Абсолютная Власть. Трилогия (СИ) - Майерс Александр

— Мана кончается, — перебил Владимир. — Поговорим позже.

Птица исчезла, просто растворившись в воздухе, и Никита поймал череп, оставшийся после неё. На ощупь он был тёплым, а вырезанные на нём символы тускло светились, медленно угасая.

— Ну что, — нарушил молчание Трояк, — теперь точно поработаем с удвоенным усердием, да, воевода? — в его голосе звучала та же решимость, что и в словах Владимира.

Никита посмотрел на дружинников — на их запылённые, усталые, но радостные лица. Бабуля цокнула языком и снова зачерпнула супа.

— Я же говорила, — проворчала она. — А вы переживали все. Садитесь, поешьте как следует! Господин приказал закончить тоннель.

— Да, — сказал Добрынин. Он убрал череп в карман и поднял с земли свою тарелку. — Остался последний рывок, и Владимир вернётся домой.

Воевода сделал большой глоток похлёбки, которая за время разговора успела остыть, но теперь казалась ему вкуснее любого царского угощения.

Он посмотрел на запад, где последние лучи солнца догорали на горизонте. Завтра в это время здесь будет Владимир. И тогда всё изменится.

В нескольких километрах от поместья Градовых

В то же время

Я разорвал связь. Ворон на руке Никиты сейчас должен был исчезнуть, оставив после себя только артефактный череп. Я решил оставить ворона ему, чтобы в случае чего воевода мог быстро связаться со мной.

Я открыл глаза и огляделся. Мы с отрядом находились в сосновой роще в нескольких километрах от поместья. Добрались сюда по бездорожью — это отняло больше времени, чем хотелось бы, зато по дороге мы не встретили ни одного вражеского патруля.

Как и обещал, я призвал ещё двух воронов. Приказал им взять заранее приготовленные мешочки, в которых лежало немного кристаллов и всё остальное, что было необходимо для выполнения моего плана. Вороны подхватили груз и улетели.

— Прохладно становится, — пробурчал Артём, кутаясь в одеяло. — Жаль, костёр нельзя разжечь.

— Нельзя, — сказал я. — Повсюду враги.

— Знаю, знаю… Ну и как же мы через этих врагов домой вернёмся?

— У меня есть план. Завтра ночью мы уже будем в усадьбе, — сказал я, достал ещё один вороний череп и вложил в него кристалл маны. — Пока можете отдохнуть. Секач, дозорные выставлены?

— Так точно, ваше благородие, — ответил он.

Я кивнул, активировал артефакт и снова сконцентрировался, чтобы смотреть глазами птицы. Обычные вороны плохо видят в темноте, но у меня-то был магический. В магограмму, вырезанную на черепе, внесли нужные символы для того, чтобы улучшить зрение ворона. Всё-таки чаще всего их использовали для разведки.

Я собирался изучить, насколько враги усилили гарнизоны вокруг поместья, и особенно меня интересовали укрепления, расположенные за вихревиком. Ведь именно мимо них нам придётся пробраться, чтобы оказаться за куполом.

С одной стороны, мне претило красться. С другой — я прекрасно понимал, что проехать напролом, как в первый раз, уже не получится. Теперь враги готовы, и я не добьюсь ничего, кроме гибели.

А гибель в мои планы не входила.

Враги превосходили нас численностью и были уверены, что мы никак не сможем преодолеть кордон вокруг поместья. Когда я в очередной раз обведу их вокруг пальца, это будет сильный удар по самолюбию. Ведь до сих пор, несмотря на то что род Градовых считали проигравшим, я одерживал победу за победой.

Одержу и в этот раз.

А затем — выиграю всю войну.

Как только я обрету магическую силу, враги ощутят мой гнев и содрогнутся…

Глава 18

Артефакты

г. Владивосток

Особняк Филиппа Базилевского

Филипп Евгеньевич аккуратно отрезал кусок яичницы и отправил в рот. Сегодня она была просто идеальна — повару удалось приготовить её идеально круглой, а два желтка находились точно по центру. Базилевский постепенно отрезал от круга симметричные кусочки и наслаждался этим процессом едва ли не больше, чем самой едой.

Завтрак был для него ритуалом, а ритуалы, как он считал — основа порядка.

Покончив с яичницей, он положил приборы на салфетку, взял чашку и сделал глоток. Пока Филипп Евгеньевич ел, чай остыл ровно до той температуры, что он считал наилучшей.

Хорошее утро. С таких обычно начинаются интересные и продуктивные дни.

В дверь постучали. Три удара, ровных, как тиканье метронома.

— Войдите.

В столовую проник Семён и подслеповато прищурился, глянув на тарелку перед юристом, а затем сказал:

— Филипп Евгеньевич, прибыл дружинник господина Градова. Он привёл какого-то… человека. Хочет говорить с вами. Сказал, у него послание от барона.

— Хорошо, приведи его, — Базилевский встал, взяв чашку.

Встречать посетителя, сидя за столом с грязной посудой, было бы не слишком вежливо, поэтому юрист переместился в кресло у окна. Семён тем временем забрал посуду и вышел.

Вскоре явился солдат, и Базилевский сразу его узнал. А вот человек, которого дружинник тащил за собой на верёвке, как барана, был юристу незнаком. При взгляде на него почему-то сразу представлялась маленькая, трусливая, облезлая шавка.

Оба мужчины выглядели крайне неопрятно, и от них воняло лошадьми на всю комнату. Филипп Евгеньевич вдохнул аромат чая, чтобы перекрыть неприятный запах.

— Доброе утро, господин, — солдат поклонился.

Его спутник — или, скорее, пленник — тоже неловко согнул спину и продолжил озираться по сторонам. Его глаза метались туда-сюда так быстро, будто он надеялся отыскать путь к спасению.

— Доброе, — кивнул Базилевский. — Напомни, пожалуйста, как тебя зовут?

— Штиль, — обронил дружинник.

— А настоящее имя есть?

— Дмитрий. А это, — дружинник поддёрнул верёвку, — Антон.

Юрист опять кивнул и сделал глоток чая. Пленник шмыгнул носом и вытер его грязным рукавом. Солдат молчал, будто ждал чего-то.

— Ты пришёл с какой-то целью, Дмитрий? — поторопил его Базилевский.

— Барон просил передать слово в слово следующее, — Штиль набрал в грудь воздуха и напрягся, словно собирался поднять что-то тяжёлое: — Филипп Евгеньевич, я прошу вас начать разрабатывать дело против графа Муратова. Пленник — член банды Зубра, и он готов сознаться, что граф нанял их для моего убийства.

— Подожди, — юрист приподнял ладонь, видя, что солдат собирается продолжить, и посмотрел на Антона. — Это правда? Граф Муратов вас нанял?

Тот мелко закивал.

— Ты уверен?

— Угу. Офицер его приезжал, капитан Сомов. В бар «Железный кулак» на Ангарской. Это в Хабаровске.

Базилевский отставил чашку и сложил пальцы домиком.

Свидетельство какого-то оборванца не станет серьёзным доказательством в дворянском суде. Особенно учитывая, что у Филиппа Евгеньевича и так имелась целая папка с доказательствами того, как Муратов и другие члены альянса нарушали правила войны. Наумов, директор Дворянского ведомства, отыскал десятки предлогов, чтобы не возбуждать дело.

Наверняка это были происки генерал-губернатора, который не раз намекал, что барону Градову стоит умерить пыл. Высоцкому очень не нравилось то, с какой скоростью род набирал силу.

Но теперь ситуация изменилась. Мощь Градовых лежит в руинах. Вполне возможно, что генерал-губернатор захочет выровнять баланс и ослабить Муратова. Так что — может сработать. Этот Антон способен стать камешком, который обрушит лавину.

— Что ещё просил передать Владимир? — спросил юрист.

Штиль опять напрягся. Такое чувство, что произносить больше двух-трёх слов за раз было для него испытанием.

— Пока не подавайте заявление, — сказал солдат. — Просто всё подготовьте. И обязательно намекните регистратору Лапшину, что мы собираемся сделать. Он наверняка передаст слова нашему таинственному помощнику.

Губы Базилевского тронула тень улыбки. Да, барон был прав. Кто-то дал Лапшину взятку и тем самым помог Владимиру получить титул. И этот кто-то, судя по всему, враг Муратова. Вполне возможно, что он с радостью поможет ещё раз.