Голод Рехи (СИ) - "Сумеречный Эльф"

— Думаешь, все твой Двенадцатый? Так мы ему по морде дадим. И все! Наш мир, — подбадривал в духе спутника Ларт, а Рехи уже давно сомневался в собственных словах. И все же неумолимо брел вперед.

Множество шершавых камней служили им и тропой, и постелью на коротких ночевках. Снов и правда не приходило, Рехи устало приваливался к Ларту, а затем попадал только в смутный мир линий, изрубленный лес. С каждым днем там оставалось все меньше гнили. Значит, Сумеречный Эльф сделал все правильно, значит, знал, что и как рубить. Рехи не ведал ничего, и собственное невежество впервые угнетало.

— Знание — сила, — донесся голос, когда Рехи в очередной раз прогуливался по миру линий, колыхавшемуся смутной пляской теней.

— Но сила не свобода. Мне бы свободы от всего этого, — отозвался ему в тон Рехи. Он постепенно привыкал, что кто-то читает его мысли, улавливает тревоги и действительно отгоняет Двенадцатого.

— Свобода — это миф, чтобы ты отказался от самого себя. От жизни, от любви, от привязанностей и собственных целей. Все ради помощи всем и каждому. Но если ты отказался от самого себя, кому ты поможешь? Если ты себе не помог.

— Я не откажусь от Ларта. И найду Лойэ. От нее я тоже не отказался, — кивнул ему Рехи. Сумеречный одобрительно улыбнулся:

— Иногда несвобода прочнее, лучше, она более… настоящая, как теплый мех под пальцами, как плач твоего первенца, как дом, который надо защищать. Все это несвобода. Но если отказаться, если уничтожить в себе само стремление к этому, к покою, к счастью, сможешь ты других-то сделать счастливыми? Холодный идол, ложное божество. По-прежнему лишь человек, жалкий человек, мелкий. — Голос его мерк и таял шепотом. — Какой я еще? Я терял сотню раз и своих первенцев, и жен, и очаг. А спутником мне становился только ветер, носящий между мирами. Каждый раз, каждый проклятый раз, когда я пытался кого-то спасти, великие знания говорили мне, что нельзя. Вот так вокруг меня никого и не осталось. Только я, последний ученик Митрия. И он… тоже все потерявший.

Рехи с отвращением поморщился:

— Разве он что-то терял?

Эта непогрешимая фигура в сияющем одеянии всегда раздражала благостностью на фоне бездействия. Он призывал ничего не иметь, чтобы ничего не утрачивать. Нет потерь — нет горестей, только мертвенный покой для великих добрых дел.

— Больше, чем ты можешь представить, — отрезал сурово Сумеречный. Рехи закатил глаза и отмахнулся:

— Рассказывать об этом, конечно, нельзя, — закатил глаза Рехи.

— Почему? Можно. Только… нам обоим тяжело ворошить, — отозвался собеседник и уселся на камень. Вроде бы лес рассеялся. Рехи понял, что уже вовсе не спит. Он стоял на краю плато рядом с нежданным гостем, рядом похрапывал уставший за день Ларт. Значит, все происходило наяву. Внимать повествованию в привычном мире лучше.

— Расскажи, вдруг проникнусь, — нарочито снисходительно кивнул Рехи. — Хотя — нет.

— Ладно. Смотри сам. Вернее, слушай, — воодушевленно начал Эльф. — Очень далеко отсюда когда-то существовал прекрасный цветущий мир Бенаам.

— Вроде твой родной мир?..

Вспомнилась сметенная ураганом деревня, посиделки в кругу сверстников, рассказы Здоровяка, мудрый старый адмирал. Сердце непривычно защемило. Эльф же продолжал:

— Его населяли семарглы, люди, эльфы и множество других созданий. Они жили в гармонии и не ведали темных страстей. Семарглы оберегали всех, кто населял Бенаам. Но потом однажды пришло зло… — рассказчик нервно примолк, понизив голос. — Само Зло во плоти, заразившее всех враждой, страхом и отчаянием. Вместе со Злом так и шли его темные полководцы — Гнев, Страх и Отчаяние. Говорят, до этого зла существовал еще Хаос, но зло его свергло и заточило. Они незаметно проникали в разум и сердца людей, из-за них начинались страшные войны.

— Красивые сказки врешь, прямо как мой старик адмирал, — вымученно улыбнулся Рехи, хотя сердце еще больше сжалось. Невольно он отошел и заслонил собой Ларта, ведь сильный воин не сумел бы защититься от тех монстров, о которых поведал Сумеречный. Рехи, впрочем, тоже. Смутные образы встали пред мысленным взором, как будто их донесли редкие серебристые линии.

— Это не сказки. Это легенды. И это быль, ведь зло и поныне там. И во всех мирах рыщут его полководцы, — почти напевно ответил Сумеречный Эльф, разводя руками.

— По нашему они здорово протоптались, — мотнул головой Рехи. С каменного плато расстилался прекрасный вид на оставленную позади долину Разлома. Ее окутывали плотные облака пара и дыма, который временами прорезали столпы подземного кипятка или лавы. В другой стороне расстилался только унылый облик пустоши с красновато-серым песком. Совсем в отдалении маячил алый дымящийся рубец — все, что осталось от деревни полукровок. Кажется, он делался больше с каждым днем. Земля раскалывалась за спинами странников, не позволяя повернуть назад. Одна природа не способна на такие кошмары. Возможно, и правда приходило какое-то зло.

— Нет… — отрицал Сумеречный. — Двенадцатый не пускал их в ваш мир. Ни одного из них. На протяжении множества веков.

— Он так «здорово» справился сам?

— Ты не дослушал.

— Ну, давай, ври дальше, — раздраженно поморщился Рехи. — Складно так, напоминает детство. Мы тогда в кружок садились… я и Лойэ рядышком, а за нами Здоровяк. Им тоже нравились сказки.

— Вот я и рассказываю. Да что рассказывать? Семарглы восстали против зла.

— Но проиграли?

— Нет. Они остановили его, заточили в Бенааме.

— И еще одному миру настал конец, — здраво заключил Рехи, разминая плечи. — Бедный мир.

— Мой… мир, — одним губами шепнул Сумеречный с невыразимой тоской. — Но он еще жив, существует. Там даже остались крошечные королевства несогласных. А вот семарглам пришлось покинуть Бенаам навсегда. Знаешь, какой ценой они остановили зло?

— Разве они способы хоть чем-то поплатиться? — осклабился Рехи. Ему думалось, что Митрий приносит жертвы лишь чужими руками.

— Да. Семарглы поплатились своим материальным существованием. У них не осталось тел и формы, они утратили свой мир, потому скитаются между звезд, — объяснил Эльф. — Митрий выступил их предводителем, самый древний, самый добрый. Когда-то он был именно таким. Но в той войне он потерял всех… друзей, семью. Когда-то у него были жена и дочь, но они не дожили до превращения семарглов в облака света, затерянные в холоде Вселенной.

Что-то еще плотнее обхватило сердце. Странное сочувствие к неверному другу, почти врагу. Или страх самому утратить пресловутую «материальную форму».

— Так они все призраки? Как и ты? — гораздо менее нагло, чем того желал, спросил Рехи.

— И да, и нет. Мы не призраки. Но мы уже и не люди, даже если кажемся ими. Семарглы странствуют. Они избрали своим долгом уничтожение слуг зла во всех мирах. Да не везде успевают.

— Так появились вы, Тринадцать Стражей Вселенной. Вы — их оружие.

Все-таки он меч или что-то вроде меча. И Сумеречный Эльф тоже, клинок покрупнее. Одно из приспособлений для войны, как те громадные штуковины людей, которые они с Лартом подпаливали в битве с деревней людей.

— А ты догадлив. Да, именно. Мы их оружие.

— Вы их рабы?

— Нет, мы добровольно согласились на это. Я был рожден в мире Бенаам, я видел воочию все, что творится с пришествием зла.

— И что же? Небось, так же поедают друг друга да кровушку пьют, как мы здесь? Под присмотром Двенадцатого…

— Да, Рехи. Да.

По лицу Рехи расплылась довольная улыбка. Вроде его мир и не хуже, чем остальные. Про благополучные и зеленеющие Эльф не рассказывал. А если где-то сидит великое зло, значит, и остальные скоро станут такими же. Отчего-то пробудилась злорадство:

— Нормально. Все, как везде.

— Нет! Это не нормально! — Сумеречный вскочил на ноги. — Это ужасно. И там не только «кровушку пьют». Хотя чем-то наши миры похожи.

— Поэтому ты и отправился сюда?

— Я отправился помочь Митрию. Спустя две с половиной тысячи лет я ответил на его просьбу. Наверное, потому что твой мир оказался слишком похож на мой.