Всеблагое электричество - Корнев Павел Николаевич

Линч определенно имел об этом некоторое представление, поскольку враз переменился в лице.

— А какой тебе резон оставлять меня в живых сейчас?

Я вздохнул.

Людям нужна надежда. Они рады обманываться, более того — иной раз прямым текстом просят обмануть их, поманив мнимой возможностью спастись.

Ирония судьбы заключалась в том, что у меня и в самом деле имелась веская причина пощадить Линча, в случае если он сдаст заказчика. Этой веской причиной было поручение принцессы Анны.

«Убей», — сказала она, а я не был готов лишить жизни человека только лишь из-за слова, данного моей венценосной кузине. И пусть подрядить на убийство наемника лишь самую малость менее аморально, сейчас это виделось мне идеальным выходом из этического тупика.

В конце концов, если некто умудрился настроить против себя будущую императрицу, он больше кого-либо другого повинен в собственной внезапной смерти.

Да, помимо надежды люди нуждаются и в оправданиях своих неприглядных поступков. Я себе оправдание нашел.

— Больше всего я сейчас хочу размозжить тебе голову этим молотком, — прямо заявил я ирландцу, — но это было бы неправильно. Ты лишь инструмент. И ты можешь быть мне полезен.

— Да ну? — усмехнулся Линч.

— Для психопата ты слишком тщательно готовишься к выходу на дело. Значит, работаешь за деньги. Но живешь в свинарнике, тобой явно движет не грех стяжательства. Ты идейный. Так посуди сам — какую пользу принесешь ты своему делу, забитый до смерти в этом подвале собственным молотком?

Убийца поморщился:

— Что ты предлагаешь?

— Ты сдаешь заказчика. Я поручаю тебе денежный заказ.

— Это неправильно. Я не работаю против своих нанимателей!

— С твоим нанимателем я разберусь сам, — отрезал я. — Имя цели сообщу завтра. Работать придется без подготовки.

— Вот так просто поверишь мне на слово? А если я солгу, просто возьму имя с потолка?

— Не так много людей могут желать мне смерти! — отрезал я. — Верить на слово я не буду. Проверю. И за тобой присмотрят, не сомневайся.

— Не слишком интересное предложение.

Я брезгливо ткнул носком ботинка чемодан с линзами и почесал зудевшее из-за театральной бороды лицо.

— Это лучше, чем сдохнуть на куче битого стекла.

— За меня отомстят, — гордо вскинул голову Шон Линч.

— Думаешь, борцам за независимость Ирландии больше заняться нечем? — рассмеялся я.

Наемник помрачнел.

— Жизнь и работа либо боль и смерть, — произнес я. — Выбор за тобой.

— Хорошо, — сдался Линч. — Меня нанял полицейский. Старший инспектор Моран.

— Дьявол! — поразился я. — Ты работаешь на Третий департамент?!

— Нет! — быстро выкрикнул ирландец. — Нет, он просто не оставил мне выбора!

Я развернулся и со всего маху швырнул молоток в стену.

Дьявол! Бастиан Моран не сумел засадить меня за решетку и решил взять правосудие в собственные руки! Вот же двуличная гадина!

Но сам я тоже хорош! Все это время разгадка была у меня под носом, а я не потрудился пошевелить мозгами! Серебряные пули! В меня стреляли серебряными пулями, но о том, что я оборотень, знало наверняка или только подозревало всего несколько человек. Вычислить заказчика можно было элементарным перебором!

Я несколько раз шумно вздохнул, похлопал по карманам пиджака и обнаружил, что блокнот и карандаш остались в реглане.

— У тебя есть ручка и бумага? — спросил я у Линча.

— Зачем еще? — насторожился убийца.

— Напишешь заявление на имя главного инспектора…

— Нет!

Настоять на своем я не успел: с улицы послышалось стрекотание порохового движка. Броневик Рамона въехал во двор, враз спутав мне все планы. Теперь убийцу придется выводить через главный вход на глазах у всех соседей.

Я встал за спиной у Линча и предупредил:

— Дернешься, вышибу мозги! — Затем отвязал его запястья от подлокотников и сразу скомандовал: — Руки! Руки за спину! И наклонись вперед! Живо!

Убийца послушно нагнулся вперед, тогда я спутал его запястья заново, стараясь затянуть узлы лоскутов так крепко, как только мог.

— Что ты делаешь?! — простонал Линч, который не хуже меня расслышал шум подъехавшего броневика. — Мне нельзя в полицию!

— Это не полиция! — успокоил я наемника, освобождая его ноги с помощью перочинного ножа. — Это за мной. Вставай!

— Глаза! — напомнил убийца.

Я сорвал с его лица повязку, накинул на связанные руки пиджак и подтолкнул к двери.

— Шагай! И без глупостей! Ты мне нужен, но дернешься — башку прострелю!

И, дабы подтвердить серьезность своих намерений, я взвел курок «Веблей — Фосбери».

Шон Линч ссутулился и зашагал на выход.

— Куда мы поедем? — спросил он.

— В надежное место, — ответил я и потребовал: — Лицом к стене!

Наемник повиновался, тогда я сдвинул засов и, распахнув дверь, вытолкнул его на лестницу.

— Выходи!

И мы двинулись к работавшему на холостом ходу броневику.

9

Пройти десять метров — что может быть проще для здорового человека в полном расцвете сил? Но при конвоировании опасного рецидивиста эти самые десять метров могут стать дорогой на тот свет. Поэтому, когда ирландец вдруг замешкался на лестнице, я упер ствол револьвера ему в поясницу и двинул свободной рукой меж лопаток.

— Шагай!

Вместо этого Линч попятился обратно и охнул:

— Какого черта?!

— Броневиков никогда не видел? — рыкнул я, глянул из-за плеча убийцы во двор и враз растерял всю свою уверенность. В башенке самоходного экипажа с размеренным гулом раскручивался ствольный блок нацеленного на лестницу гатлинга.

Я стоял ниже Линча, мне повезло.

Резким грохотом разорвала тишину сонного дворика пулеметная очередь. В лицо брызнула кровь; изрешеченное крупнокалиберными пулями тело ирландца навалилось на меня сверху и повалило с ног своей мертвой тяжестью. Я ужом вывернулся из-под него, заполз в подвал, захлопнул дверь и задвинул засов.

А миг спустя прочные доски взорвались тучей щепок! Прошившие их пули с гулом разлетелись по подвалу, рикошетя от каменного пола; меня не зацепила ни одна, но это было лишь делом времени.

На глаза попалось светлое пятно выбитого окна на другой стороне подвала, я оттолкнулся от стены и уже сделал первый шаг, когда вдруг гулко рвануло на лестнице. Взрыв сорвал дверь с петель, ударная волна нагнала меня и подтолкнула в спину, сбила с ног, кубарем покатила по полу.

Контузия заткнула уши ватной тишиной и мерзким звоном, но сознания я не потерял и даже сумел подняться на ноги. Отыскав взглядом вылетевший из руки револьвер, я шагнул к нему, и тут в дверной проем забросили сразу две ручных гранаты!

Я едва успел юркнуть в кладовку, прежде чем грохнул сдвоенный взрыв, и осколки впустую посекли каменные стены подвала.

Некстати вспомнились слова альбиноса: «У тебя нет на это времени»; я чертыхнулся и выдернул из тубуса помповый карабин. Сунулся с ним в подвал — и вовремя: на лестнице возникла едва различимая в пыли и дыму фигура полицейского в каске и бронекирасе.

Я выстрелил, метя по ногам. Просто не хотел брать грех на душу, убивая бывшего коллегу. Да и не пробить этим калибром кирасу…

Констебль выронил самозарядную винтовку и повалился на ступени, зажимая ладонями рану в бедре. Я передернул помпу и выстрелил вновь, на этот раз — намеренно выше, из желания отпугнуть остальных. С лестницы загрохотали ответные выстрелы, а потом раненого констебля вытащили на улицу и внутрь влетела очередная пара гранат.

За это время я успел натолкать в магазин карабина патронов, но только высунулся из кладовки после взрыва и сразу спрятался обратно: полицейские выломали с одного из окон доски и просунули в подвал трубу «Льюиса». Загрохотала непрерывная очередь; пули принялись дырявить мебель и высекать осколки из каменных стен.

Под прикрытием пулеметного огня констеблям ничего не стоило забросать меня гранатами, но на глаза вовремя попался деревянный ящик с дымовыми шашками. Не теряя времени, я ухватил увесистый цилиндр, выдернул чеку и зашвырнул его в подвал, а следом отправил еще один.