Ведьма с дипломом ищет работу (СИ) - Фирст Наталья

— Это комната Германа. — Сказал он громким шепотом.

Он хотел еще что-то добавить, но Казик одернул:

— Смотрите, все разговоры потом.

И спорить никто не стал. Был в зеркале и сам конюх. Он стоял у окна, спиной к зрителям, опершись двумя руками о подоконник, и что-то разглядывал в глубине парка, в густой черноте весенней ночи. С затылка, плеч и спины его безжизненно свисал целый пучок черных оборванных нитей. Оканчивались они где-то на уровне колен. Превращались в дымку, таяли жутким туманом. Казалось, что Герман, повинуясь абсолютно дикой прихоти, отрастил себе длинные волосы.

Марго с трудом оторвала взгляд от черной гривы и уставилась в сад. Но, как она ни старалась, ничего особенного увидеть там не смогла. И неожиданно разволновалась. Неужели все, что они затеяли было напрасно? Неужели лорду Орчей ничего не удастся доказать? Девушка отвлеклась от ожившего прошлого и бросила тревожный взгляд на Казика. Тот успокаивающе прикрыл глаза, губы его беззвучно произнесли:

— Жди.

И она снова посмотрела вглубь зеркала. Там произошли перемены — Герман успел открыть окно и сел на подоконник. В открытый створ ворвался ветер. Кошмарные нити ожили, зашевелились, вытянулись, сплелись в толстый жгут и метнулись наружу. Но не вперед, нет, не в темноту сада. А вниз, к земле.

Мужчину рвануло следом, качнуло, выдернуло из окна. И он, подобно марионетке, брошенной на пол, вывалился наружу.

Марго от волнения прикрыла рот ладонью. Происходящее в зеркале пугало и завораживало одновременно. События развивались стремительно. Черный жгут удлинился и неожиданно ввинтился в землю. Пробежал под поверхностью, разрывая корни травы, отваливая в сторону целые пласты грунта, а потом устремился вглубь, под дом.

В какой-то миг Марго увидела лицо Германа. Оно было спокойным, умиротворенным, почти счастливым. И это ее напугало сильнее всего. Она вдруг ясно поняла, что никого из пропавших давно нет в живых. Что Анабель без надобности живые игрушки, нужна ей лишь еда. И Герман стал первым блюдом — блюдом добровольным, бессловесным. А сколько их еще таких «осчастливленных» попало в меню безжалостного суккуба? Кто знает…

— Тише, — прошипел ей на ухо Казик.

И Марго поняла, что последние слова сказала ненароком вслух. Она опять прошептала:

— Прости.

И обратила взор к зеркалу.

Свет в комнате изменился и из зеленого стал тревожным, багрово-красным, Марго самым позорным образом пропустила, когда это произошло. Не заметил этого и Казик. Все внимание зрителей было приковано к посланию из прошлого.

Герман медленно поднялся. Он даже отряхнул колени, тщательно, скрупулезно, старательно, словно это было самым важным делом на свете. Потом отер руки о рубашку, провел ладонью по голове, приглаживая волосы…

Потом резко дернулся, обернулся и оказался лицом к лицу с Анабель. Только сейчас в ней не было почти ничего от прекрасного ангела. Лицо стало страшным, неживым. Под серой кожей вздулись синюшные бугры вен. Глаза, лишенные белков, черные, непроницаемые, смотрели холодно и равнодушно. Казалось, из невесты лорда ушла жизнь. Остались лишь голод и злоба.

Марго от этого вида даже передернуло. На миг ей почудилось, что зеркало дыхнуло могильным смрадом. И девушка невольно прикрыла ладонью нос. Лишь Герман был счастлив. Он улыбался навстречу своей смерти.

Суккуб сделал шаг вперед, протянул к мужчине руку, пробежался пальцами по щеке, нежно лаская, огладил шею, плечи, скользнул ладонью ниже, приблизил лицо… Казалось, сейчас поцелует, но нет. Губы его зашевелились.

Звука не было. А Марго различила каждое слово.

— Иди за мной, — проговорила Анабель, — пойдем, не бойся. Ты станешь самым счастливым мужчиной на свете.

— Я не боюсь. — Так же беззвучно ответил Герман. — Я пойду за тобой, куда ты только ни позовешь меня, моя госпожа.

— Ты славный. — Тут Анабель впервые улыбнулась. Изо рта мелькнул черный раздвоенный язык.

Марго почувствовала, как волосы шевелятся на затылке. Как сердце гулко бухает в груди. Как страх мертвой хваткой вцепляется в ее душу. В улыбке суккуба плескалось столько жути, что ведьмочке захотелось все бросить и просто сбежать, ничуть не заботясь о том, что будут думать об этом все остальные.

Казик прочел ее мысли и крепко сжал холодную ладошку в своей уверенной руке. И девушку немного отпустило.

Анабель тем временем отпрянула назад, губы ее сложились в поцелуй, застыли так ненадолго, а после она запела:

Пойдем, мой любимый,

Спеши, мой избранник,

На встречу блаженству

В чертоги свиданий.

Где вечную песню

Любовь нам слагает.

Где черные звезды

На небе сияют.

Я скину с себя

Невесомое платье…

И смерть тебя примет

В стальные обьятья…

Пение было таким чарующим, что магии его поддалась даже ведьмочка. Она закрыла глаза и уплыла на волнах неземного блаженства. На сердце стало тепло и спокойно. Слезы счастья потекли по щекам. Все ее существо захлестнули волны неги.

В себя она пришла от резкой боли в ноге. Отпрыгнула, взбрыкнула и угодила ступней в колючки. Клацнули зубы, зеленая тушка, возмущенно сопя, отскочила в сторону. По коже лодыжки в туфлю побежала горячая струйка. Запахло кровью.

— За что? — обиженно выкрикнула Марго.

Бэрримор постукивая когтями взбежал на стол и очутился возле зеркала.

— Очнись, — сказал он, — смотри!

И тут Марго увидела…

Дух из зеркала исчез. Остался там только прекрасный лик. Он занимал всю поверхность. Был близко-близко. Казалось, еще чуть-чуть и вырвется наружу. Смотрел суккуб только на графа. По комнате разливались звуки прекрасного голоса, пьянящего, как дорогое вино.

— Генри! — Звала Анабель. — Любовь моя, очнись! Очнись и повторяй за мной: «Герман, ты свободен! Я тебя выпускаю! Я даю тебе волю! Я не желаю власти над тобой! Явись в этот мир…»

Марго беспомощно оглянулась на Казика. Тот словно истаял, стал полупрозрачным. Казалось еще чуть-чуть и исчезнет…

И тут она испугалась, по-настоящему, до жути, до истерики, не за себя — за друга, за самого близкого человека.

— Казик! — Закричала она, что было сил. — Не бросай меня! Не уходи!

Она попыталась схватить фамильяра за грудки и вдруг поняла, что руки проскакивают насквозь, не могут нащупать материи, а лорд Казимир Браганте вот-вот опять станет обычным фамильным призраком. И рядом с ней не будет уже никого, кому можно довериться, кто поможет и поддержит в трудную минуту. Никого, кто поймет и подскажет, что делать.

— Казик! — Заорала она.

По щекам потекли слезы.

— Казик…

Что толку? Кричи, не кричи, а друга этим не оживить. И Марго призвала свою силу, зачерпнула от души, собрала полные пригоршни и вылила на фамильяра, стараясь наполнить его до краев, до горлышка, не боясь исчерпать себя полностью… Да что там, об этом она попросту не подумала. И призрак вздрогнул, ожил, обрел плоть, стал вновь материальным.

— Казик! — Закричала опять девчонка и бросилась ему на шею, на этот раз поливая слезами радости.

— Ну-ну, тише, успокойся, — от такого проявления любви старый циник невольно растрогался, — все хорошо, девочка, я снова здесь…

Марго громко хлюпнула носом и подняла взгляд. Лорд Орчей завершал формулу освобождения. Говорил он медленно, с трудом, словно выталкивал из себя непослушные слова. Анабель в зеркале лучилась злорадством. В голову девушки ворвалась чужая довольная мысль: «Я обещала тебе, ведьма, что достану тебя?»

И Марго поняла, что эту битву проиграла. Почти…

— Казик! — заорала она прямо на ухо фамильяру. — Беда! Срочно останови сэра Генри! Он выпускает Гемана!

Призрак отпихнул от себя испуганную девчонку и резко развернулся.

— Я не желаю власти над тобой! — Медленно-медленно договорил хозяин дома.

Казик кинулся вперед, только почему-то не к лорду, а к Бадди. Тот стоял недвижимо, как истукан. Словно кто-то прочел заклятие, и парень опять окаменел.