Ферма (СИ) - Янук Елена Федоровна

Потом люди сели в катера и уплыли.

Судно немного постояло, пока команда большими лебедками поднимала катера и устанавливая их по бокам. Затем медленно тронулось, уходя в море.

Люди вышли на верхнюю палубу. Большинство махало нам. И хотя мы с Георгом стояли на холме, я сомневалась, что они нас видели, все равно махала им в ответ.

Георг стоял неподвижно, замерев в каком-то мрачном унынии.

С горечью переживая это прощание, мы остались наблюдать в молчании.

Георг

Я не шевелился, проводя уходящее судно тяжелым взглядом. Странный ком стоял у меня в горле. Отрывая с кровью этих, драгоценных для меня людей, как по живому… Они все были моими детьми, выросшими на глазах. К ним я был снисходителен, решал проблемы, и если даже был вынужден наказывать, при этом испытывал боль, а не праведное удовлетворение от справедливого суда.

Ивета беспомощно оглянулась на меня, словно не понимая, что теперь делать. Не раздумывая, прижал ее к себе, пусть это и выглядело, как попытка успокоить, но я знал, что это больше нужно мне, чем для кого-то другого.

Мы молча пришли к машине и быстро вернулись домой. И хотя в мае светало рано, а судно ушло в четыре часа, мы ехали еще по темноте и Ивета в дороге уснула.

Уже у стены, я взял ее на руки, чтобы перенести из машины в кровать, она сладко дремала, положив голову мне на грудь.

Когда я попытался положить Ивету в ее кровать, она протестующе замычала и вцепилась в меня, обхватив руками шею. Я подумал, что она не спит, но ровное сопение с ритма не сбивалось. Спала она странно, на лице полное умиротворение, а руки крепко сжаты, не разожмешь.

Такая эмоциональная, ну хоть во сне какие-то чувства проявила, я усмехнулся. Пришлось перенести ее в кабинет и положить на диване рядом со сбой, а сам сел рядом.

Рассвело. Я уснул. Ивета во сне куда-то отползала, передвигалась, но не ушла.

Я то и дело просыпался, зато она спала как младенец, ни солнечные лучи, ни утренний гомон птиц, ничего ей не мешало умиротворенно себе сопеть, закину руку за голову.

Ближе к обеду еще не открыв глаза, Ивета зевнула и потянулась, прижавшись щекой к моей коленке, на миг замерла. Этот неосознанный, немного детский жест одновременно и неги и нежности, меня привел в грустно-отрешенное состояние. Не сдержавшись, легко стиснул ее руку, но ее сгребать и притягивать ее к себе не стал, несмотря на большое желание.

Неловко кашлянул, стараясь ускорить ее пробуждение.

Она открыла глаза, вдруг заметив меня, Ивета радостно улыбнулась. Это то, чего я не ожидал, и даже не надеялся увидеть. Ждал смущения, попытки ускользнуть, стыдливости. Но не радости от осознания столь близкого соседства.

Появилось желание поцеловать ее здесь и сейчас! Я еле сдерживался от того, чтобы не привлечь нежную деву к себе, прижаться губами к ее губам и забыться в наслаждении. Но все, что я мог себе позволить, это сжать ее руку. И не успел, она подскочила с дивана, улизнув от меня и оглядевшись, весело сообщила:

— Даже не верится что уже полдень. Вам что-нибудь принести? А то я в душ.

С улыбкой покачал головой, отказываясь от ее помощи.

Потом провожая ее взглядом, думал о том, что на самом деле, будучи человеком здравомыслящим, я не собирался превращать себя во влюбленного глупца. Но как же хотелось!

Ивета

Сегодня я была готова Георга расцеловать.

После вчерашнего панически боялась мрачного уныния, скорби, и просто не представляла, что можно с этим делать! А Георг, проснувшись, безмятежно улыбался. Наверно выспался.

Я искупалась и переоделась в новую рубашку и зеленый сарафан, которые мне перед отъездом вручила Светик.

Она его придумала, сшила и сама украсила крупными деревянными бусинами, и очень хотела, чтобы у меня на память что-то осталось. Я вообще весьма разбогатела, так как почти все мои ученики мне что-то подарили. В моей спальне теперь кругом сидели вязаные лошадки, зайчики, котята и прочие шерстяные зверушки. Они занимали стол, стул и подоконник. Там же стояла пара деревянных изделий из разряда: «догадайся, что автор имел в виду».

Я чуть не обидела Анджея, опрометчиво назвав его лошадку гусем. Потом пояснила, что буду звать его великолепного коня красиво: «Гордый Гусак», на этом его обида была исчерпана.

Помня о предыдущей ошибке, второго «Гордого Гусака», я просто с признательностью прижала к себе, от души поблагодарив создателя этого трехногого чуда. Боян — тихий мальчик, на фоне других я его почти не выделяла и особенно не общалась. Потому была приятно удивлена его неожиданным подарком.

Я мечтательно улыбнулась и, наглухо завязав последнюю завязку у шеи, вышла.

Георг, с интересом оглядев меня, решил удивить:

— Ну что? Пообедаем на свежем воздухе? Я уже стол вынес. Ты идешь?

— Здорово. Всегда мечтала так пообедать! — Я радостно подхватила идею и, сбегав в холодную комнату, где раньше хранилась только кровь для Георга и охраны, теперь в отдельном коробе лежали припасы, что оставили мне Милана и селяне.

Достала скатерть, которую в редкие моменты нормальных трапез стелила на стол хозяину Милана. Принесла посуду и еду на стол. В общем, начиналось это отлично.

Залитый солнцем красиво накрытый столик стоял рядом с кованой лавкой у тополя. За столом сидели мы. Георг расположился напротив меня, потягивая свой обед из большого красивого бокала.

Я собиралась медленно смаковать свое копченое мясо и пирог с капустой, заодно расспросить хозяина о том, куда он собрался переезжать в ближайшее время, но нам помешали. Теперь, когда на ферме больше некого защищать, дверь в подвалы больше не охранялась пушками, бойцы получили разрешение выходить на людскую территорию. Первым воспользовался этим Резар. Он вышел и немного потеряно осмотрелся, не зная, куда идти дальше.

Георг, поставил бокал на скатерть, окликнул его:

— Резар, иди сюда. Что случилось?

Заметив нас он, деловито кивнул и подошел к столу.

— Там гостья. Она стучит в ворота и гневно требует, чтобы ее впустили, обещая нам все кары небесные.

Георг тяжело вздохнул и немного расстроенно на меня посмотрел. Я кивнула и со вздохом отозвалась:

— У меня только одно предположение… Я еще вчера подумала, отчего-то ее не видно и не слышно.

Георг со вдохом поднялся и пошел в подвал.

— Вы тут хорошо устроились, я тоже так хочу! — Резар многозначительно покачал головой, оглядывая красивый стол.

Ну, так я старалась. Это все-таки праздничный обед в честь успешного исполнения Большого Плана. И хоть вслух об этом никто не говорил, это само по себе подразумевалось. Но, кажется, в отличие от Большого плана, наш мирный праздничный обед не состоится.

Я взяла второй бокал и налила Резару крови.

Если честно, мне просто не хотелось, чтобы у него в душе появилась заноза, что пока они сидят в подвалах, хозяин прохлаждается. Да, Георг имел на это полное право, но ведь это неправда. Сегодняшнее празднование это впервые. До этого хозяин и поесть-то забывал, сутками трудился, и вообще…

— Присоединяйся, Резар. Кажется, Георг не стал тебя дожидаться, так что ты свободен.

Резар довольно кивнул, а я пояснила:

— У нас праздник. Угощайся. — И придвинула бокал.

Резар удивленно уставился на бокал с угощением.

— Да, а я подумал, что вы постоянно так обедаете…

Я довольно печально усмехнулась.

— Если ли бы… это впервые. И то, все испортили.

— Надеюсь не я? Я только вестник! — Я махнула головой, нет. Он лукаво добавил:

— А что за праздник? Свадьба? Ваша?

Я подавилась пирогом:

— Ну и юмор у тебя, Резар, — откашливаясь, хрипло отозвалась. — Нет, конечно. Это прощание с фермой. Скоро все отсюда переезжаем. — Я знала, что о переезде охранники в курсе потому спокойно озвучивала новость.