Абсолютная Власть. Трилогия (СИ) - Майерс Александр

– Больше, чем хотелось бы, – проворчала Бабуля, накладывая своим половником рагу.

– Сколько это в цифрах? – не унимался я.

– Хочешь знать, способен ли ты дожить до моего возраста? Если будешь так относиться к питанию – ни за что не получится! – строго сказала баба Маша и сунула мне под нос тарелку с рагу. – Ешь!

– Спасибо. Пахнет просто изумительно, – сказал я и взялся за ложку.

– Приятного аппетита, – старушка улыбнулась и погладила меня по плечу. – А сейчас ещё пирожки со щавелём принесу.

Бабуля поспешно покинула столовую. Интересно, по какой причине она скрывает свой возраст? Это явно не просто так. Что она, что Варвар кажутся какими‑то сверхъестественными существами – даже для мира, в котором магия в порядке вещей.

Единственное, что приходит мне на ум – их действительно подпитывает Очаг. Старушка не должна обладать таким количеством энергии и такой физической силой. Бабуля с лёгкостью таскает тяжеленные котелки и охапки дров, которые не всякий мужик поднимет. А Варвар слишком умён для кота, и к тому же подкармливает Очаг крысами.

При этом ни от бабы Маши, ни от Варвара не исходит никакой магии… Любопытно, если не сказать странно.

Покончив с рагу, я выпил чаю и съел один пирожок. Бабу Машу это удовлетворило, и она с миром отпустила меня дальше работать.

Баронское кольцо у меня на пальце задрожало и потеплело. В голове возник образ Базилевского, и я понял, что юрист вызывает меня с помощью ворона, которого я ему отдал.

Отлично. Я как раз был не против обсудить дела, а после беседы с Базилевским смогу отправить ворона к Мише. Остров Русский, где он сейчас находился, совсем рядом с Владивостоком.

Я прошёл на задний двор и сел на лавочку. Коснулся кольца и, сосредоточившись, связался с артефактом. Через мгновение моё сознание очутилось в теле ворона, сидящего на руке у Базилевского. Он находился где‑то за границей города, там, где технологическое поле было не столь сильно.

– Добрый вечер, Филипп Евгеньевич, – сказал я через ворона.

– Добрый вечер, ваше благородие. Вы хорошо меня слышите? Я могу отъехать подальше от города.

Голос звучал слегка приглушённо, будто мы беседовали, находясь в разных комнатах. Учитывая расстояние и влияние технополя, это было приемлемое качество связи.

– Слышу хорошо. Вы хотели что‑то мне рассказать?

– Поделиться новостями, господин, – ответил Базилевский. – По нашему делу есть кое‑какие подвижки. Юристы альянса начали ответные действия…

Филипп Евгеньевич вкратце рассказал мне, что происходит в кабинетах прокуроров и адвокатов. Пока что с обеих сторон шла подготовка – враги усиленно собирали доказательства невиновности членов альянса, подкупали чиновников и всячески мешали Базилевскому.

Также он рассказал мне о визите барона фон Берга, который внаглую предлагал взятку, чтобы Филипп Евгеньевич закрыл дело об эксплуатации.

– На что он вообще рассчитывал, я не понимаю? О моей неподкупности ходят легенды! – оскорблённо воскликнул Базилевский.

– Надо полагать, Генрих Карлович в отчаянии, – усмехнулся я. – Он привык измываться над нашими людьми и не ожидал, что придётся за это расплачиваться.

– А ему придётся, будьте уверены! После того как он пытался меня подкупить, я вдвое сильнее хочу выиграть это дело.

– Не сомневаюсь, что вы выиграете, – сказал я.

Мы обсудили ещё кое‑что, а затем мы с Базилевским попрощались, и я отправил ворона на Русский. Филипп Евгеньевич рассказал, в какой камере держат Михаила, так что я знал, в какой части тюрьмы его искать.

Маны в кристалле было достаточно, так что мы с братом успеем вдоволь наговориться. Даже с учётом того, что ворону пришлось сделать крюк вокруг города, чтобы избежать сильного технополя.

Стены колонии были такого же серого цвета, как и скалы вокруг, но строение всё равно резко выделялось среди природного ландшафта. Строгое, угрюмое, оно прекрасно отражало свою цель – содержать внутри себя тех, кто опасен для общества.

В случае с Михаилом это было не совсем так, конечно. Его, наоборот, защищали от возможных опасностей.

Я направил ворона к одному из зарешеченных окон. Камера была пуста. Перелетев к другому окну, я заметил мужчину, который лежал на койке и читал. Книгу он держал на коленях, переворачивая страницы одной рукой, а второй руки у него не было. На шее темнел антимагический ошейник – такой же, как был у Тани.

Значит, вот он, мой младший брат. Выглядел он измождённым, но явно гораздо лучше, чем когда его освободили. Волосы были аккуратно подстрижены, впалые щёки гладко выбриты. По рассказам Базилевского, в темнице Муратова ему не позволяли ухаживать за собой. Но здесь, в колонии, Михаил смог привести себя в порядок.

– Что читаешь? – спросил я.

– Твою мать! – Миша подскочил на койке и огляделся. – Кто здесь?

– Тише. Я здесь, на окне.

На железной двери распахнулось окошко, и показался чей‑то недружелюбный взгляд.

– У тебя всё в порядке?

– Не у «тебя», а у «вас», – ответил Михаил, глядя при этом на ворона. – Сколько можно повторять?

– Не привык я к заключённым на «вы» обращаться, – пробурчал надсмотрщик из‑за двери. – С кем ты… вы там разговариваете?

– Да ни с кем. Очень эмоциональный момент в книге, вот и всё, – сказал мой брат, не спуская взгляд с ворона. – И вообще, я не заключённый, а пленник, – на его лице расцвела улыбка.

– Понятно, – буркнул надсмотрщик и закрыл окошко.

Михаил вскочил с койки, уронив книгу на пол. Подбежав к окну, он вцепился в решётку единственной рукой и зашептал:

– Володя, это ты?

– Да, брат, – ответил я. – Рад видеть.

– Я бы сказал то же самое, но вижу перед собой только птицу, – усмехнулся тот. – Зато я чертовски рад слышать твой голос! Ты где‑то рядом?

– Нет, я в нашей усадьбе.

– Но как…

– Я улучшил артефакт. Связь всё ещё плохая, но я скоро это исправлю. Как ты? С тобой здесь хорошо обращаются?

– Приемлемо, – фыркнул Михаил. – Намного лучше, чем у Муратова, это точно.

– Рад слышать. Я очень хочу поболтать с тобой, но у нас мало времени.

– Да‑да, всё в порядке. Перед тем как ты начнёшь задавать вопросы, дай я кое‑что спрошу. Когда ты собираешься вытащить меня отсюда?

– Базилевский делает всё, что может. Мы хотим доказать, что граф Муратов нарушал правила содержания знатного пленника…

– В смысле, вы хотите это доказать? Просто вызовите меня в суд, я в самых ярких красках расскажу, что со мной там делали!

– Тебя пытали? – спросил я.

– Смотря что считать за пытки. Ногти мне не вырывали, но безвылазно держали в темноте и очень плохо кормили. Ты когда‑нибудь пробовал питаться семь месяцев одной овсянкой?

– Нет.

– Не советую, – покачал головой Михаил. – Когда мне здесь принесли овсяную кашу, я чуть не кинулся на надсмотрщика.

– Мы тебя вытащим, – уверенно сказал я. – Но это не так просто. Сам понимаешь.

– Да, понимаю, – вздохнул Миша. – Грёбаная бюрократия. Надеюсь, что Рудольфик заплатит за то, что украл семь месяцев моей жизни.

– Он заплатит за всё, обещаю. А пока ты можешь рассказать мне кое‑что об Очаге?

– Спрашивай.

Не успел я задать вопрос, как ушей моего ворона достиг отдалённый грохот. Глаза Михаила в это же время округлились.

– Демоны меня возьми… – прошептал он, отшатываясь от окна.

Я обернулся и увидел, как в сторону тюрьмы летит огненный шар, который с каждым мгновением разгорался всё ярче.

– К двери! – крикнул я.

Миша сорвался с места. Я еле успел поднять ворона в воздух. Через мгновение шар разнёс стену соседней камеры. Вспышка осветила сумерки, и обломки кирпичей полетели во все стороны. Гром эхом прокатился по округе, и вслед за ним раздались крики охранников на вышках.

Я посмотрел в ту сторону, откуда прилетел шар. На море стояло небольшое судно – похоже, что огонь вели именно с него. Судя по всему, это была магическая бомбарда, и целились именно в камеру Михаила. Немного промахнулись, но следующий выстрел наверняка попадёт в цель.