Абсолютная Власть. Трилогия (СИ) - Майерс Александр

Что же, пускай. Мне приятно, что деревню назвали в честь моего рода.

Мы со Степаном встретились в его доме. Он жил один, но внутри оказалось неожиданно опрятно – нет пыли и грязной посуды, всё на своих местах. Обычно в доме холостого мужчины всё выглядит совсем иначе.

– Добро пожаловать, господин, – Кожемяко указал на комнату. – Проходите, присаживайтесь. Кефиру хотите? Свеженький.

– С удовольствием, – сказал я, усаживаясь за стол.

Степан налил мне кефира в кружку, подал и сам сел напротив. Положил перед собой огромные, привыкшие к тяжёлой работе руки. В его взгляде читалось ожидание.

Кожемяко прекрасно знал, зачем я приехал, и было заметно, как он нервничает. Но мужчина старался не показывать виду.

Степан уже доказал свою верность роду, хорошо помог в организации мятежей, а главное, взял в свои руки развитие Градовки. Идеальная кандидатура на пост номинального главы Фонда.

– Отличный кефир, Степан, – сказал я, сделав несколько глотков. – Из нашего молока?

– Конечно, ваше благородие. Скоро уже и первая партия сыра созреет.

– Рад слышать. Но сегодня я пришёл обсудить другие дела.

– Про Фонд?

– Про него, – кивнул я. – Деньги от барона пришли. Всё, как мы и планировали.

– Получилось, значит? – глаза Степана вспыхнули радостью.

– Получилось, – подтвердил я, открывая папку, и достал комплект документов. – Теперь – следующий шаг. Фонд, который ты возглавляешь, выкупает у меня только что приобретённые активы. Лесопилку, заводы, вырубки. Вот договор. Цена – ровно та сумма, что сейчас лежит на счету Фонда.

Степан взял бумагу, водил пальцем по строчкам, шевеля губами. Он был грамотным, научился читать уже в зрелом возрасте, но сложные юридические формулировки давались ему тяжело. Однако суть он ухватывал мгновенно.

– Выходит… – он медленно поднял на меня взгляд, в котором читалось полнейшее непонимание и потрясение. – Мы… то есть Фонд… на деньги барона выкупаем у вас его же заводы?

– Именно так, – я не смог сдержать улыбки. – Поздравляю с удачной сделкой, господин председатель. Вы только что стали владельцем значительной промышленной собственности.

Степан медленно положил документ на стол и провёл рукой по бороде, смотря в пустоту.

– Так не бывает… – прошептал он. – Это ж… как? Они же теперь наши? Простых людей?

– Ну да, – я пожал плечами. – Коллективная собственность. Юридически – собственность Фонда, который действует в интересах трудовых коллективов. Фактически – да, ваше. Общее.

– Как же мы со всем этим справимся? Здесь надо головой работать, а мы только руками умеем.

– Не переживай. Руководить предприятиями будет нанятая Фондом управляющая компания, с этим я тебе помогу. Базилевский уже подыскал толковых людей. И все последующие контракты на поставки леса, кирпича, пороха будут заключаться напрямую с моим родом. По честным ценам. Получится, что вы работаете на себя и на общее дело. Всем выгодно.

Степан долго молчал, переваривая услышанное. Потом покачал головой, и на его суровом лице расплылась широкая, почти мальчишеская улыбка. В глазах заблестели слёзы.

– Владимир Александрович… Я не знаю, что и сказать, – застеснявшись, он закрыл глаза ладонью.

– Ничего не надо говорить. Как я сказал, это обоим выгодно.

– Спасибо вам, барон. Большое, искреннее человеческое спасибо! – смахнув слёзы, Кожемяко взглянул мне прямо в глаза. – Знаете, я на своём веку немало дворян повидал. И графов, и князей… Все они о себе да о своём кармане думали. А вы совсем другой. Самый благородный из всех дворян, что я встречал. Честное слово!

– Спасибо за добрые слова, Степан, – ответил я. – Это просто справедливость, ничего более. Теперь ваша задача – наладить работу. И помнить: раз это ваша собственность, то и защищать её вам. Мои дружинники помогут, но костяк охраны должен состоять из ваших же ребят. Обучим, вооружим.

– Понял, – Кожемяко серьёзно кивнул. – Но я тут прочитал, что раз все эти места стали собственностью Фонда, они как бы не имеют отношения к роду Градовых, правильно?

– Правильно, – улыбнулся я. – Верно мыслишь, Степан. Отныне предприятия являются гражданской собственностью. Следовательно, находятся под защитой государства и не могут быть атакованы, а также должны быть освобождены от оккупации.

– Ловко! Это значит, что враги и солдат своих должны от предприятий увести, правильно?

– Конечно. А также не будут иметь права использовать рядом артиллерию и боевые артефакты, – сказал я.

Впрочем, мы тоже, но у нас гораздо меньше крупных орудий. И войну мы в любом случае начнём из оборонительного положения. А воткнув несколько нейтральных зон среди оккупированных земель, мы подпортим врагам логистику и усложним манёвры.

Степан взял ручку и твёрдо, без тени сомнения, подписал договор. Его подпись была крупной и неуклюжей.

Я поставил свою печать. Всё. Круг почти замкнулся. Деньги Соболева вернутся к нему. Активы перешли в руки тех, кто на них работал. А фон Берг остался у разбитого корыта – без заводов, без денег и с необходимостью немедленно выводить свои войска с теперь уже гражданских, неприкосновенных объектов.

Иначе его и Муратова ждут новые гигантские штрафы от Дворянского ведомства, чьи чиновники уже потирали руки в предвкушении нового дела.

Вечером, когда первые звёзды проступили в бархатном небе над усадьбой, я поднялся в свой кабинет. Воздух ещё хранил дневное тепло, но от каменных стен уже веяло прохладой. Дело было сделано, папка с подписанными документами лежала на столе, но один финальный штрих оставался.

Я закрыл глаза, сосредоточившись. Внутренняя энергия сконцентрировалась в родовом перстне, вызвав лёгкую, едва уловимую вибрацию. Перед мысленным взором возник образ – неясный, мерцающий, но узнаваемый: хищный профиль, усмехающиеся глаза, небрежная чёлка. Граф Соболев.

– Здравствуй, Станислав, – произнёс я через ворона. – Порадуйся вместе со мной, всё прошло как по нотам.

Соболев усмехнулся и картинно зааплодировал.

– Поздравляю, Владимир! План был очень дерзким, но я не сомневался, что у тебя всё получится.

– Благодарю за помощь. Деньги будут перечислены в течение двух дней. Все комиссии, разумеется, за мой счёт. Твой капитал вернётся к тебе целым и невредимым. Чувство глубокого морального удовлетворения в подарок.

– Моральное удовлетворение – это, конечно, прекрасно, – рассмеялся Станислав. – Но я не против и более материальных бонусов в будущем. Итак, я правильно понимаю, что наш дорогой Генрих Карлович остался и без штанов, и без портков?

– Совершенно верно, – подтвердил я. – Он лишился всего.

– Браво! – Соболев приподнял бокал с вином. В его голосе прозвучала неподдельная радость сорванца, чья проделка удалась на славу. – Вот это операция! Чистой воды искусство. Надо будет как‑нибудь повторить. Может, Муратову что‑нибудь подобное предложишь? С него, я думаю, можно вдвое больше содрать!

Мой ворон покачал головой.

– С Рудольфом Сергеевичем этот фокус не пройдёт. Он не настолько жаден и глуп. Фон Берг был идеальной мишенью.

– Тем хуже для него, – парировал Соболев. – Значит, найдём другой способ его уничтожить. Итак, графиня Карцева по факту на нашей стороне. Барон фон Берг повержен. Альянс трещит по швам! Что теперь, о великий стратег?

Я помедлил мгновение. Ворон повернул голову, и я его глазами увидел ярко горящий камин.

– А дальше – пламя, – сказал я. – Осталось последнее. Выиграть суд. А затем… выиграть войну.

Посёлок Горные Ключи, дача графа Муратова

На следующий день

Дача графа Муратова в Горных Ключах тонула в зелени и казалась островком спокойствия. Но внутри, в кабинете с дубовыми панелями и массивным письменным столом, бушевала буря.

Барон фон Берг метался по комнате, как раненый вепрь. Его тучное лицо заливал багровый румянец, пот струился по вискам и шее. Барон размахивал руками, его голос, хриплый и сорванный, заставлял трястись стёкла в окнах.