Посреди поляны стоял Михель.
* * *
Он заложил руки за спину и с мечтательной улыбкой смотрел в прозрачную темно-синюю высь. Ветерок шевелил неопрятные длинные волосы и кружил поземку вокруг длинных ног. А наверху, в бездонной пустоте, мерцали холодным светом мириады звезд да поблескивал ятаганом серебристый серп месяца.
Все так же мечтательно улыбаясь, лекарь повернулся к Белкину. Тот оцепенел, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой. Врач вынул из-за спины руку – в пальцах сверкнуло стальное жало скальпеля.
– Чудесная придумка человеческого разума, вы не находите? – проговорил он, вонзил скальпель себе под скулу и одним махом выкроил правую щеку. Сочащийся кровью шмат плоти шлепнулся на снег, и врач небрежно отбросил его ногой. Белкин будто прирос ногами к земле, не в силах пошевелить ни единым мускулом. Лекарь повернул к нему изувеченную сторону лица и усмехнулся. В свете месяца сверкнули обнажившиеся зубы.
– Не помешала бы симметрия, вы не находите? – спросил он и двумя взмахами отхватил себе и левую щеку. Вслед за этим он принялся яростно кромсать нижнюю челюсть и подбородок. Полетели темные брызги. Белкин пытался закричать, но горло не слушалось, будто стянутое железной струной; хотел убежать, но ноги приросли к месту, словно в ночном кошмаре. Месяц и звезды пульсировали в небе холодным светом в такт судорожным рывкам скальпеля. Наконец Михель опустил руку. Длинные волосы трепетали на ветру, мерцали глаза… а под ними скалились голые десны. В стылом воздухе от развороченного рта поднимался пар. Михель шагнул к Белкину и нацелил на него лезвие скальпеля.
– Слышите, ветер воет? – спросил он. Белкин смотрел, как клацают, поблескивая в кровавом месиве, белоснежные зубы, как движется за ними розовый язык. – Скоро конец. Но не ваш, любезный Александр Сергеевич. Конец доброго доктора. До чего надоел мне пьяница Михель с его подагрой и больной печенью!
Отто Францевич вонзил себе скальпель в нижнее веко и одним движением очертил круг. Глазное яблоко вывалилось ему на щеку вместе с налипшими веками. Лекарь небрежно взял его другой рукой, оборвал нерв, растер глаз между пальцами и махнул рукой, стряхивая слизь.
– Ты меня не получишь! – с огромным трудом сумел выдавить Белкин.
– Получу, – грустно сказало чудовище. Оно воткнуло лезвие в другой глаз, а потом принялось перепиливать носовые хрящи. – Ты вкусил человеческой плоти, ты убил своего друга. Теперь ты мой.
– Нет…
Неожиданно чудовище пришло в ярость.
– Ты мне не веришь! – закричало оно. – Так убедись! Смотри, теперь маски сброшены!
Оно вцепилось себе в волосы и принялось лихорадочно сдирать с головы скальп, помогая себе лезвием.
Белкин обезумел от ужаса. Уйти, убежать, уползти – подальше от существа, кромсающего собственную голову! Но даже отвернуться от кошмарного зрелища он не мог. Существо сдернуло с себя скальп и швырнуло его на снег, точно мокрую тряпку. Затем погрузило пальцы в глазницы и с неожиданной легкостью содрало верхушку черепа, обнажив пульсирующую розово-серую массу мозга.
Только тогда Белкин понял, что происходит.
Оно разоблачалось.
Лезвие скальпеля кроило одежду, полосовало плоть. А потом лекарь начал раздуваться. Обрывки рубахи, камзола, штанов и сапог сорвались с него, а вслед за тем разлетелось на куски иссеченное тело, разметав во все стороны обломки костей, и пролилось на землю багровым дождем. Брызги оросили лицо Белкина, заляпали глаза, и потому он плохо видел создание, возникшее на месте Михеля. Все, что он различил, – это высокий мглистый силуэт, горящие желтым огнем глаза и протянутую к нему руку-лапу с длинными корявыми когтями.
Он пах кровью и хвоей.
Дух голодного ветра.
Вендиго.
Тут оцепенение, сковывавшее его, прошло. Белкин повернулся и со звериным воем ринулся в лес.
Еще никогда в жизни он так не бежал. Промерзшая земля гудела под сапогами, сосновые лапы хватали за одежду и хлестали лицо, впереди вырастали шершавые стволы, и он врезался в них, и падал, сплевывая кровь и осколки зубов, но сразу же поднимался и бежал дальше. Ноги несли его все быстрее и быстрее.
Ноги горели…
Михель говорил правду… но не было никакого Михеля… бежать, бежать, надо бежать, никакого Михеля не было, Михель встретил ЭТО в лесу, тогда, много лет назад, и ОНО завладело им, и вместо Михеля стало ЭТО, почему ЭТО – у него много имен, надо бежать, оно только прикидывалось человеком, а может, и не прикидывалось, может, оно и есть человек, может, оно таится в каждом из нас, дожидаясь своего часа, и вот пробудилось, и надо бежать, бежать, бежать – это замечательно, бежать – быстрее оленя, быстрее ветра, бегущего ветра, бежать, бежать…
Теперь он мчался со скоростью ветра, и лес больше не ставил ему преград – напротив, чаща словно бы сама расступалась на его пути.
Страх постепенно исчезал, сменяясь диким, первобытным восторгом. Проходила пульсирующая боль в плече.
Белкин летел, как на крыльях, практически не касаясь пылающими ногами земли, и вскоре его крики переросли в ликующий смех.
Он слышал шепот звезд в небесах; он внимал вою ветров; он несся над этой суровой, холодной землей и знал, что отныне он – единственный ее владыка, эти дремучие леса – его исконные охотничьи угодья, и нет такой силы, что могла бы их у него отнять. Он завыл от восторга, и ветер вторил ему.
Бегущий ветер.
Очень скоро он навестит родное племя своего старого друга Аракана.
Да, Аракан заключил с ним в лесу договор: обязался подготовить ему новое тело в обмен на безопасность своего народа. И будь дух на тот момент в истинном своем обличии, договор бы пришлось исполнять. Но он тогда был штаб-лекарем Михелем. Сейчас же он – комендант Белкин.
А Белкин ничего глупцу Аракану не обещал.
Александр Матюхин
Проживающий вместе с женой и ребенком в северной столице Александр Матюхин успел попробовать силы в нескольких жанрах, прежде чем открыл для себя жанр ужасов и триллера.
Он – автор четырех книг, изданных в популярных сериях юмористического фэнтези и фантастического боевика.
Рассказ «Таймер», ставший призером конкурса «Чертова дюжина», стал первым успехом Матюхина в хорроре.
В дальнейшем автор поучаствовал в антологиях «Темная сторона дороги», «13 маньяков», «Темная сторона Сети», «Хеллоуин», «Самая страшная книга 2015–2017».
Номинант премий «Книга года» и «Интерпресскон», двукратный лауреат премии «ФантЛабораторная работа».
Таймер
Мне просто не нравится тратить лишние минуты. Может быть, для вас жизнь – это нечто эфемерное и гипотетически бесконечное, но я так не считаю. Моя жизнь состоит из минут. И они, знаете ли, очень быстро уходят. Особенно когда не умеешь адекватно ими распоряжаться.
Мой отец пропил двухкомнатную квартиру – он не мог контролировать не только свое время, но и финансы и, что самое важное, не сумел вовремя распорядиться здравым смыслом. Время – точно такая же валюта, как деньги. Потратишь зря, растеряешь, не уследишь, считай что обанкротился. В этой жизни все необходимо контролировать. Иначе тебя найдут на автобусной остановке предрассветным зимним утром и твои руки придется поливать кипятком, потому что за ночь они вмерзнут в лед на тротуаре. Я сам не видел, но мама рассказывала. Ужасное, должно быть, зрелище.
В мире все конвертируется. Время, деньги, мозги – все это можно обменять на жизнь. На нормальную, адекватную жизнь. Денег у меня немного. Пенсии по инвалидности хватает, чтобы покупать еду, оплачивать интернет и иногда баловать себя шоколадными конфетами. Мозги вроде бы есть. А вот время – главный фактор риска. Его невозможно заработать, его нельзя обменять на что-то, или даже выпросить, или украсть. Время неумолимо убегает. И это меня беспокоит больше всего.
