Так просто притворяться бесчувственным.
Ведь так просто…
Просто быть жестоким…
…легко быть тобой».
За месяц до катастрофы.
Девятый смотрел на неё, стараясь понять, что такого рождают в его душе её движения, её руки, редко касающиеся шеи, когда она проверяла пульс.
С тех пор, когда он убил того мелкого сошку, к нему стали относиться ещё более осторожно. Никаких контактов с другими объектами, если их молчаливое нахождение в одной комнате можно было назвать контактом. Никаких контактов с другими учёными, кроме как с этой рыжеволосой женщиной.
Она приходила каждый раз, когда Девятого приводили в эту идеально квадратную белую комнату. Она садилась рядом на стул, осматривая его и записывая что-то в блокнот. Она улыбалась ему.
И Девятый не мог понять эту гримасу на её лице.
- Зачем ты делаешь так? - спросил он как-то раз, когда рыжеволосая вновь зашла в комнату. За большим окном застыли люди с автоматами, а в вену на руке Девятого была введена игла, тонкий проводок от которой шёл к висящей на стене склянки с чем-то желтоватым. Его вырубят сразу же, если он проявит агрессию и разорвёт эти толстые кожаные ремни, стягивающие его грудь.
Женщина ответила не сразу. Вскинув на него голову, она моргнула и непонимающе нахмурилась.
- Твои губы, - продолжил парень. - Они растягиваются.
Рыжеволосая, нахмурившись ещё сильнее, обернулась на окно и тут же вновь обратила свой ясный взор на Девятого.
- Это улыбка, - едва слышно ответила та.
Голос женщины показался Девятому мягким.
- Что это?
- Мимическая реакция на что-либо.
- Как она появляется? Почему?
Девятый, вглядывался в её озадаченное лицо и пытался изо всех сил понять: кто такая эта женщина, почему именно рядом с ней так… непривычно.
- Происходит возбуждение передней зоны гипоталамуса, и поток нервных импульсов достигает лимбической системы.
- Лимбическая система, - зачем-то повторил парень, а рыжеволосая сделала какую-то пометку у себя в блокноте.
- Это часть нашего мозга, что отвечает за эмоции, - пояснила она, поднимаясь и неотрывно глядя ему в глаза.
- Эмоции… это то, чего у меня нет?
Она вновь улыбнулась, но на этот раз, как показалось Девятому, её лицо не просияло, а глаза сверкнули слишком тускло.
- Они считают, что нет.
Быстро черкнув в блокноте, рыжеволосая развернулась и направилась к выходу. Двери с тихим шипением раскрылись, в комнату влетел мимолётный запах жизни, тихий писк аппаратуры, голоса.
- А ты? Ты как считаешь?
Женщина обернулась, скользнув по нему задумчивым взглядом. На этот раз её улыбка была приятной.
Почти тёплой.
***
Настоящее.
Уцепившись за плечи брата, Саске, помогая себе здоровой ногой, выбрался из люка. Взгляд Итачи мог сказать куда как больше слов, и те эмоции, что плескались в тёмной радужке парня, не сулили ничего хорошего младшему.
- Что с ногой? - прямо спросил Итачи, помогая справиться с обвязывающей пояс верёвкой.
Ответить Саске не успел, потому что из люка вылез пыльный и помятый Девятый. Киба, словно почувствовав что-то, лишь взглянув в глаза парня, сделал шаг назад, а младший Учиха тут же ринулся на блондина. В душе взорвался сосуд с чистейшей кислотой, что закапала по костям вязкими каплями, дохнула в мозг ядовитых паров злости.
Сжав ворот футболки блондина, Саске впечатал того спиной в бок машины, шипя и от боли в ноге и от ярости, что внезапно навалилась на него.
- Убирайся, - выпалил он, тряхнув Девятого ещё раз, но тот лишь улыбнулся едва заметно, поднимая свои странные глаза и щурясь. От уголков его глаз побежали мелкие полоски-морщинки, едва заметные, но придающие хоть какой-то жизни этой застывшей маске.
- Саске! - выпалил Киба, подлетая следом и хватая Учиху за предплечье занесённой для удара руки.
- Убирайся, - повторил брюнет.
Девятый флегматично, словно его это всё забавляло, провёл рукой по сжимающему ткань футболки кулаку Учихи.
- Увы, - усмехнулся он. - Вам придётся привыкнуть…
Саске с отвращением почувствовал, как горячие пальцы прочертили линию выступившей жилы на запястье.
- К моему присутствию.
Он всё-таки не выдержал: отмахнувшись от руки Девятого, Саске дёрнул его в сторону, ударяя кулаком по скуле. Блондина чуть отнесло в бок, но он быстро выровнял равновесие и замер, опираясь рукой о капот машины. Полные злого веселья глаза смотрели на Саске, горя этим ужасным красноватым светом. Девятый казался хищником, которого от смертоносного рывка сдерживает не очень-то толстая цепь.
- Прекрати, - выпалил Киба, толкая Учиху в плечо и заставляя повернуться к нему. - Что на тебя нашло?
- Разуй глаза, - презрительно шикнул Саске, замечая, как напрягся Девятый, стоило Инузуке коснуться его.
Пока Киба поражённо смотрел на своего друга, Учиха отошёл в сторону, отмахиваясь от предложенной руки брата. Нога болела до ужаса и, кажется, распухла, но вспышка злости подействовала как моментальное обезболивающее.
- Всё в порядке? - тихо спросил Итачи, открывая дверцу машины.
- Нет.
- Хочешь поговорить?
- Нет.
Саске действительно не хотел говорить или обсуждать что-либо. Кое-как забравшись на заднее сиденье машины, парень с тяжёлым вздохом опустился на сиденье, прикрывая повреждённое колено рукой и покусывая нижнюю губу. От нервов почему-то мелко тряслись пальцы, а немигающий взгляд Девятого через лобовое стекло раздражал не хуже жгучего перца. Блондин чуть склонил голову, будто рассматривал диковинную зверушку в аквариуме. По его скуле медленно стекала тёмная кровь, и эта досадная оплошность лишь веселила блондина.
Саске резко опустил голову, проводя пальцами по сбитым костяшкам пальцев. Утонув в едкой злости, что всё ещё била волнами в череп, Саске даже не заметил, как парни расселись по своим местам и машина тронулась, фыркнув выхлопом напоследок.
Если Девятый в этом теле навсегда, то оставалось лишь одно желание: добить, уничтожить.
- Дай посмотрю, - окликнул его Итачи, возвращая из не очень радужных мыслей.
Саске, повернувшись к брату, удобнее пересел на заднем сиденье машины, которую вести доверили Кибе, и уложил вывихнутую ногу поверх коленей Итачи. Конечность противно заныла, и пришлось сцепить зубы, понимая, что показывать эмоции сейчас особо нельзя. Кто его знает, что решит Девятый.
Бросив взгляд на него, Саске вновь отвернулся, смотря на брата, что быстро закатывал штанину его джинс.
Пальцы Итачи показались до ужаса холодными и практически не осязаемыми, а собственное колено: распухшим и красноватым.
