За стенами собачьего музея - Кэрролл Джонатан

— А проблем с местными фундаменталистами у вас не будет?

— Будут. И главная трудность именно в этом.

Даже несмотря на лыжные причиндалы султан Сару был, пожалуй, самым величественным из всех знакомых мне людей. Последнюю фразу он произнес так холодно и с таким достоинством, что меня буквально охватил трепет восхищения.

Быть в наше время правителем на Среднем Востоке равнозначно пожизненному заключению. Если отбросить в сторону цинизм, с каким обычно относятся к политикам, меня просто поражает, как эти люди на протяжении многих лет терпят бронированные автомобили, постоянное присутствие телохранителей, мирятся с невозможностью позволить себе даже искупаться в море или съесть пиццу без того, чтобы рядом не стоял кто-нибудь, сжимая пистолет и внимательно следя за малейшим вашим движением.

— Я далек от политики, Ваше Высочество. К тому же меня не слишком-то вдохновляет идея' проектировать здание, которое может послужить причиной гибели для всех нас.

Фанни перебила меня:

— Да брось ты, Гарри. Ты же построил театр Джарролда в Белфасте. Сам же рассказывал, как почти каждую ночь там что-нибудь взрывалось. Не вижу разницы.

— Разница в том, куколка, что уж больно много людей в Сару на дух не выносят собак. Не забывай о харам. А ирландцам нравится иметь свой театр в Северной Ирландии. И шансы уцелеть там были гораздо выше.

— Трус!

— Как ты меня назвала? — Трусом!

И тут земля содрогнулась.

Сила толчка была около 8. 3 по шкале Рихтера, и первое, что бросилось мне в глаза, так это голова Фанни, болтающяся вверх-вниз как у куколок на пружинках, которых обычно прикрепляют на присосках к заднему стеклу автомобиля. Я даже не сразу понял, что она вовсе не дурачится.

Я перевел взгляд с нее на султана, но тут уже вся комната заходила ходуном, и все присутствующие, в том числе и я, принялись совершать самые забавные телодвижения. Впоследствии я узнал, что в Сару землетрясения не редкость, поэтому султан и его люди поняли в чем дело гораздо раньше нас с Фанни. Султан нагнулся и высвободил ноги из лыжных ботинок, и в этот момент тряхнуло так, что он оказался на полу.

Нас с Фанни сбросило с дивана. Я едва успел вцепиться в нее, и мы кубарем покатились по полу. Весь окружающий мир наполнился лязгом и скрежетом корежащегося металла и звоном бьющегося стекла.

Я смутно слышал как вокруг кричат по-арабски. Кто-то схватил меня сзади за шиворот. Султан.

— Скорее в холл, Гарри! Держитесь подальше от окон! — Он тащил меня за собой, а я мертвой хваткой вцепился в Фанни. Тут я обратил внимание, что он бос. Босой султан в лыжном костюме в эпицентре калифорнийского землетрясения. Меня неожиданно разобрал смех. Ему же явно было не до смеха. Через распахнутую дверь мы, шатаясь, выввалились в холл.

В холле на полу лежал один из людей султана, раздавленный огромной упавшей балкой. Должно быть, он погиб каких-то несколько секунд назад, поскольку все еще судорожно стучал зубами. Это негромкое предсмертное клацанье на короткое мгновение оставалось единственным звуком, а затем на нас снова обрушился рев окружающего мира.

Сколько может длиться большое землетрясение? Секунд тридцать? Знаю одно: оно никогда не кончается тогда, когда кажется, будто все уже позади. Земная шкура, как и коровья, может, конечно на время перестать подергиваться, отгоняя нас, мух, но это ненадолго.

Стоя в холле и обнявшись в жалкой попытке хоть как-то защититься от стихии, едва все затихло, мы одновременно подняли головы и огляделись. Подозрительно переглядываясь с надеждой и страхом, мы все выше и выше поднимали головы по мере того, как все продолжительнее становилась тишина.

— Не думаю, что мы все еще в Канзасе.

— Ты в порядке, Фэн?

— Кажется, ты сломал мне шею, а так, в остальном, ничего, вот только ноги плохо слушаются. — Она сделала попытку встать, но султан схватил ее за руку и рывком вернул в прежнее положение.

— Не двигайтесь! Это еще не конец.

И точно. Последовала быстрая череда новых толчков, не менее жестоких. Нас мотало по полу, как Ахава, уцепившегося за Моби Дика.

— Когда же это, мать твою, наконец кончится! — стонала Фанни, в то время как все вокруг то и дело содрогалось, перерастая из плохого в еще худшее.

— Давайте в дверной проход! Там безопаснее всего. Здесь на полу слишком ненадежно!

В голосе султана слышались и твердость, и страх. В тот момент это было именно то, что нужно, чтобы заставить меня двигаться. К тому же он был прав — дверные проемы действительно лучшее укрытие во время землетрясения, поскольку именно они являются самыми прочными элементами конструкции здания.

Ползя на карачках к двери, я заметил, что босые царственные ступни сплошь изрезаны битым стеклом и кровоточат. После того как миновал очередной толчок, я развернулся и, добравшись до мертвого слуги, стащил с него обувь.

— Вот, наденьте! — Я протянул султану пару мягких туфель.

В противоположном конце холла послышался звон бьющегося стекла, и что-то влетело в окно. Я увидел темное пятно на чудовищной скорости приближающееся ко мне.

Уже отшвыривая туфли, я знал, точно знал, что оно обязательно угодит прямо в меня.

Не успел я даже шевельнуться, как султан прокричал что-то вроде «Кукарри!» или «Кукарис!», и прямо к моим ногам упал черный телефонный изолятор.

Земля заходилась в реве, но султан Сару и я смотрели друг на друга сквозь миллионы миль и миллионы лет тишины:

Ты только что совершил чудо.

Точно — и этим спас твою задницу.

Вот и все, что тогда промелькнуло между нами, пока окружающий мир по-прежнему отплясывал ча-ча-ча. А Фанни видела чудо? Нет. Еще кто-нибудь видел, как он спас меня? Нет, поскольку остальные его улыбальщики шныряли вокруг, пытаясь найти для нас выход раньше, чем отель «Уэствуд-Мьюз» прикажет долго жить и обрушится.

Улыбалыщик, которого, как я потом узнал, звали Джебели, пошатываясь, шел к нам, жестами показывая, чтобы мы следовали за ним. Подойдя, он что-то громко сказал по-арабски. Султан поднялся на ноги и потянул за собой Фанни.

— Там есть совершенно неповрежденная лестница.

К тому времени как мы до нее добрались, толчки снова прекратились.

— Скорее. Может быть, еще не конец.

По здравом размышлении, бежать вниз по лестнице отеля в самый разгар землетрясения наверное не самая привлекательная идея на свете, но в этом случае ты хоть что-то делаешь, и это стоит всего прочего. Действуешь, а не лежишь на полу, умирая от страха и моля Господа прекратить все это.

Лестница и впрямь выглядела почти нормально. Конечно, имели место несколько сломанных бетонных ступенек, погнутые перила в своем изяществе походили на серебристую лебединую шею — но все это ни в коей мере не могло служить препятствием для бегства. Не задумываясь ни на секунду, мы опрометью бросились вниз.

У Фанни Невилл просто восхитительная головка. А может, это и есть любовь, а? Даже грохоча вниз по растрескавшимся ступенькам ада, царящего в отеле, к наверняка еще более страшному аду внизу, я не переставал восхищаться ее совершенно умопомрачительной головкой, мелькавшей у меня перед глазами. Возможно, она чуть великовата для такой некрупной девушки, как Фанни, но поначалу этого не замечаешь. Первое, что бросается в глаза, это гладкие черные волосы, тщательно расчесанные и покрытые лаком, пухлые от природы губки, большие детские глаза…

— Стойте! Замрите!

Услышав этот приказ, Фанни, Джебели и я застыли как вкопанные. Я все еще был погружен в мысли о прелестной головке Фанни, поэтому даже не сразу сообразил, что мы остановились.

— Ладно, пошли!

Спускавшийся первым султан обернулся, и наши взгляды встретились.

— Чувствую, здесь что-то недоброе, Гарри. Землетрясения вызывают гнев мертвых. Они приносят с собой из недр земли опасные вещи. Я чувствую… — Он поднес руку ко рту как будто для того, чтобы зажать рот.

Но только не мне.