История Лизи - Кинг Стивен

Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 131

Но через три минуты после того, как её посетила эта мысль, она уже дремала. Через десять минут крепко спала. Позже, однако, когда поднялась луна и Лизи снилось, будто она плывёт над каким-то экзотическим пляжем с белым песком на волшебном полотнище-самолёте от «ПИЛЬСБЕРИ», её кровать на несколько мгновений опустела, а воздух наполнился ароматами красного и белого жасмина и цветущего в ночи эхи-ноцереуса, ароматами вожделенными и при том ужасными. Но потом Лизи вернулась и утром едва могла вспомнить свой сон, в котором летала, летала над пляжем у пруда в Мальчишечьей луне.

8

Так уж получилось, что реальный разбор книгозмеи на составные части отличался от того, что привиделось Лизи, лишь в двух аспектах, да и то очень незначительных. Во-первых, мистер Патридж прислал не двух парней, а парня и девушку: энергичную девчушку лет двадцати с небольшим. Волосы цвета жжёного сахара она забрала в конский хвост, а на голову нахлобучила бейсболку «Ред сокс». Во-вторых, Лизи не представляла себе, насколько быстро можно закончить эту работу. Несмотря на чудовищную жару в рабочих апартаментах Скотта (даже три вентилятора ничего не могли с ней поделать), все журналы и книги оказались в грузовом отсеке тёмно-синего микроавтобуса, принадлежащего университету Мэна, менее чем через час. Когда Лизи спросила двух библиотекарей из отдела частных коллекций (они называли себя – и, по мнению Лизи, в этой шутке была доля правды – любимцы Патриджа), не хотят ли они выпить ледяного чая, они с радостью согласились и выпили по два больших стакана каждый. Девушку звали Кори. Именно она и сказала Лизи, что очень любит книги Скотта, особенно роман «Реликвии». Юношу звали Майк, и он выразил ей соболезнования в связи с утратой. Лизи поблагодарила обоих за доброту и говорила от души.

– Должно быть, тамошняя пустота вызывает у вас грусть. – Рукой, которая держала стакан, Кори указала на амбар. Звякнули ледяные кубики. Лизи старалась не смотреть на стакан, дабы вдруг не увидеть, что в нём, кроме льда, плавает что-то ещё.

– Грусть есть, но есть и чувство освобождения, – ответила она. – Я слишком долго не могла заставить себя взяться за его кабинет. Мне помогли сёстры. И я рада, что мы это сделали. Ещё чаю, Кори?

– Нет, благодарю, но можно мне воспользоваться туалетом, пока мы не уехали?

– Разумеется. Через гостиную, первая дверь направо. Кори вышла. Рассеянно (почти что рассеянно) Лизи задвинула стакан девушки за кувшин с ледяным чаем, изготовленный из непрозрачного коричневого пластика.

– Налить вам чаю, Майк?

– Нет, благодарю, – ответил он. – Как я понимаю, вы уберёте оттуда и ковёр.

Лизи смущённо рассмеялась.

– Да. Он очень грязный, не так ли? Пятна остались после экспериментов Скотта с морилкой. Это была беда. – И подумала: «Извини, дорогой».

– Немного напоминают засохшую кровь. – И Майк допил чай. Солнце, горячее и подёрнутое дымкой, плыло по поверхности его стакана, и на мгновение Лизи вроде бы увидела таращащийся на неё глаз. А когда Майк поставил стакан, она едва подавила желание схватить его и переставить за пластиковый графин, рядом со вторым.

– Все так говорят, – согласилась она.

– После самого жуткого в истории человечества пореза при бритье, – добавил Майк и рассмеялся. Лизи присоединилась к нему. И подумала, что её смех звучал почти так же естественно. Она не смотрела на его стакан. Не думала о длинном мальчике, который теперь стал её длинным мальчиком. Вообще не думала, чтобы не думать о длинном мальчике.

– Точно больше не хотите чая? – спросила она.

– Лучше воздержаться, я же за рулём. – И Майк снова рассмеялся.

Вернулась Кори, и Лизи подумала, что Майк тоже попросит разрешения воспользоваться туалетом, но он не попросил (у парней и почки больших размеров, и мочевые пузыри, и ещё кое-что, как утверждал Скотт), чему Лизи впоследствии лишь порадовалась: благодаря этому только девушка как-то странно взглянула на неё, когда они уезжали с разобранной книго-змеёй в грузовом отсеке микроавтобуса. Да, она, конечно, рассказала Майку, что видела в гостиной и нашла в ванной, рассказала по ходу долгой поездки в кампус университет Мэна в Ороно, но Лизи этого не услышала. И взгляд девушки, если уж на то пошло, не был таким уж плохим, поскольку Лизи тогда не знала, что он означает, хотя девушка и похлопала себя по голове, над ухом, может, подумав, что волосы растрепались, или стоят дыбом, или ещё о чём-то. Позже (уже поставив в посудомоечную машину стаканы из-под чая, даже не взглянув на них), Лизи сама пошла в ванну, по той же причине, что и девушка, и увидела полотенце, которое закрывало зеркало. Она помнила, что занавесила зеркало на шкафчике с лекарствами в ванной наверху, очень хорошо помнила, как занавесила то зеркало, но когда она проделала то же самое с этим? Лизи не знала.

Она вернулась в гостиную и увидела, что зеркало над каминной доской тоже занавешено – простынёй. Ей следовало заметить это по пути в ванную, как наверняка заметила Кори: слишком уж бросалось в глаза долбаное занавешенное зеркало, но, по правде говоря, в эти дни маленькая Лизи Лэндон не уделяла много времени лицезрению своих отражений.

Лизи прошлась по первому этажу и обнаружила, что все зеркала, за исключением двух, занавешены простынями или полотенцами, а одно снято и повёрнуто лицевой поверхностью к стене. Два оставшихся зеркала она тоже прикрыла, чтобы уж не останавливаться на полпути. Разобравшись с ними, Лизи задалась вопросом, а что, собственно, подумала юная библиотекарша в модной розовой бейсболке «Ред сокс»? Что жена знаменитого писателя еврейка, скорбит об усопшем согласно еврейским обычаям и по-прежнему в трауре? Или решила, что Курт Воннегут прав, и зеркала – не отражательные поверхности, а глазки, амбразуры в другое измерение? И действительно, разве так она, Лизи, и думала?

«Не амбразуры – окна. И должно ли меня волновать, что именно думает какая-то библиотекарша из У-Мэна?»

Ох, наверное, нет. Но в жизни так много отражающих поверхностей, не так ли? Зеркала – не единственные. Утром главное – не смотреть на стаканы для сока, на закате – не всматриваться в стаканы для вина. И ведь как это просто, сидя за рулём автомобиля, ненароком поймать своё отражение в стёклах приборного щитка, А долгими ночами разум чего-то… иного… может обратить внимание на человека, если человек этот не примет мер для того, чтобы внимания на него, точнее, на неё, не обращали. И что для этого нужно сделать? Как можно не думать об этом ином? Цитируя ушедшего от нас Скотта Лэндона, мозг – драчливый бунтарь в шотландской юбке. Он мог… ну, зажечь огонь и сэкономить тебе спички, чего уж скрывать? Он мог повести себя так, будто в него ударила дурная кровь.

Но было и ещё кое-что. Куда более пугающее. Может, даже если эта тварь и не пришла к тебе, ты сама ничего не смогла бы с собой поделать и пошла бы к пей. Потому что, если ты однажды растянула эти долбаные сухожилия… если однажды твоя жизнь в реальном мире начала напоминать шатающийся зуб в больной десне…

Она могла спускаться по лестнице со второго этажа на первый, или садиться в автомобиль, или читать книгу, или открывать журнал с кроссвордами, или находиться на пороге чиха, или (mein gott, любимая, mein gott, маленькая Ли-изи…) на грани оргазма – и думать при этом; «О чёрт, я не иду к… я ухожу, переношусь». Мир начал бы расплываться, и у неё возникло бы ощущение другого мира, который может вот-вот родиться, мира, где сладость сворачивается и превращается в яд с наступлением темноты. Мира, который всего лишь в шаге в сторону, до которого буквально рукой подать. В мгновение ока она почувствует, как Касл-Вью исчезает со всех сторон, и превратится в Лизи на натянутой струне, Лизи, шагающую по лезвию ножа. А потм она снова вернётся, реальная (среднего возраста и излишне худая) женщина в реальном мире, спускающаяся по лестнице, захлопывающая дверцу автомобиля, регулирующая температуру горячей воды, переворачивающая страницу книги, заполняющая в кроссворде строчку восемь по горизонтали: подарок, как его называли в прошлом, слово из четырёх букв, первая – «В», последняя – «N».

Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 131