Скованные одной цепью (СИ) - "allig_eri"

— Полгода назад вы на коленях стояли перед знатью, — обратился к ним Гаюс. — Отводили глаза да языками грязь с полов вылизывали. Подставляли спины под плети и жили среди высоких стен да вонючих хибар, где спали, любили и рожали детей, которым не светила лучшая судьба. Полгода назад я бы за вас не дал и обломанной медной монеты.

Бригадир замолчал и кивнул сержанту.

Вперёд вышли солдаты Первой, каждый в руках держал аккуратно сложенную форму. Формы были выцветшие, запятнанные, зашитые там, где оружие пронзило ткань.

Форма Первой армии…

Где-то в душе будто бы что-то дрогнуло, попытавшись вырваться наружу.

— Вчера, — провозгласил Гаюс, — представители Совета Знати явились к Логвуду. Они притащили сундук с золотыми и серебряными монетами. Похоже, аристократы устали сами готовить себе еду, штопать одежду… задницы себе подтирать…

В другое время эти слова вызвали бы насторожённые взгляды и тихие шепотки — плевок в лицо и так уже заплёванной жизни. Но теперь бывшие слуги расхохотались. Будто вспомнили, как были детьми. Хотя уже не дети.

Гаюс подождал, пока стихнет смех.

— Комендант ничего не сказал. Комендант повернулся к ним спиной. Комендант знает, в чём истинная ценность… — Бригадир помолчал, изуродованное лицо стало серьёзным. — Приходит время, когда жизнь уже не купишь за монеты, и если за этот порог ступаешь, назад дороги нет. Отныне вы — солдаты. Солдаты Первой. Каждый из вас вступит в обычный взвод моей пехоты, будет стоять наравне с другими солдатами — и всем им глубоко плевать, кем вы были прежде. — Он обернулся к сержанту. — Распредели их, сержант.

Мы с Маутнером молча смотрели, как проходит ритуал. Каждого вызывали по имени, выдавали форму, а затем весь взвод делал шаг вперёд, чтобы принять нового члена. Ничего искусственного, ничего напыщенного. Механический профессионализм всего действа имел собственный вес, и всё проходило в глубокой тишине. Я видел, что многим новобранцам было уже за сорок, но все были в хорошей форме. Десятилетия тяжкого труда и выбраковка двух битв обеспечили армию упрямыми и стойкими людьми.

Они будут стоять до последнего.

— Как слуги, — тихо пробормотал Маутнер, — они могли бы выжить, их просто перепродали бы в другие благородные семьи. Теперь, с мечами в руках, они умрут. Слышишь молчание, Изен? Знаешь, что оно значит? Думаю, слишком хорошо знаешь.

Что бы мы ни делали, смерть улыбалась, наблюдая за происходящим.

— Он хотел, чтобы мы увидели это…

Обернувшись к капитану, я увидел сломленного человека. Такого же, как Гаюс. Такого же, как и я сам.

Колонна беженцев, взгляд со стороны

— Так ты поможешь, маг? — скрестив руки на груди, спросил Ворсгол.

— Можешь не сомневаться, любезный, с ножкой твоей возлюбленной всё будет замечательно, — улыбнулся Зилгард.

Ветеран сжал челюсть, но почти сразу расслабился и кивнул.

У цепи небольших холмов Ариана спрыгнула в ров у насыпи, чтобы укрыться от пуль. Правой ногой она попала на остриё дротика, который прикопали в песке. Железный наконечник прошил подошву сапога и плоть между большим и средним пальцами.

Рана ерундовая, казалось бы, мелочь, но колотых ран солдаты боялись больше всего. С ними приходила лихорадка, которая схватывала судорогой суставы, в том числе челюсти, так что рот невозможно было открыть, чтобы накормить или напоить раненого, обречённого на мучительную смерть.

Разумеется маги-целители, да и простые люди, обученные на лекарей, умели обходиться с такими ранениями, но первых уже почти не осталось (а те, кто остался, были нагружены сверхмеры), вторые же давно истратили запасы порошков и трав. Оставалось лишь одно средство: прижечь рану — и прижечь как следует. В часы после битвы на Дахабских горах воздух полнился вонью палёного волоса и жутким, сладковатым запашком подгорелого мяса.

По просьбе Ворсгола, а также по своему разумению решив, что негоже оставлять отмеченную богиней удачи девушку страдать с ожогом и раной, Зилгард направился её отыскать. Хоть пару раз мысленно и посмеялся «неудаче» с дротиком, однако всякое ведь бывает, верно?

В фургоне раненых Арианы не было. Старуха, которая некогда попыталась накормить Изена, поведала, что какое-то время девушка лежала едва ли не при смерти. Возможно удачей стоило назвать тот факт, что она вообще сумела выкарабкаться?

— Шутка богов, наверняка, — прожамкала старуха на мунтосе. — Я сделала всё, что могла, использовав последние запасы целебных трав.

Измождённая пожилая женщина, мрачно хмурясь, поведала Зилгарду о распухших железах под гладким подбородком бледной девушки — признаках лихорадки и заражения крови.

— Плохо дело, — бормотала она. — Чуть не загнулась девка от такой ерунды…

И всё же, кризис был преодолён. Ариана выжила. Повезло или жизнь Арианы не зависела от прихоти Оксинты?

Вскоре ни на грамм не похудевший за время перехода волшебник обнаружил её, хромающую кругами по лагерю с решительным выражением на тонком, вспотевшем лице. Заметив его, девушка подняла глаза. Узнала.

— Верхом я тоже могу ехать, маг, правда всего по часу за раз. Иначе стопа немеет, и в такие моменты может вернуться инфекция — так мне сказали.

— Даже так? — улыбнулся волшебник. — Тебе повезло, что я полон талантов, дорогая моя божественная избранница. Мне удалось вдоволь отточить навыки, сражаясь против самой смерти и отбивать её костлявые руки, тянущиеся к моим друзьям: Галентосу и Данике. С твоей царапиной получится быстро разобраться — и тогда готовься снова ходить пешком.

Помявшись пару секунд, Ариана вздохнула и села, начав освобождать раненую конечность от обуви и тряпок, заменивших бинты.

— Ворсгол просил привести тебя в порядок, — чуть более серьёзно проворчал Зилгард. — Видать, крепко ты ему в душу запала.

— Он хороший человек, — замялась она, наблюдая, как липкие пальцы толстяка коснулись бледной кожи, заставив ногу вначале онеметь, а потом окутаться колдовским светом, устраняющим засохшую кровь и исцеляющим плоть.

Рана и правда казалась пустяковой, хоть воспаление всё ещё было заметно.

Несколько минут они просидели неподвижно.

— Я… слышала о тебе многое, Зилгард, — несколько неуверенно произнесла Ариана. — Ты — умелый волшебник.

— Рад, что мои таланты оценены по заслугам…

— Я должна тебе кое-что сказать, — тихо проговорила она. — В лихорадке мне открылись видения будущего… Божественные видения.

— Иногда такое случается, — колдун не позволил себе отвлечься. Лечение — весьма сложная наука.

— Длань бога вырвалась из тьмы, схватила мою душу и понесла сквозь дни, недели… — Ариана сжала зубы и и вытерла пот со лба. — Земли к востоку от Чирапи… мы идём в средоточие древних истин.

Нахмурившись, Зилгард бросил на неё пристальный взгляд.

— Древних истин? О чём ты, Ариана?

— Что-то ужасное произошло там. Давным-давно. Земля… она безжизненна…

— А длань того бога, Ариана? Ты её рассмотрела?

— Нет, но я её почувствовала. Пальцы длинные, слишком длинные, суставов больше, чем должно быть. Иногда эта хватка возвращается, будто рука призрака, и я дрожу от её ледяного прикосновения.

— Наша первая битва против сайнадов: тогда были призваны мертвецы из старого кургана. Даника говорила…

— Нет, Зилгард, что-то другое, — возразила девушка.

— Откуда ты знаешь, ведь не была там? — перевел он взгляд на исцелённую ступню, направив в неё слабый импульс, показавший, что от былой раны не осталось и следа.

— Знаю. То, что ждёт нас впереди — намного старше и страшнее.

Вокруг поднялся крик: колонна готовилась снова прийти в движение и перестроиться на другую дорогу, ведущую мимо Олсмоса — на Магбур.

Поднявшись на ноги, казавшийся смешным и совершенно неопасным толстяк кивком показал, что она может обуваться.

«Всегда бы так быстро и просто…»

Взглянув на восточную равнину, Зилгард почесал затылок.

— Идём, прогуляемся, — проговорил я. — Разомнёшь ногу, вдруг что-то не в порядке? Заодно расскажешь мне свои видения во всех деталях.