Абсолютная Власть. Трилогия (СИ) - Майерс Александр

Очаг всё так же висел по центру комнаты, источая ставшую родной для меня силу. Наша связь укрепилась, и теперь я видел Очаг иначе – уже не просто как сферу энергии размером с яблоко. Его природа стала более открытой для меня.

Теперь я видел, как внутри Очага переплетались два магических элемента: глубокий синий поток Воды и мерцающая, как ртуть, плёнка Отражения.

Я сел в позу лотоса и положил на колени приготовленную поющую чашу. Положил в неё ядро Телепатии и начал водить пестом по внутреннему краю чаши.

Раздался тихий, чистый звук. Он вибрировал в воздухе, призывая Очаг резонировать в такт.

Я усилил нажим, ускорил движение, одновременно создавая нужную магическую формацию. Звон сменился низким, мощным гудением. Чаша засветилась изнутри холодным перламутром ядра, но свет этот был пойман и подчинён моей воле.

Вокруг меня закрутились вихри магии. Очаг выпустил нити, которые сплетались с бледно‑лиловыми всполохами энергии ядра.

Когда я усилил формацию, воздух затрещал от напряжения. Ритуал требовал не силы, а филигранной точности и немыслимой концентрации.

Раздался резкий звук, будто лопнула струна, и эхо застыло в ушах протяжным звоном. Чаша вспыхнула ослепительно‑белым светом. Ядро внутри неё не растаяло, не испарилось – оно схлопнулось. Словно чёрная дыра, мгновенно сжавшаяся в точку, оно исчезло, утянув за собой всю свою силу.

Но сила не исчезла в никуда.

Очаг на пьедестале взорвался светом!

Слепящая вспышка озарила Чертог, заставив меня зажмуриться. Звон превратился в грохот. Каменные стены и холодный пол подо мной задрожали.

Когда свет чуть спал, я открыл глаза.

Очаг стал вдвое больше. Сфера пульсировала мощно, уверенно. Внутри, рядом с синим потоком Воды и мерцающим Отражением, закрутилась, сплетаясь с ними, новая стихия. Бледно‑лиловая, почти невидимая, но ощутимая.

Телепатия. Она вплелась в саму ткань Очага, стала его неотъемлемой частью.

Очаг Градовых перешёл на второй уровень. И обрёл третий элемент.

Я стоял перед ним, вдыхая насыщенный силой воздух. Ни у одного рода в этом мире не было Очага, вмещающего три элемента. Я создал нечто новое. Нечто великое.

Уголки губ сами потянулись вверх в улыбке. Пусть враги придут ко мне теперь. Со своей магией, со своими пушками, со своей спесью. Они узнают, на что теперь способен Очаг Градовых.

Они прочувствуют это.

До самого последнего, искажённого ужасом мгновения их жизней.

Глава 16

Справедливость и месть

г. Владивосток

Дворянский суд

Воздух в зале дворянского суда был тяжёлым, спёртым от наполнивших помещение людей и проникающего сквозь высокие окна яркого солнца. Сегодня погода расщедрилась на свет и тепло.

Несмотря на статус закрытого заседания, зал был забит до отказа: чиновники Дворянского ведомства в строгих костюмах, адвокаты с портфелями, представители нейтральных родов.

Бормотание толпы сливалось в непрерывный гул, который звучал, будто рой разъярённых пчёл. Все ждали, к чему приведёт заседание. Кто‑то жаждал справедливости, кто‑то – падения Градовых. Так или иначе, зрители собрались, чтобы увидеть кровь.

Филипп Евгеньевич сидел за полированным столом, в который раз перекладывая папки с документами. Никак не получалось сложить их в том порядке, который бы его удовлетворил.

Юрист понимал, что нервничает. Всего лишь предварительное слушание, но от него многое зависит.

Рядом сидел Артур, удивительно спокойный. Он осторожно вмешался: поправил папки, положил перед Базилевским чистый блокнот и параллельно ему ручку. Филипп Евгеньевич облегчённо вздохнул.

– Спасибо.

– Пожалуйста, – кивнул помощник и тихо добавил: – Я уверен, что всё пройдёт хорошо, господин.

– Надеюсь. Ставки высоки, – пробормотал Базилевский.

Напротив него восседали адвокаты альянса. Их было трое. Старший – Николай Сергеевич Воротынский. Матёрый законник, скользкий, как рыба. За свою карьеру он успел сменить немало хозяев – но на Муратова работал уже лет десять.

Неизвестно, каким образом Рудольф Сергеевич сумел привязать к себе Воротынского, но держал его крепко. Ходили слухи, что имел место какой‑то компромат – вполне возможно, учитывая подлую натуру Николая Сергеевича.

Воротынский смотрел на Филиппа в упор. Его лицо, неподвижное, как у покойника, не выражало ни единой эмоции. Серые глаза цвета гранита были столь же тверды и безжизненны.

Воротынский излучал ледяное спокойствие, словно предстояло чаепитие, а не важнейшее дело. Двое младших адвокатов суетились, перебирали бумаги, а Николай Сергеевич, казалось, ни капли не переживал.

«Что же ты приготовил? – думал Филипп Евгеньевич, глядя в ответ. – Впрочем, я так или иначе смогу сделать ответный ход. Давай, попробуй меня удивить».

Судья Аристарх Иванович Малиновский вошёл в зал. Это был тучный человек, с багровым лицом и густой неопрятной бородой, похожей на заросли терновника.

Несмотря на внушительную фигуру судьи, его появление осталось почти незамеченным. Передвигался Малиновский бесшумно, только еле слышно шуршала багровая мантия и позвякивала висящая на пузе золотая судейская цепь.

Аристарх Иванович занял место и с размаху ударил молотком. Гул в зале стих, оставив после себя напряжённую, звенящую тишину.

– Дамы и господа, суд идёт! – запоздало объявил молодой секретарь.

Малиновский опалил его уничтожающим взглядом и провёл рукой по бороде.

– Начинаем предварительное заседание по делу о военных преступлениях, совершённых лицами, входящими в альянс графа Муратова, – голос судьи был низким и грубым, больше подходящим вышибале в портовом кабаке. – Обвинение представлено родом Градовых и состоит из…

Аристарх Иванович быстро пролистал материалы дела. Хмыкнув, он продолжил:

– Состоит из более чем сотни пунктов. Похоже, мы здесь надолго, дамы и господа. Сторона защиты ознакомилась с материалами дела?

Николай Сергеевич, не отрывая взгляда от Базилевского, властно повёл рукой. Один из его помощников подскочил.

– Да, ваша честь! – гордо провозгласил он, но на слове «честь» его голос сорвался на фальцет.

Юноша покраснел и упал на место. Малиновский кивнул:

– Хорошо. Тогда предоставляю вам слово. Господин Воротынский, пожалуйста, – судья отложил молоток и откинулся на спинку кресла, сложив ладони на пузо.

Воротынский поднялся с видом человека, исполняющего тяжкий, но необходимый долг. Он поправил красный галстук и протяжно, тяжело вздохнул.

– Ваша честь, уважаемые присутствующие, – его голос был глубоким, бархатистым, как у оперного певца. – Мой господин, граф Муратов, полностью осознаёт ситуацию. В свете неопровержимых доказательств, представленных родом Градовых и почтенным следствием, а также руководствуясь желанием способствовать восстановлению справедливости и мира в наших землях… – он сделал эффектную паузу, давая своим словам проникнуть в сознание слушателей. – Граф Муратов готов признать свою вину по всем пунктам предъявленного ему обвинения. Как и другие члены альянса, чьи интересы я частично представляю здесь сегодня.

В зале ахнули. Зазвучали изумлённые шепотки. Признание? Полное и безоговорочное? Неужели граф готов пойти на это⁈

– Муратов всегда найдёт способ вывернуться, – пробормотал кто‑то за спиной Базилевского.

Филипп Евгеньевич не сдержал усмешки. Они с Владимиром это предвидели – Муратов готов пожертвовать репутацией и отдать в казну впечатляющий налог. Ведь если дело будет закрыто, это даст ему возможность немедленно продолжить войну.

Восстановление мира и справедливости, как же. Банальное желание добить род Градовых, пока он не набрал силу!

Теперь, когда графиня Карцева объявила о выходе из альянса, это стало особенно актуально. Альянс потерял внушительную часть войск, лишился магов Воды, призывателей и сильных артефактов, которыми обладал род Карцевых. А Градовы продолжали крепчать – и Муратов хотел обрушиться на Владимира, пока его войска ещё не до конца готовы, а Очаг ослаблен.