Всеблагое электричество - Корнев Павел Николаевич

— Чаю? — спросил Александр.

— Не откажусь, — кивнул я и посмотрел на вытянутую руку.

Пальцы почти не дрожали. И это было насквозь неправильно. После всего пережитого меня должна была с ног до головы колотить нервная дрожь, а я не чувствовал ровным счетом ничего особенного, словно узнавать о собственной принадлежности к королевской фамилии приходилось каждый день, а в выходные — даже по два раза: до обеда и после.

Шок. Это был шок.

Проклятье! Я внучатый племянник императора Климента! И пусть никаких особых преференций из этого извлечь не получится, дорогого стоил один лишь этот факт.

Кровь не вода!

— Чай готов! — произнес владелец лавки, обрывая мою задумчивость.

Я отошел к прилавку и отпил терпкого горячего чаю. Сахара класть не стал: непонятно почему, но сладкого не хотелось.

Хотелось водки. Не иначе на генетическом уровне — водку я в жизни не пил, как, впрочем, не пробовал и никаких иных алкогольных напитков. Папенька своим примером привил здоровое отвращение к этим излишествам, да и мой талант сиятельного нисколько не сочетался с потерей самоконтроля. И без того лепреконы мерещатся.

— Вы чем-то озабочены, Леопольд Борисович? — спросил Александр Дьяк.

— День не задался! — рассмеялся я, пряча за смехом нервозность.

— Положить в чай мяты? — предложил изобретатель.

— Нет, спасибо.

— Тогда угощайтесь овсяным печеньем.

Я последовал совету и с чашкой чаю вернулся к витрине. Дождь никак не стихал, время от времени сверкали молнии, окна сотрясались от сильных раскатов грома.

— Не буду, наверное, вас отвлекать, — вздохнул я. — Зажигательные заряды уже готовы?

Александр Дьяк смущенно замялся.

— Видите ли, Леопольд Борисович, — потупился он, — ваша теория о передаваемых сигналах столь увлекла меня, что я совсем позабыл обо всем остальном и бросился претворять ее в жизнь. Но пять гранат можете забрать хоть сейчас.

— С моей стороны было бы черной неблагодарностью попрекать вас, Александр! — отозвался я, отдавая себе отчет, что без броневика тащить ручную мортиру в особняк — занятие не только тягостное, но и чреватое совершенно ненужными неприятностями с полицией. — И без этого столько на вас сгрузил! Вы так совсем о лавке позабудете!

— Если мне платят за интересную работу, почему бы и нет? — философски пожал плечами изобретатель.

— Не так уж много я вам плачу.

— Один черт, в такую погоду покупателей не дождешься.

— Это точно, — кивнул я, глянул на улицу и зябко поежился.

Что покупатели? Найти сейчас извозчика — вот задача!

Александр Дьяк ушел в заднюю комнату и вскоре вернулся с небольшой холщовой сумкой.

— Гранаты. — Он положил сумку на стол, и раздался солидный металлический стук.

— Отлично! — Я надел куртку, ничуть не менее мокрую, чем прежде, спрятал под нее котомку с зажигательными зарядами и спросил: — Александр, если ваша теория верна и падших сгубили электромагнитные волны, то какую тайну могут полагать самой страшной причастные к этому люди?

— Сам факт воздействия на падших электромагнитного излучения, — просто ответил изобретатель. — А если вдаваться в детали — то это длина волны, оптимальная для воздействия на потусторонних существ. Опытным путем отыскать ее весьма и весьма затруднительно.

— Но можно?

— Можно, — подтвердил владелец лавки. — Думаете, главным они полагают содержание сигнала? При знании конкретных частот и некоторой доработке оборудования можно перехватить его и повторить.

— Возможно, секретом они полагают конструкцию излучателя подобной мощности? — предположил я.

— Что угодно, что угодно, — развел руками изобретатель. — Невозможно влезть другому человеку в голову, ровным счетом ничего о нем не зная.

Я кивнул. Залезть в голову герцогу Аравийскому у меня не получалось.

Почему он доверил столь важный секрет своей любовнице? Подозревал, что вдовствующая императрица не пожелает уступить власть, или просто обеспечивал безбедное существование внебрачному ребенку?

Что двигало им? Я не знал.

Не стал и гадать. Пожал на прощанье руку Александру и вышел под дождь.

Как и предполагал, поймать извозчика на залитых дождем улочках не получилось, только темные громады паровиков катили по мокрым рельсам, разбрызгивая воду из глубоких луж.

Я доехал на паровике до Дюрер-плац и принялся взбираться на Кальварию, тяжело опираясь на трость. Мутными потоками неслись с холма грязные ручьи, но канавы пока не переполнились и дорогу не залило. Впрочем, все было еще впереди.

Придерживая сунутую под куртку сумку с зажигательными гранатами, я вышагивал навстречу резким порывам встречного ветра и холодным брызгам и мечтал оказаться в горячей ванне или, на худой конец, в теплой и сухой постели. Заговоры и загадки сейчас мало заботили меня, беспокоила лишь возможная встреча с Лазарем. Именно опасность наткнуться на вампира заставляла нервно озираться по сторонам и время от времени проверять убранный в карман куртки зажигательный заряд.

Особой надежды на гранату под проливным ливнем у меня не было, но, когда из кустов у моста на дорогу шагнула темная фигура промокшего насквозь человека, схватился именно за нее. Схватился — и прогадал. Стоило бы достать «Цербер»…

— Брось! — приказал китаец, удерживая меня на прицеле обреза охотничьей двустволки двенадцатого калибра. К простреленному колену подручного господина Чана были примотаны деревянные рейки, к тому же сам он опирался на костыль.

Я секунду поколебался, затем выбросил зажигательную гранату в канаву, и алюминиевый цилиндр в один миг утонул в жидкой грязи.

— Ну что, белоглазый, весело тебе? — расплылся костолом в злорадной улыбке.

— Полегче со спуском, — попросил я. — Фонд мой, теперь я могу рассчитаться с долгами.

— Плевать! — рассмеялся костолом. — Господин Чан уже списал твои долги, белоглазый. Это будет хороший урок для остальных!

— Убийство сиятельного вам с рук не сойдет!

— Здесь только ты и я!

— Да вы же сами об этом всем растреплете!

Головорез ничего не ответил и молча упер в плечо приклад обреза, но выстрелить не успел. Сквозь шум ветра и дождя прорвалось характерное стрекотание порохового двигателя, а потом внизу мелькнула крыша полицейского броневика. Самоходная коляска медленно проползла по дороге и скрылась за кустами, чтобы вскоре появиться из-за поворота.

— Как тебе убегать от констеблей, скача на одной ноге? — ухмыльнулся я с несказанным облегчением.

— Подойди ко мне! — потребовал китаец. — Вякнешь хоть слово — пристрелю!

Но, прежде чем я успел выполнить требование костолома, коротышка-лепрекон, подобно цирковой мартышке ловко и быстро перебирая руками и ногами, взобрался китайцу на спину и со всего маху воткнул в его горло кухонный нож.

Обрез громыхнул дублетом, картечь вышибла комья грязи у меня из-под ног, а подручный господина Чана безжизненно рухнул в канаву. Лепрекон соскочил с его спины и спокойно вытер нож о рукав изрядно перепачканного сюртука.

— Здорово, правда? — осклабился он и юркнул в заросли, вмиг пропав из виду.

— Проклятье! — вырвалось у меня.

Дохлый китаец с перерезанной глоткой, поднимающийся на гору полицейский броневик, я и никаких свидетелей, кроме моего вымышленного друга.

Хотя друга ли? Скорее уж занозы в заднице!

Кинув сумку с гранатами на обочину, я подскочил к мертвецу и, поскольку прятать тело в кустах не оставалось времени, ухватил покойника под мышки и подтащил к мосту.

«Покормить бездомных животных», — мелькнуло в голове, когда я перевалил китайца через ограждение и сбросил вниз.

Вот и покормил! Снизу донесся плеск и озадаченный рык.

Я не стал задерживаться у моста и отправился на поиски сумки с зажигательными гранатами. Облегчение накатило приятной расслабленностью, и, когда полицейский броневик начал замедлять ход, я этому обстоятельству никакого значения не придал, лишь прикрыл ладонью глаза от яркого света поворотного фонаря.