Сгусток Отроков (СИ) - Чернухин Лев

Еще раз пощечина.

Я с трудом сглатываю. Вкус крови из губы, которую Крис прорезала острыми ногтями и дождевой воды смешивается во рту.

— Если бы я согласился на ту жизнь, которая нам «предназначалась», мы бы просыпались каждый день с чувством пустоты. Ты еще помнишь, каково это смотреть на окна чужих домов, где «жизнь лучше»? До того, как я тебя вызволил… Твой взгляд был… Ужасным. Я не желаю для тебя повторения этого унижения. Для Мэй с ее прошлым и Дага, что я вытянул с улицы… Я жертвую собой, чтобы вы не стояли в тени, не прятались под гнётом чужой воли.

Она прижимает лоб к моему плечу. Я чувствую её дыхание — тёплое, неровное, будто соскальзывающее по острым скалам страха.

— Как я могу жить с мыслью, что твоя смерть станет ценой за наше будущее? Что если тебя не станет, а мы окажемся в холодной цитадели, омываемой твоей жертвой? Неужели лучшая жизнь стоит того, чтобы потерять того, ради кого она вообще имеет смысл?

— Ты заговорила так… Умно.

— Нэл, я серьезно!

Я закрываю глаза. Её вопрос пронизывает меня, будто острая игла. Но я уже сделал свой выбор.

— Если я выживу, мы будем вместе среди тех стен, где нас не будут считать отбросами. Я не знал, что тут «так» все устроено. Не знал, что высшая каста имеет право вытворять с низшими, все что ей вздумается, а те будут рады… Ибо в остальном они их благодетели. Если же моя кровь станет ключом к этим воротам, то прошу… не позволяй моей смерти отравить вам жизнь. Живите так, как хотели. Пусть моя боль станет последним испытанием, через которое вы пройдёте, а не началом новой темницы.

Кристина приподнимает голову, и наши глаза встречаются вновь. В её взгляде есть что-то, что не тускнеет ни от слёз, ни от ненависти к обстоятельствам.

— Я не верю, что могу ступить в ту землю без тебя. Если ты упадёшь, я упаду вместе с тобой. Я не просила героизма. Мне нужен ты, каким бы ты ни стал, лишь бы не пеплом на ветру.

— Ты говоришь теперь очень умно… Видишь, свежий воздух вне Бахчисарая пошел вам на пользу.

— Дурак!

Я позволяю её словам утонуть внутри меня, смешаться с болью, дождём и холодом ночи. Я не знаю, смогу ли изменить её мнение. Но сейчас, в этих тусклых лучах неона, между жаждой свободы и страхом потерять друг друга, наши слова стягиваются в тугой узел. Он не развяжется сам собой, и нам остаётся только ждать рассвета — рассвета через пятнадцать дней, который решит всё.

Разговоры о мечтах и будущем после испытания становятся якорем, удерживающим от погружения в бездну. Тепло её прикосновения не способно полностью изгнать холод одиночества и страха. Её присутствие приносит мгновенное облегчение, но оставляет после себя лишь кратковременное ощущение тепла.

Как жаль, что выпускают ко мне лишь ненадолго и по одному… В какое место я привел наш Сгусток Отроков…

День второй

Лёгкая усталость сменяется нарастающим дискомфортом. Тело ещё не кричит о помощи, но жажда начинает напоминать о себе всё чаще. Солнце обжигает кожу, тени от скал пока что приносят лишь краткое облегчение. В голове зреет осознание — это только начало долгого пути.

Друзья посещают меня один за другим, поочередно. За два дня не приходил только Хиро. Что ж, не удивительно. Он себе на уме и другом его называть — себя не уважать.

Каждый день кто-то приходит. Ненадолго. В момент за ними приходит Фасилитатор Амрит и уводит. Каждый раз грустно кидая на меня свой взгляд.

Не общается. Ребята сказали — ей запретили.

Кристина — приносит нежность и теплоту. Когда она появляется, я словно окунаюсь в воспоминания о спокойных вечерах в родном доме: мягкий свет лампы, тихое журчание воды в умывальнике, аромат свежей выпечки. Она не говорит о сложных вещах, не рассуждает о выживании, не даёт советов — просто присутствует рядом, согревая мою душу невидимым плащом заботы. Её голос — это напоминание о том, что мир не ограничивается этой сухой пустошью.

Майя — деятель. Она постоянно вовлечёна в поиски решения, хоть и не всегда явного. Может указать на тень от далёкого холма или невидимый источник ветра. Она ведёт себя как разведчик: подсказывает, где можно спрятаться от солнца, как использовать жалкие крохи влаги из трещин в камне. Она не герой, но идеи порой становятся каплями надежды.

День третий

Жара и сухость воздуха усиливают чувство беспомощности. Каждая капля воды имеет цену золота. Визиты редки, слова друзей коротки и наполнены тревогой. Время теряет чёткие границы, а разум начинает искать утешение в мелочах. Я становлюсь раздражительным. Кидаюсь с лишней агрессией на безобидные шутки. Но тут же — смеюсь над собой.

Кайл — приходит поговорить о прошлом, узнать друг друга получше. Он выстраивает диалог, как опытный исследователь, осторожно касаясь тем, которые были бы мне интересны или близки. С ним мы пересказываем истории о былых годах: о первых шагах к целям, о забытых городах, о людях. Кайл даёт понять, что моё прошлое — не пустая оболочка, а фундамент, на котором я могу стоять и двигаться дальше, несмотря на жажду и жар.

Диа — с ней мы проводим время в молчании. Она не разговаривает со мной напрямую, скорее отмечает мои реакции, смотрит, как я меняюсь со временем. Диа будто изучает меня, пытается понять моё состояние. Её присутствие будто зеркало: я невольно начинаю анализировать себя, свои мотивы и страхи. И в этом самом безмолвном общении я начинаю глубже осознавать происходящее.

День четвёртый

Рёбра словно сжимают лёгкие, дышать становится тяжелее. Малейшее движение даётся с трудом. Тишина гор становится оглушающей, мысли — всё более разрозненными. Остаётся лишь упорство, сдерживающее отчаяние.

Фатих — пытается пронести мне еды и воды, но каждый раз безуспешно. Он как непоседливый контрабандист, который с упорством и юмором бросается в эту безнадёжную затею. Мы громко смеёмся над его нелепыми планами, придумываем самые сумасшедшие способы добыть провизию, размышляем о том, как бы это выглядело со стороны. Да, результата пока нет, но эта общая игра даёт мне надежду и отвлекает разум от пересохшего горла.

День пятый

Жара начинает брать своё. Тело болит, мышцы сжимаются от усталости, а горная жара усугубляет страдания. Вода — единственный источник жизни, но даже она становится редкостью. Друзья приходят по одному через ворота, каждый визит — как глоток свежего воздуха. Истории и смех пытаются отвлечь от боли, но слова растворяются в звуках ветра, шуршащего через горные вершины, и мерцании неона вдали. Каждое прощание оставляет пустоту, словно часть остаётся с каждым уходом. В глазах друзей читается смесь беспокойства и решимости, они ищут утешение в своём присутствии.

Кент — весёлый малой, старается развлекать играми и перебранками. Он приносит с собой всполохи энергии, которой здесь так не хватает. Мы спорим о незначительных вещах, устраиваем словесные дуэли, иногда придумываем импровизированные ребусы или загадки. Эти простые развлечения будто создают иллюзию, что вокруг не безжизненная пустыня, а школьный двор, где всё ещё можно отвлечься от забот и просто пожить моментом.

Даг — загадочный. Его речи похожи на сны или обрывки старинных притч. Как будто бы не совсем здесь, смотрит сквозь меня, сквозь скалы и пересохшую землю. Говорит о циклах жизни, о том, что всё возвращается на круги своя. Иногда мне кажется, что слова — просто наборы звуков, но они рождают смутную уверенность, что это испытание лишь часть пути, а за ним будет новое утро, новая вода.

День шестой

Резкая боль и слабость становятся постоянными спутниками. Влагу приходится экономить до последней капли. Стараюсь даже не потеть. Скорее мечтать. Пол Литра воды без дождя — зверская пытка. Слова друзей, хотя и редки, звучат как эхо далёкой жизни. Смутная надежда, что всё это временно, ещё теплится.