Ферма (СИ) - Янук Елена Федоровна

— Где была? Что делала?

Я смущенно кивнула, поблагодарив, и вошла в дом.

— Милане на кухне помогала, она попросила. Надо было много хлеба в дорогу напечь, а все заняты… кроме меня, — устало отозвалась я.

На самом деле, едва я оказалась у себя, ко мне прибежала Милана. Пришлось идти ставить и вымешивать тесто. Делали мы хлеб с запасом на неделю, так что пришлось здорово потрудиться. Завтра Милана пообещала это повторить. Я даже думала об этом с трудом, так устала.

Георг в ответ кивнул со слабой улыбкой.

Я спросила:

— А сколько дней в пути будет идти судно?

Георг включил свет и, пропустив меня по лестнице вперед, и, словно что-то вспоминая, задумчиво отозвался:

— Если взять прямое расстояние от точки и до точки, то это около 5 тысяч километров. Средняя скорость судна 18-19 узлов, что-то вроде около 37 км в час, это шесть дней в пути в идеале, если рассчитывать движение по ровной линии без помех, поломок, плохой погоды и прочего. На самом деле нужно брать в расчет не только погоду, не самый большой опыт капитана, далеко не прямой путь и прочие проблемы. В самом лучшем случае, путь займет минимум две недели. Но все запасы берутся в расчете на месяц-полтора.

— Долго… — отозвалась я. — Хотя наверно интересно по морю путешествовать…

— Если нет морской болезни… Проходи. — Он кивнул в сторону своего кабинета.

Я прошла внутрь темной комнаты и со вздохом села на диван. Георг за мной не пошел. Он включил свет и остался стоять там, прислонившись спиной к косяку двери. Сложив руки на груди, он недовольно поджал губы.

— Я хотел поговорить с тобой о том, как дальше строить программу по обучению детей, но Марина мне сообщила о твоем внезапном решении остаться здесь.

Строгий тон подразумевал, что я сейчас начну просить прощения и уверять, что и мысли не имела нарушать его великий план.

Я сухо отозвалась:

— Я решила, что мне это ненужно. Я не собираюсь восстанавливать человеческий вид, не хочу выживать в лесу, и прочее.

— Неужели?.. Все так приземленно?

— Еще приземленней. Я просто не хочу.

Он оторвался от косяка и подошел к дивану:

— И что же повлияло на твое решение? Ведь до сегодняшнего дня ты была не против?

Он немного склонился ко мне, ожидая ответа.

— Да… но сегодня окончательно поняла, что не хочу.

Георг склонился еще ниже, слегка нахмурив брови, на губах играла насмешливая улыбка.

— А может на это влияет то, что здесь остаются твои друзья?

В его внешне приличных словах было что-то оскорбительное, но я сдержалась:

— У меня есть друзья, но мы не настолько близки, чтобы я делала выбор, опираясь только на их дружбу, — после мгновения нерешительности я справилась с задачей и смогла нормально ответить, хотя мне хотелось просто возмутиться.

— Значит, это не из-за друзей, тогда из-за кого? — почти шепотом добавил он и присел рядом.

Нет, ко мне он не прикасался, но был так близко, что я ощутила на шее его теплое дыхание, когда Георг тихо проговорил:

— Так что? В ком причина?

Я кивнула, хочет услышать причину? Да пожалуйста!

— В людях с фермы. Я не хочу никуда ехать с этими людьми. Они мне чужие. Еще они глупые и неблагодарные, — едва слышно фыркнула я, осознавая как по-детски это прозвучало.

Он еле слышно усмехнулся, будто я сморозила какую-то забавную глупость.

— Все?

— Может и не все. Но сегодня я поняла, что я не хочу с ними жить. Я остаюсь, — почтительно, но твердо сказала я.

Я испугалась, что Георг спросит: «а с кем хочешь жить?». Но это потому, что я именно не хотела плыть и жить с ними, а не потому, что думала остаться с кем-то здесь… И, кажется, мне бы не хватило слов, чтобы нормально это пояснить, но к моему облегчению он спросил:

— Тебя кто-то из них оскорбил?

Я энергично покачала головой:

— Меня сложно оскорбить. Вы разве не видели тот питомник, где я всю жизнь жила? Что в нем вам понравилось? Наручники или вечный голод? — Я упрямо подняла брови, бросая ему вызов. — Я просто внезапно осознала, что не хочу дальше с ними находиться, тем более куда-то плыть. И я не поплыву.

Он озадачено покачал головой, потом поднялся и пересел за свой стол:

— Это так на тебя непохоже, настолько глупо, и вообще… я тебя не узнаю.

Я криво усмехнулась:

— Так это вы все время твердили, что я глупая и упрямая. Вот и все, теперь я глупая и упрямая, и я никуда не еду! Что вас удивляет?

Георг спокойно продолжал:

— Точно… глупая и упрямая. Ты понимаешь, что с тобой сделают, когда на ферму нападут?

Я кивнула:

— Догадываюсь.

— И?.. Не боишься?

Я упрямо покачала головой и невозмутимо отозвалась:

— Все рано или поздно умрем…

— Как мило, — проговорил Георг с едкой улыбкой. — Теперь тебя на философию потянуло. Просто идеальный бунтующий подросток… — с досадой вздохнул он.

Я пожала плечами. Что говорить, я и сама себя не узнавала.

В общем, беседа получилась еще та. Я не знаю, что давало мне силы бунтовать и сопротивляться, наверно внутреннее ощущение, что мой выбор правильный, меня переубедить не удалось.

Под конец Георг гневно выдохнул сквозь зубы. Потом поднялся и вышел, осторожно закрыв дверь в кабинет, хотя ему явно очень хотелось ею хлопнуть.

Да, точно, аристократы же не хлопают дверьми. По правилам такие поступки свойственны только простолюдинам. Я раздраженно фыркнула. Георг и впрямь умеет контролировать свои эмоции, хотя и не всегда это демонстрирует. Но это ничего не меняет. Будь он куда менее сдержан, я бы говорила и делала то же самое.

Я вернулась к себе, упала на кровать, раскинув руки. Отключить бы мозги и больше не думать, раз решение уже приняла…

Да, перспектива пугала, но я сделала свой выбор, и останусь здесь.

Георг

Ивета раздраженно поджала губы. Я схватил ее за плечи и рывком повернул к себе.

— Не глупи, остаться здесь — это смерть, тупик!!

Ивета подбоченилась и многозначительно заглянула мне в глаза:

— Все умрут, и что?! Меня это слабо волнует. А вы что? Свяжете меня и потащите на корабль как эти ваши коробки с инструментами?

Я потерял терпение, прошипев:

— Если надо то свяжу! Что за детские разговоры!

— Убегу!.. — столь упрямый и глупый ответ на мгновение застал меня врасплох. Я помолчал, потом начал разговор заново:

— Но ты же разумная девушка, Ивета. Ты же в отличие от этих глупцов понимаешь, что опасность настоящая. Здесь никто не выживет. Стену сломают, дом сожгут…

Она молча, но упрямо покачала головой:

— Нет, я упрямая и глупая, вы все время сами об этом говорили… И вы не заставите меня ехать туда, куда я не хочу!

— Ты не хочешь здесь кого-то оставлять? Все-таки Жоржа? Может еще кого из друзей? — Я еле скрыл сарказм последних слов.

Ивета возмутилась:

— Они вовсе не причем! Я не хочу никуда ехать с чужими мне людьми!

— Я не ослышался — именно людьми? Не упырями? — Не скрывая раздражения, я съехидничал. Она почти прокричала:

— Да. Людьми! По сути, я никого кроме Марины, Миланы, и детей здесь не знаю… И, самое главное, знать не хочу!

Я тоже начал говорить на повышенных тонах:

— И все же? Кто тебя здесь держит?

— Кровать, и отдельная комната!! — Съязвила она. — Я не могу жить как ваши фермеры. У меня не будет детей, не потому что не люблю их, просто я боюсь, что им придется жить в неволе, как скоту! Да я люблю природу, но прекрасно осознаю, что не смогу жить в лесу, хотя наслаждаюсь каждой минутой проведенной в нем.

— Ты просто… неужели не понимаешь, что здесь нельзя оставаться? — кипел от гнева я.

Она мотнула головой.

— Все я понимаю, но предпочитаю быструю смерть долгим мучениям. Я не хочу никуда ехать! — В ее словах звучало горькое разочарование… и усталость.

— Ты, по сути, говоришь страшные вещи. Не могу поверить, что ты этого не осознаешь!