказ невнимательно, чувствуя что внутри снова просыпается тревога. Жизнь больницы, хоть и взбаламученной безумием последних дней всё-таки подействовала сперва успокаивающее. Так, в конце любого кино, когда все вдоволь надерутся и настреляются, всегда приезжает «скорая» и всех лечит. Либо — все хорошие, выжившие и победившие встречаются в больнице, потому что в больнице хорошо и спокойно. В больнице знаешь, что всё самое плохое уже случилось и дальше будет только лучше.

Обстановка перед приёмным покоем незаметно стала меняться. Кто-то продолжал болтаться во дворе, но медицинский персонал, под оклики коллег, потянулся ко входу в отделение. Солдаты на дверях начали живо что-то обсуждать по рации. Из глубины приёмного покоя, подталкивая друг друга стали выходить люди, непонимающе оглядываясь.

Антон перехватил взгляд Марины и тоже начал внимательно наблюдать за перемещениями перед входом. Он пошел навстречу пожилой паре, вышедшей из холла и взволнованно спросил: