Хаб (СИ) - Прягин Владимир

— То есть, — уточнил я, — в дуэте парень — пилот, а девушка — штурман?

— Да. — Варгас с любопытством посмотрел на меня. — Если бы все здесь были из техногенных миров, я употребил бы именно эти термины. Что же касается разделения на конкретные пары, то окончательное решение принимаю я лично. С учётом ваших предпочтений, естественно. А главное — с учётом того, как вы будете вместе управляться с флюидом. Это станет понятно по ходу дела. Предугадать заранее трудно.

— Значит, — сказала рыжая, — партнёров выбираем мы сами, а вы только утверждаете? Ясно…

Хищно прищурившись, она оглядела аудиторию. Ферро, сидевший через проход, слегка побледнел и отодвинулся рефлекторно. Я посмотрел на Хильду и подмигнул. Та сделала вид, что ничего не заметила. Бьёрн сжал кулаки.

Остальные тоже присматривались друг к другу — кто-то полушутливо, а кто-то по-деловому. Преподаватель наблюдал молча. Видимо, на что-то подобное он рассчитывал изначально.

Лишь когда все затихли, он снова заговорил:

— Не надо спешить. Пообщайтесь вне класса, узнайте друг друга лучше. А через два-три занятия мы начнём тестировать совместимость. В итоге всё прояснится.

— Господин Варгас, — сказал какой-то серьёзный парень, — а почему способности проявились у нас так поздно? Я ещё в детстве слышал о ямщиках, хотел стать одним из них. Но остров увидел только теперь.

— Полноценная работа с флюидом возможна только с определённого возраста. Ямщику должен исполниться двадцать один год. Магическое совершеннолетие — так это называют в некоторых мирах. Вы все здесь его достигли.

Он вытащил из угла и поставил перед доской металлическую конструкцию — вертикальную стойку на опоре-треноге, имеющую две горизонтальные перекладины, вверху и внизу. Прокомментировал:

— Ямщик во многом полагается на своё субъективное восприятие. И без развитого воображения тоже не обойтись. Работая с флюидом, вы, с точки зрения обычного человека, оперируете абстракциями — но для вас они имеют практическое, прикладное значение. Сейчас перед вами — простенький тренажёр, помогающий визуализировать некоторые аспекты. Что он напоминает вам внешне?

Мне потребовалась пара секунд, чтобы сообразить, а вот Джино просёк фишку мгновенно, влёт:

— Мачта с двумя реями!

— Правильно, — кивнул Варгас. — Раз мы упомянули попутный ветер, то логично представить парус. Тогда поймать ветер будет проще. Кто желает попробовать?

Взметнулось несколько рук, но преподаватель выбрал Койота, сидевшего неподвижно и слушавшего бесстрастно:

— Прошу вас. Выйдете, пожалуйста, сюда. Попробуйте проявить флюид визуально. А тренажёр покажет, насколько вам это удалось.

— Инструкции? Правила? — Койот явно не страдал многословием.

— Без инструкций, на интуицию. В том и суть.

«Индеец» уставился на штуковину. С полминуты ничего не происходило, а затем мы почувствовали легчайшее движение воздуха. Перед мачтой на мгновение сгустилась тень, похожая то ли на голограмму, то ли на карандашный эскиз для три-дэ-мультфильма. Парус, раздутый ветром.

— Отлично, — похвалил Варгас. — В реальном рейсе всё это выглядит несколько по-другому, но нам пока важен принцип. А теперь вопрос к дамам-штурманам. Если бы мы усилили этот ветер до рабочих значений, куда он нас перенёс бы? Вновь прошу дать интуитивный ответ.

Всех опередила рыжуха:

— Юг! Или чуть левее. Юго-юго-запад, типа того.

— Да, примерно так. Тридцать пять минут, если брать не компас, а часовой циферблат. В реальности, однако, вам нужен не только вектор, но и конкретная точка на нём, а это сложнее. Давайте ещё поэкспериментируем…

До конца занятия все успели попробовать. Ощущение мне понравилось — воображение как будто сдвигало невидимую заслонку, и появлялся ветер, манящий куда-то вдаль. Пока, правда, наугад, но Варгас пообещал — на следующих уроках научимся задавать нужное направление.

На обеде в столовой нас оказалось меньше, чем на завтраке утром. Отсутствовала и Хильда, как ни печально. Когда я посетовал по этому поводу, Джино пожал плечами:

— Ну, так она ж богатая. Может хоть каждый день в ресторан.

— М-да, — согласился я, — за такой девицей ухаживать — это вам не баран чихнул. А как у вас тут вообще с культурной программой? Куда можно пригласить приличную барышню?

— Да в западный цирк хотя бы, сейчас как раз гастролирует. Иллюзионисты, через флюид работают.

— Возьму на заметку.

После обеда пришлось идти на факультатив для варваров, не владеющих письменным языком. Таковых набралось лишь семеро. Джино и Ферро отсутствовали — «средиземноморский» для них и так был родным. Не появилась и Хильда. Как мне растолковали, аристократы учили межосевой язык ещё с детства. Из моих знакомых на занятии были Койот и Вендла.

Мне на висок прилепили что-то вроде присоски. Она притягивала флюид. Ощущение было непередаваемое — как будто позёмка змеится под черепной коробкой. Зато и буквы здешнего алфавита запоминались сразу, складывались в слова на бумаге, синхронизировались с моим «встроенным переводчиком». Тот, как выяснилось, включался автоматически у всех путешественников при переходе с моста на мост. Ну, или на хаб.

Флюид — полезная штука. Читерская, я бы сказал.

После лингвистических экзерсисов башка гудела, словно чугунная. Нам рекомендовали поспать, но сначала я зашёл в банк, расположенный в трёх кварталах от резиденции ямщиков.

До того, как попасть на остров, я получал в Академии Космофлота повышенную стипендию — восемьдесят рублей, вполне приличные деньги. Да и родители подкидывали эпизодически. Я не бедствовал — хоть и не жировал, конечно. Сейчас у меня в активе набралось три червонца с мелочью.

Клерк за стойкой — в пиджаке и при галстуке — покосился на меня с интересом. Советские купюры, однако, взял без вопросов. Приложил к флюидному «сканеру» мой восьмиугольный жетон, вызвав сквознячок, и отметил что-то в гроссбухе.

Две трети суммы я положил на счёт, а остаток мне выдали наличкой, в местном эквиваленте. И в соотношении «один к одному». Рыночный курс ещё не установился, как пояснил мне клерк, а покупательная способность приблизительно совпадала.

Я повертел в руках две сиреневые бумажки, номиналом по пять крон каждая (так назвал их мой верный «синхронист»). Дизайн не отличался буйной фантазией — изображалась «ротонда», с ней соседствовал вензель здешнего казначейства.

На обратном пути я наткнулся взглядом на афишную тумбу. Рекламировался тот самый цирк. Красотка в бикини улыбалась призывно, а на ладони у неё расцветала светящаяся красная роза, неправдоподобно огромная. Я подумал — надо сходить-таки, можно даже без Хильды. Для расширения кругозора, ага.

Глаза у меня слипались. Даже на ужин идти было неохота. Я кое-как добрёл до коттеджа и завалился спать.

Сновидения были душные, вязкие. Мозг пытался переварить информацию, накопленную за день. Символы нового языка закручивались в смысловые спирали, юркие пунктирные линии бежали по кругу — снова и снова.

Я продрых сначала весь вечер, потом всю ночь. Под утро сны наконец развеялись, и я по-настоящему отдохнул. Будильник на телефоне выдернул меня в явь, когда солнце уже заглядывало в окно.

Приняв душ, я пошёл на завтрак.

Но не дошёл, меня задержали.

Хильда и её брат стояли на улице — и, кажется, ругались вполголоса. Когда я приблизился, они замолчали, а Бьёрн наставил на меня палец и рыкнул:

— Ты!

— И вам доброе утро, — кивнул я. — Чего шумим?

— Не прикидывайся! — В голосе Бьёрна явственно звучала угроза. — Кроме тебя, никто не посмел бы!

— Предположение лестное, но могу я узнать, в чём дело?

Хильда кивнула на свою дверь. Ты была закрыта и выглядела обычно — материал вроде ДСП, простая белая краска. Лишь в самом центре темнело пятнышко — круглое, размером с пятикопеечную монету.

И, стоило только его заметить, пятно стало расползаться, как чернильная клякса. Отростки-линии потянулись в разные стороны, истончаясь и изгибаясь. Секунд за десять они сложились в рисунок.