– Ничего, ты мне и такая нравишься, – гоготнул, обернувшись на ходу, Артем.
– Спасибо, – язвительно ответила Надя. – У тебя явно что-то не то со вкусом, раз тебе нравятся такие уродины.
– Да разве, епст, в красоте дело, – загорячился Артем. – С лица воду не пить. Вот у нас в деревне…
Он принялся излагать, как деревенские парни подходят к деликатной проблеме выбора подходящей девки. Надя не слушала. Может быть, он и вправду не просто кобелирует, а влюбился в меня по-настоящему, думала она. В общем-то неплохой парень, ну деревенский, конечно, грубоватый, недалекий, ну и ладно, не всем же быть интеллектуалами. Ну да, с ним не так интересно, как, например, было с Аликом или могло бы быть с Лешкой. Но, возможно, и не так тоскливо, как она полагала. Артем, конечно, не семи пядей во лбу, но в институт с первого раза поступил, после сельской-то школы. Учится вон, зубрит. Не пьет, занимается спортом, в походы ходит. К тому же неробкий и нетрусливый, пускай, сказал, волки нас боятся. Надежный. Такой не бросит, походя, из-за смазливой бабы, как Алик. И если случится что, не сбежит.
– Вот они! – прервал Надины раздумья взобравшийся на невысокий пригорок Игорь. – Лешка, Вадим! – заорал он. – Принимайте гостей!
Ответа почему-то не было. Надя догнала Игоря и вгляделась в поляну на береговой излучине в паре десятков метров от места, где они стояли. На поляне была разбита палатка. Вытащенная из воды байдарка загорала днищем вверх сотней метров дальше, притулившись к могучему камню в паре шагов от береговой кромки.
– Дрыхнут, что ли, – неуверенно пробормотал Игорь. – Или за грибами пошли…
– А ну-ка, – бодро проговорил взобравшийся на пригорок Артем. Он встал рядом с Игорем, приложил руку козырьком ко лбу– Точно, дрыхнут. Вот мы сейчас…
Он осекся. Полог палатки внезапно распахнуло порывом ветра, и внутри…
– Что это? – ахнула Надя. – Боже, что это?!
Внутри было то, что осталось от Ирки. Роскошные рыжие волосы стали красными и едва скрывали то, что еще вчера было шикарной Иркиной грудью, а сегодня стало похоже на замешанное на крови тесто. Отсеченная от туловища Лешкина голова умостилась у самого входа и, казалось, любовалась бесстыдной Иркиной наготой.
– Епст… – ахнул Артем.
Он сорвал с плеч рюкзак, отбросил его в сторону и размашисто побежал по пологому склону вниз. Рванул полог палатки на себя, отшатнулся, попятился на заплетающихся ногах.
– Сюда, быстро! – заорал Артем. Он бросился к байдарке, рывком перевернул ее и столкнул в воду– Скорей, – отчаянно замахал он рукой, – уходить надо! Быстрей же, епст! Надя, не смотри туда…
Смотреть Надя не собиралась – того, что она успела разглядеть, было достаточно. Она согнулась, приступ рвоты едва не вывернул ее наизнанку. Ноги подкосились, Надя рухнула лицом вниз в траву и заколотила по земле кулаками.
* * *
Литовченко сам не знал, как ему удалось взять себя в руки. В двадцати шагах утробно чавкало, пожирая человеческую плоть, отвратительное чудовище. Оно походило на медведя, но еще больше – на вырядившегося медведем человека, гиганта за два метра ростом.
АКМ забился у прапорщика в руках. Очередь растерзала чудовищу грудь, швырнула его на землю, но миг спустя исполин взревел, вздыбился в полный рост и, раскачиваясь, двинулся к прапорщику.
Литовченко вскочил, рванул спусковой крючок, но АКМ отозвался лишь одиночным выстрелом – рожок опустел. Чудовище с распоротой пулями окровавленной грудью было в пяти шагах, прапорщика обдало волной зловонного смрада. Литовченко отбросил автомат, выдернул из кобуры «грач» и одну за другой всадил четыре пули в оскаленную косматую морду. Уронил руку и стал бездумно смотреть, как чудовище издыхает в корчах. Очнулся прапорщик, лишь когда конвульсии затихли. Трясущейся рукой с третьего раза попал стволом «грача» в кобуру. И в этот момент его окликнули.
Литовченко шарахнулся, задрал голову. Из окна второго этажа прапорщику судорожно махал руками тот самый очкастый задохлик, который год назад под расписку принимал у него продовольствие.
* * *
Надя с трудом поднялась, ее шатало от слабости и дурноты. Игорь подхватил под руку, помог сделать пару первых неверных шагов. В сотне метров ниже по течению Артем суетливо забрасывал в байдарку пожитки.
– Ничего, – невнятно бормотал Игорь. – Обойдется, все обойдется. Вот сейчас…
Он оборвал фразу, выпустил Надину руку и резко развернулся влево. Надя по инерции шагнула вперед, обернулась через плечо и заорала от ужаса. По склону пригорка наперерез им крался, пригнувшись, страшенный долговязый урод с выпяченной челюстью, путаной пегой шевелюрой и топором в руке.
– Беги! – Игорь оттолкнул Надю и, приняв боксерскую стойку, застыл.
Надя в отчаянии рванулась прочь, споткнулась, покатилась по склону. Грянулась о камень у подножия, хотела закричать, но лишь заскулила от боли. Перед глазами расплылась мутная пелена, сквозь нее где-то вдалеке маячил Артем. Надя метнулась к нему, но рухнула, подкошенная взорвавшимся в правом колене сгустком боли, ткнулась лицом в траву.
– Артем, – взмолилась Надя, извиваясь и пытаясь ползти. – Арте-е-е-м…
Сзади пронзительно и страшно закричал Игорь, а потом крик оборвался, и Надя знала, понимала уже, что это означает.
– Артем, – прошептала она, из последних сил приподнимаясь на локтях.
На берегу было пусто. Лихорадочно работая веслом, Артем выгребал на стремнину. На Надю он даже не оглянулся. Отчаянным усилием она перевернулась на спину. В десяти шагах выше по склону оскалившийся долговязый урод, словно мясник на бойне, рубил топором то, что осталось от Игоря. Ужас налетел, нахлынул, поглотил Надю и вышиб из нее сознание.
* * *
Литовченко уселся на подоконник, выудил из кармана фонарик и направил луч очкастому в лицо.
– Вы не уйдете, нет? – подобострастно заглядывая в глаза, частил тот. – Не бросите меня? Все убиты, все, я один спасся. Вы не сбежите отсюда?
Литовченко не ответил. Он вогнал в «грач» запасную обойму, устроился поудобнее и стал ждать, когда прекратится истерика.
– Все умерли: профессор Петров… Майор Олейник… Лидия Андреевна, завхоз… Боже, какое несчастье, я до сих пор не верю. Профессора они растерзали, представляете? На куски порвали. И собак. Вы не бросите меня? Вы…
– Тебя как зовут? – прервал Литовченко.
– Что? Георгий Владимирович. Можно просто Георгий.
Прапорщик спрыгнул с подоконника, в два шага покрыл разделяющее его с очкариком расстояние и ухватил того за грудки.
– Значит, так, Гоша, – сказал он, – или ты мне сейчас расскажешь, что здесь произошло, внятно и без вранья. Или я тебя шлепну.
У очкастого Гоши клацнула челюсть.
– Зачем вы так? – пролепетал он. – Я ученый, биолог. Я кандидат наук!
– Ты – кандидат в покойники, – жестко бросил Литовченко. – Итак – что здесь произошло, откуда взялись эти звери, сколько их, и где они могут прятаться?
– Это не звери. Я не могу, понимаете, не могу рассказать. Это секрет. Государственная тайна. Пожалуйста, уберите руки! Отпустите меня!
Литовченко отступил на шаг и с размаху влепил кандидату наук пощечину. Тот охнул, отшатнулся к стене, схватился за щеку.
– Слушаю тебя, – нарочито спокойным голосом сказал прапорщик.
Пару минут очкастый молчал и только лишь шмыгал носом да тонко всхлипывал. Литовченко не торопил, ждал. Страх и ярость в нем улеглись, осталась лишь холодная, злая решимость разобраться и отомстить. Он плохо понимал кому.
– Хорошо, – едва слышно прошептал наконец очкастый. – Я расскажу. Только… Скажите, вы здесь один? Помощи ждать неоткуда?
Литовченко задумчиво поскреб отросшую за сутки щетину. В части наверняка уже забили тревогу. Вряд ли, однако, стоит рассчитывать, что подкрепление вышлют на ночь глядя. Майор Немоляев, скорее всего, будет ждать до утра, и тогда уж…
– Будет тебе помощь, – буркнул Литовченко. – Если доживешь. Итак?
