Абсолютная Власть. Трилогия (СИ) - Майерс Александр

Кто же решил передать мне эту, в общем‑то, неудивительную новость? Мой таинственный помощник, который подкупил Лапшина и чьи люди спасали Базилевского во время покушения наравне с моими?

Скорее всего, да.

Но кто этот человек? У кого так хорошо развита шпионская сеть, что он узнал о визите Плаховой к Муратову?

Или это тот, кто очень близко к Рудольфу?

Очень интересно…

– Тебе нужна какая‑то помощь, чтобы защитить Очаг? – спросил Никита, вырывая меня из размышлений.

– Нет, – ответил я. – Меры предосторожности приняты. Чем более сильный удар по нашему Очагу попробуют нанести, тем более жёсткий ответ получат.

– Я так понимаю, что атаковать будут именно маги Муратова? Не просто же так Плахова к нему приехала. Если бы могла отомстить тебе сама, то сделала бы это.

– Наверняка. И это хорошо – если ритуалисты будут использовать силу Очага Муратовых, им это здорово аукнется.

– Рад слышать, – ухмыльнулся воевода, а затем перевёл тему: – Вчера прибыла ещё группа новобранцев. Теперь у нас достаточно сил, чтобы уверенно держать оборону, но наступать в ответ…

– Есть силы графа Соболева, – перебил я. – Враг даже не подозревает, что у нас союз. А ещё они не знают о наших новых воронах и технороте. У нас уже полно сюрпризов, и я подготовил не все.

– Что ещё ты планируешь?

– Скоро узнаешь. Всему своё время, – я слез с лошади. – Пойду работать с Очагом. Дружина вчера привезла ещё пару ядер.

– Увидимся, – Никита пожал мне руку и вернулся в казарму.

Я до вечера занимался усилением Очага и созданием новых артефактов, а затем в усадьбу прибыл неожиданный гость. Причём с приятной вестью.

В вечерних сумерках на дороге показался знакомый автомобиль. Это приехал Филипп Евгеньевич – без предупреждения, а значит, с чем‑то важным, но не слишком срочным. Я отправил ему навстречу небольшую открытую карету, ведь машина не могла въехать в пределы действия Очага, а ездить верхом Базилевский не любил.

Карета остановилась у парадного крыльца, как раз когда солнце уже почти зашло за горизонт. Погода к вечеру испортилась, поднялся холодный ветер, так что я вышел на крыльцо и жестом пригласил юриста побыстрее войти в дом.

– Владимир Александрович! – Базилевский выпрыгнул из кареты и упругим шагом направился ко мне. Его обычно безупречный вид слегка пострадал от долгой дороги, но глаза горели. – Рад видеть вас в добром здравии.

– Взаимно, Филипп Евгеньевич, – я пожал ему руку крепче обычного. – Добро пожаловать. Входите, я уже велел накрыть на стол. Вы приятно удивитесь – усадьба преобразилась с тех пор, как вы были здесь в последний раз.

– Не спросите, зачем я приехал? – поправив очки, улыбнулся юрист.

– Уверен, вы и сами мне расскажете. Идёмте, сначала выпьем чаю.

А хотелось бы кофе… У меня уже даже есть пара мыслишек, как порадовать мир возвращением всеми любимого напитка. Жаль, что нет времени этим заняться.

Но ничего, всё впереди.

Мы прошли в гостиную, и баба Маша лично принесла нам чай, а также поднос со свежими булочками и вареньем из крыжовника. Запах выпечки сразу создал уютную атмосферу, резко контрастирующую с суровым холодным ветром за окнами.

– Спасибо, Бабуля, – кивнул я.

– Пожалуйста, дорогие. Филя, ты же не собираешься ночью тащиться к себе? – довольно строго спросила она у Базилевского. – Оставайся на ночь! – это прозвучало почти как приказ.

– Конечно, Мария Николаевна, – с понимающей улыбкой ответил юрист, даже не обратив внимания на то, что его назвали Филей.

Бабуля удовлетворённо кивнула и вышла, оставив нас наедине. Базилевский двумя руками взял тёплую чашку, сделал глоток и причмокнул:

– Баба Маша знает толк в чае. Этот её смородиновый – выше всяких похвал.

– Полностью согласен, – кивнул я. – Угощайтесь, варенье тоже очень вкусное.

– Спасибо, чуть позже, – Филипп Евгеньевич отставил чашку и сказал: – Ну‑с, Владимир Александрович, начну с главного. Барон фон Берг оказался под серьёзным давлением.

– А разве он под ним не был?

– Сегодня его положение сильно ухудшилось, – ответил юрист, и в его глазах заплясали искорки. – Как вы и предвидели, государство крайне негативно отреагировало на его попытки уйти от исполнения решения суда. Особенно после того, как мои друзья в финансовом управлении аккуратно вскрыли его махинации с переписыванием имущества на подставных лиц и попытки спрятать ликвидные активы на счетах в… менее благонадёжных юрисдикциях.

– За границей?

– Не только. Да, часть денег он попытался увести в китайские банки, что‑то перевёл в японские акции и так далее… Но все эти схемы были раскрыты. Суммы там фигурируют немалые.

Я усмехнулся. Фон Берг всегда славился жадностью и изворотливостью, но против системного подхода и доступа к рычагам власти его уловки были тщетны.

– Дворянское ведомство, – продолжал Базилевский, – получило соответствующие сигналы. И сам директор Наумов намекнул Генриху Карловичу, что подобное поведение не только незаконно, но и глубоко порочит честь и достоинство рода фон Бергов. Что продолжение этого позорного пути может иметь самые плачевные последствия для его репутации. Словом, ему настоятельно рекомендовали остановиться.

– И он остановился?

– Он задумался, – с улыбкой сказал Базилевский. – А затем я напомнил барону о вашем искреннем желании… помочь ему в этой непростой ситуации. О вашей готовности к конструктивному диалогу, – юрист взял булочку и чуть примял её пальцами, будто проверяя мягкость. – И знаете, Владимир Александрович, после недолгого, но, судя по всему, бурного внутреннего монолога, барон согласился на личную встречу с вами.

Я не стал сдерживать торжествующую улыбку, которая сама просилась на лицо. Прекрасно! Всё шло по плану. Фон Берг, загнанный в угол государственной машиной и страхом за свою репутацию, сам шёл в расставленные мной сети.

– Блестящая работа, Филипп Евгеньевич, – сказал я, приподнимая чашку.

– Профессионализм, Владимир Александрович, просто профессионализм и немного удачи, – скромно ответил юрист, но по его довольному виду было видно, что комплимент пришёлся по душе. – Встреча назначена на завтра, после полудня. Барон просил обеспечить конфиденциальность.

– Она будет обеспечена, – заверил я. – Отдохните, Филипп Евгеньевич, вы заслужили. Завтра будет интересный день.

Мы допили чай и насладились свежей выпечкой, а после этого я проводил юриста в приготовленную для него комнату и направился в кабинет.

Сев за стол, я сосредоточился, вызывая на связь Станислава. Через две минуты он ответил. Моё сознание перенеслось в ворона, а перед глазами возник образ Соболева. Он сидел у камина и начищал лежащую на коленях шпагу. Рядом на столике искрился бокал с белым вином.

– Здравствуй, Владимир, – сказал Станислав. – Тебе повезло, я как раз заменил кристалл в артефакте.

– Когда он успел истощиться?

– Мы много говорим с Татьяной. Столько месяцев вместе… Разлука даётся нам непросто.

– Понимаю. Но, как только закончится война, вы сможете пожениться и жить вместе официально, – сказал я.

– Слышу в твоём голосе нотки строгого старшего брата, – усмехнулся граф. – Ладно, что случилось? Ты‑то уж точно связался со мной по делу.

– Фон Берг согласился на встречу и приедет завтра. У тебя всё готово?

– О‑о, толстяк всё‑таки сдался, – лицо Соболева озарила насмешливая улыбка. – Да, у меня всё готово. Уже давно.

– Прекрасно. Значит, остаётся только убедить Генриха Карловича поступить правильно. Но это я беру на себя.

– Не сомневаюсь, что ты справишься, будущий шурин, – Станислав критически осмотрел начищенный клинок. – И я рад, что в этом участвую. Растоптать такую тварь, как фон Берг – чистое удовольствие. Приятно разделить его с тобой.

– Взаимно, – сказал я. – Скоро мы это отметим. До встречи.

– До встречи, Владимир.

Я разорвал связь и открыл глаза. Сидя на отцовском кресле, я смотрел в темноту перед собой и улыбался.