Велесовы сыны (СИ) - Поляков Эдуард Николаевич

Помимо кинжала находившегося при нём, в углу лежало несколько заточенных металлических прутьев, используемых в качестве вертелов для индюков или пернатой дичи. Кроме этого, тут хватало дубинок и дреколья, но не хватало рук, способных орудовать этим богатством.

Лежанка, сооружённая прямо на полу из кучи соломы, в которой сюда доставлялись бочонки с вином, была покрыта мешками и одеялами. Столом, служил небольшой дубовый комод, где находились ёмкости, различные по объёму и назначению.

Коллекции вин, собранного здесь со всех уголков Старого Света, не уступали герцогским и архиепископским. А напитки доставленные сюда с виноградников Шампани, Бургундии и долины реки Луары, были лучшими произведениями Французского искусства виноделия и купажа.

Каберне, Совиньон, Шабли, Шардоне, Пино Нуар - лишь малая толика того, что собиралось и хранилось в этих подвалах десятилетиями. Эти названия звучали музыкой для тех, кто понимал толк хороших напитках.

На закуску монахам, зрели свиные и оленьи окорока, копчёности, вяленые рёбра и благородные сыры. Простого козьего сыра тут не было и в помине. Он предназначался для простолюдинов и хранился на монастырском подворье или в кухонных кладовых монастыря.

Его ели конверсы - бородатые братья, относящиеся к мирской группе или мирскому сословию. Этот гибрид крестьянина и монаха был создан для чёрной работы и охраны всего того, что было нажито непосильным трудом. Ещё имелись послушники, те кто проходил испытания и стремился быть постриженными в монахи.

Далее, шли учёные братья, эти были самыми привилегированными среди низших чинов и простолюдинов. Из них, в последствии, получались священники, келари, казначеи и приоры, то есть руководящее звено любого аббатства.

Но это происходило в том случае, если кандидат выдерживал препоны и тяготы обучения. Этих кормили просто, сытно, но без излишества и фантазии. До копчёных угрей никто из них не дотягивал, но зато мог наедаться от пуза.

Монахи старшего звена питали свою плоть соответственно сану. Они же входили в правящий капитул и на общем собрании совместно принимали те или иные решения.

Их было не так уж много. Приор - первый помощник аббата; Казначей - заведующий финансами; Келарь - эконом или заведующий всем хозяйством; Элемозинарий - раздатчик милостыни и Госпиталий - администратор ответствечающий за монастырское гостеприимство.

Первые лица монастыря ели фуагру, колбасы, седло молодого барашка в сметанном или трюфельном соусе. Частенько тут подавали запеченную дичь, рыбу, спаржу, артишоки и прочие деликатесы недоступные низшим сословиям.

Библиотекарь и инфирмарий, то бишь, аптекарь, также относились к полноправным монахам и на собраниях все решалось при их участии. И пусть они не имели такого влияния на окружение, но их голоса учитывались, что при голосовании часто имело решающее значение.

Все это чревоугодие каноники запивали прекрасными винами из подвалов и погребов гостеприимной обители. Так что провиантом, засевший тут эконом, был обеспечен на долгие годы.

— А ты неплохо устроился, надо отдать тебе должное! Даже не столько тебе, сколько твоему умению выживать! — Аббат, ещё раз, оценивающе осмотрел противника внимательным взглядом. — Его Святейшество готовит себе достойную смену, которая не упустит своего шанса! Ха-ха-ха! Я всегда это понимал, но никогда не сталкивался с подобными тебе так близко! А тут наглядный пример святости, самоотверженности и дикого стремления к выживанию! Причем все эти таланты собраны в одном флаконе. Три в одном, если можно так выразится - в одной, но достаточно сильной личности.

Мысли Дитмара метались в голове, как подвальные крысы во время пожара: «Если я не ошибаюсь, то Настоятель, только что попытался мне подольстить! Тот, кто был обречён на заклание, стал человеком со способностями и умением выживать. Уже неплохо. Это весьма обнадеживает! Вероятно, я смогу выкарабкаться живым из этой передряги и в этот раз!» — Эконом воспрял духом. Его шансы на выживание увеличивались. Сильные личности потому и побеждают, что не теряют присутствия духа там, где другие опускают руки.

— Сравнение замечательное, но право, я не заслужил столь едкой иронии и цинизма! — Отец-эконом удобно расположился на топчане сложенном из пустых ящиком. Его глаза неотступно следовали за всеми передвижениями и перемещениями настоятеля. — Друиды и сами могут дать изрядную фору любому иезуиту! На протяжении многих веков, вам удавалось обманывать церковную власть, невзирая на все её ухищрения. Это говорит само за себя, поэтому не стоит обмениваться любезностями. — Эконом резал правду-матку в лицо и казалось, что он нисколько не боится за свою жизнь. — Думаю, теперь мы можем поговорить приватно и без дураков, начистоту. Не знаю, как вам, но мне кажется так будет лучше для всех! — Наглец дурашливо закатил глаза. — Эта беседа совершенно необходима для нас обоих. Все карты раскрыты и думаю, теперь нам необходимо объединить усилия для достижения цели. Как вы считаете, мессир Франсуа? А может, мне следует называть вас другим именем? Ведь это не более чем благозвучный псевдоним, не так ли месье?

— Хм, для вашего возраста, вы чересчур проницательны! Но для начала, наверное, тоже стоит представится. Мне надо знать, с кем я имею честь говорить! Желательно, чтобы имена были настоящие, а не клички и прозвища, как у собак или разбойников из Булонского леса, — добавил сеньор аббат подумав с минуту-другую, — И ещё, в моих словах не было даже малой толики иронии и сарказма. Одно только восхищение вашими удивительными способностями и умением приспосабливаться и выживать.

— Зовите меня Дитмар Аларик. Свою настоящую фамилию, я называть не буду, во всяком случае пока. Соблюдать требования этикета нам сейчас ни к чему, а там поглядим. Мой род очень древний и мне не хотелось бы, чтобы это имя было у всех на слуху, — хитрый иезуит и тут просчитал наперед каждую мелочь, — Может быть потом, когда я пойму, что вам можно доверять без опаски, все изменится к лучшему.

— Монсеньор, мессир, шевалье? Как мне следует называть вас, потому как ваше имя, скорее всего, тоже всего лишь псевдоним. Не так ли? — Надо брать инициативу в свои руки, решил тот, кто ещё час назад не знал доживет ли он до сегодняшнего утра.

— Надеюсь, что теперь, мы сможем поговорить приватно и без помех, и посторонних ушей. Не думаю, что наш разговор будет приятным во всех отношениях, но он совершенно необходим нам обоим. Обрисую вам наши грядущие перспективы, и то, что нас ожидает в противном случае. — Молодой человек замолчал, а аббат не торопил, давая собраться с мыслями.

Несколько мгновений ушли у завхоза на обдумывание диалога и того, какие аспекты будут интересны для них обоих. Размышляя с чего начать и как лучше донести информацию, иезуит помолчал, а затем неожиданно произнёс, вернувшись к случаю в трапезном зале монастыря:

— Допустим, что меня бы столкнули со стены и я погиб, как оно и планировалось до этого. Что бы тогда произошло с вами? Вы не задумывались? — Видимо ему до сих пор не верилось, что он остался в живых, после того, как побывал в руках у молодчиков посланных его умертвить.

— Гибель своего легата Папа не простит никому. Однажды он уже размотал графа Тулузы и всю династию Раймундидов! А что он сделает с вами за такое преступление, страшно даже подумать? — Он с интересом посмотрел на аббата. — Или это вас ничуть не смущает?

— Раймунд Тулузский был родственником королей. Педро II Арагонский погиб, отстаивая его интересы. За ним стояла целая коалиция: Транкавели, графство Фуа, графство Комменж, виконтство Беарн, графство Астарак. Все это были блестящие и могущественные синьоры, обладающие куда большей властью и возможностями нежели ваш монастырь. — Папский легат резал своими словами, как по живому. В то время, Настоятель тоже рассчитывал на поддержку и помощь из Тулузы и Лангедока, но судьба распорядилась иначе. Те, кто всегда помогал и поддерживал Бенедиктинский монастырь, сами попали в западню расставленную клевретами Рима. Эконом же будто специально провоцировал конфликт, обостряя и без того шаткое равновесие.