Сборник "Самая страшная книга 2014-2024" (СИ) - Скидневская Ирина Владимировна

– Да, у меня тоже красотка. Рыжая и совсем голенькая.

– Ну!

– В общем, пора мне в школу. Давай, Торг. Свидимся.

– А то!

Я нажал на рычажки сброса звонка, повертел в руках трубку – она совсем не была похожа на таксофонную – и положил ее на крепления.

Миша Торг уехал в Москву через десять дней. Отец его высоко поднялся, но вскоре досадил людям, брызгавшимся духами из мертвецов, – так, по крайней мере, мне писал Торг.

Его папу застрелили прямо в подъезде их нового дома.

Сын пошел по стопам отца и, окончив школу, стал видным коммерсантом. Потом нырнул в политику. Не знаю, пересекался ли и он с людьми, пахнущими мертвецами, но однажды Торг исчез. Одни поговаривали, что он украл серьезные деньги и скрылся в жаркой стране с невыговариваемым названием. Другие утверждали, что Торг плотно сел на наркотики и закончил жизнь на какой-то подмосковной теплотрассе.

В моей жизни все было не очень, скопились проблемы и заботы, здоровье подводило. Тридцать первого августа выдался свободный день, и я пошел к родителям – поболтал о том и сем, поделился горестями, разобрал свой старый хлам. В маленькой коробочке нашел две завернутые в выцветшую карту разноцветные жвачки – что стало с остальными, я, конечно, уже и не помнил.

По дороге домой я споткнулся о ржавую отвертку, изогнутую и странно заточенную. В детстве я постоянно что-то находил на улице, будто мир специально подбрасывал интересные штуковины, а когда вырос – как отрезало. Эта находка была первой за много лет – я, разумеется, сразу ее признал, но подбирать не стал.

Дома меня ждал сын. Двенадцатилетний, но гораздо более сообразительный и здравомыслящий, чем были мы в его годы. Я показал ему жвачки и неожиданно для самого себя рассказал о невероятном приключении с Мишей Торгом в последний день давно сгоревшего лета.

Мне думалось, что сын заскучает, – в Интернете полно куда более понятных ему историй, без таксофонов, вкладышей и сражений между районами. Но он пришел в восторг, гуглил в телефоне фотки незнакомых вещей, выпытывал с горящими глазами детали, а в конце спросил:

– Пап, неужели вы правда все это видели? Вам не показалось? Ты это вообще не сочинил?

Я пожал плечами, достал карту и протянул сыну. Потом развернул одну «Кись-бом» и бросил в рот. Сын изучил пожелтевший лист бумаги, глянул на меня, хитро улыбнулся, схватил вторую и принялся жевать.

– Какая же кислая! – через несколько минут сказал он.

– Ух, а какая теперь перечная! – Я закашлялся.

– Пап, а теперь-то! Разом и шоколадная, и арбузная, как чипсы и как яблоко!

– Но такой ее можно жевать только пять минут, – напомнил я.

Мы сосредоточенно жевали, заговорщицки переглядываясь. Потом я выплюнул жвачку в фантик, сын тоже, и я пошел на кухню – выкинуть бумажки в ведро.

По дороге я все думал про это волшебное чувство, когда просыпаешься в последний день лета и что-то как будто натягивается в душе, тронешь – зазвенит, и слезы на глазах, и до каникул еще сотни тысяч лет. Это ощущение изредка приходило и годы спустя, но уже не приносило тоску по уходящему лету, а напоминало, что детство растаяло как сон.

– Пап, – сказал сын, когда я вернулся в комнату, – это ведь и правда крутейшая жвачка.

Я посмотрел на лежащую на столе развернутую карту, на криво нарисованные елочки, человечков и домики. Сердце сладостно заныло, и я, улыбнувшись, ответил:

– Лучшая жвачка в мире.

Сборник

Самая страшная книга 2025

© Авторы, текст, 2024

© Парфенов М. С., составление, 2024

© Алексей Провоторов, ил. на обл., 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Владимир Сулимов

Корголгон

С техникой Кире вечно не везло.

В ее присутствии перегорали лампочки. Замена батареек в пульте могла привести к поломке. Она перестала пользоваться лифтом, потому что застревала чаще всех. Мир механизмов и гаджетов наотрез отказывался принимать Киру. Годам к двадцати она отчаялась с этим миром поладить, а к тридцати трем смирилась окончательно. Поэтому, когда под капотом заклокотало и «Тойота Камри», проехав по инерции несколько метров, остановилась, Кира лишь обреченно подумала: «Ну вот опять». Опять проблема.

Дорога была пуста. Накрапывал мелкий дождик. Таймер на панели показывал ровно 21:30. Подвешенная к зеркалу заднего вида игрушечная обезьянка – Артем подарил на счастье – крутилась на шнурке вокруг оси, стыдливо пряча глаза: талисман, а не справилась. Динамики исторгали бодрую попсу. Кира выключила музыку, никак не подходящую к обстановке. Сделала десять глубоких размеренных вдохов, как учили ее на занятиях по стрессоустойчивости для фитнес-тренеров, и попыталась завести машину снова.

Под капотом закудахтало. Безобразный звук, не предвещавший ничего хорошего, заставил сердце сжаться, а пульс участиться. Выровнять дыхание больше не удавалось. Кира выждала еще и повторила попытку. «Камри» разразилась клекотом, но не тронулась с места. Кира выругалась.

Она потянула за рычаг под панелью, чтобы открыть замок капота, вышла наружу и встревоженно осмотрелась. Пару минут назад Кира, не волнуясь ни о чем, миновала бетонный въездной знак «ИЛЬИНСК ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ», установленный, похоже, еще в доперестроечные времена. Виды, которые ее окружали сейчас, были под стать знаку, с редкими вкраплениями примет постсоветской эры: вот сварной киоск, прикорнувший под кривошеим фонарем, вот «Пятерочка», втиснутая между хрущевок цвета испорченного желтка. И киоск, и магазин были закрыты. Светофор моргал из последних сил единственным рыжим глазом – того и гляди отключится, – подсвечивая островок вздувшегося асфальта. За пределами островка темнота, казалось, делалась гуще, плотнее, неуютнее. Сильный порыв ветра швырнул в Киру горсть сырого песка, не убранного с зимы, с бряканьем покатил по тротуару смятую банку из-под энергетика. Песчинка попала Кире в глаз. Кира заморгала. Ветер был не по-сентябрьски стылым, но под кремовым плащом ей сделалось жарко. Вдалеке лаяла собака. И больше ни души. Горящий в некоторых окнах свет не прибавлял пейзажу живости, скорее, наоборот: казалось, в освещенных комнатах никого нет.

Отгоняя неуютные мысли, Кира заглянула под крышку капота, повторяя ритуал, который порой наблюдала, проезжая мимо сломавшегося авто какого-нибудь горемыки. Горемыка с видом знатока заглядывал в моторный отсек своего коняги, и почему-то верилось, что поломка устранится сама собой. Кира посветила айфоном. По тюленьему боку двигателя стекала черная жижа. Масло? Антифриз? Расширительный бачок казался пустым. Могла ли Кира, размышляя о подходящем к концу путешествии, не заметить, как загорелся красным сигнал термометра? Вполне. Мог сигнал не сработать? И такое вероятно. К чему гадать? В устройстве автомобилей Кира понимала ненамного больше, чем в политической жизни Малайзии, – на то есть автомеханики. Но в ушах, будто голос подкравшегося сзади призрака, прозвучало назидание Артема: «За движком надо следить. Запорешь двигатель, – считай, попала на половину стоимости машины». Кира выругалась крепче.

Оставались два варианта: эвакуатор или помощь друга. Прагматизм – ни в коем случае не эгоизм, так она себя убеждала, – взывал воспользоваться помощью друга. От Рязани до Ильинска час пути… Хорошо, полтора. Артем еще не спит. Да и разве не предлагал он ей великодушно: «Звони в любое время, если что стрясется, Кир. Я всегда тебе рад»? Правда, он говорил это до нее: «Давай не будем все портить, Тём. Останемся друзьями». Они и остались, Артем сам согласился. Настоящими друзьями, без пресловутой френдзонщины. Кира в это искренне верила.

Артем Протасов был, как говорят, «на все руки». (С этим «на все руки» подружки ей весь мозг вынесли: «Не курит, не пьет, бизнес строит, чего тебе еще надо, дура?» – «От лохушек слышу».) Сейчас Тёмкина навсерукость ой как пригодилась бы. Двигатель вряд ли починит, но хоть отбуксирует до Рязани. Размышляя так, Кира прицелилась мизинцем в айфон – остальные пальцы были вымазаны в саже, а она, разумеется, забыла надеть перчатки. Ткнула пальцем в экран – ничего. Ткнула сильнее, и айфон выскользнул из вспотевшей ладони. Она попыталась поймать, но сделала только хуже. Айфон отскочил от бестолково суетящихся рук и провалился в моторный отсек. Застрял среди мешанины автомобильных потрохов. Свет айфоновского фонарика издевательски разливался из-под патрубков и шлангов. Кира попыталась достать – кисть не пролезала. Попыталась поддеть подобранной с тротуара веточкой, но проклятый гаджет провалился глубже, окончательно став недосягаемым. Кира замарала плащ, саданулась теменем о крышку капота, вздумавшую опуститься, и улицу огласил поток ругательств, который не посрамил бы и прапорщика со стажем.