Исход. Том 2 - Кинг Стивен

Франни прошептала:

— Я только хочу, чтобы он жил, потому что он мой и я люблю его. — Она взглянула на Стью. — Он — моя связь с прежним миром. Он больше похож на Джесса, чем на меня, и я рада этому. Это кажется правильным. Ты понимаешь, любимый?

Стью кивнул, в голове у него мелькнула странная мысль — как бы ему хотелось посидеть с Хэпом, Нормом Брюеттом и Виком Пэлфри, выпить пивка, смотреть, как Вик сворачивает термоядерную козью ножку из самосада, и как же ему хотелось рассказать им обо всем! Они всегда называли его Молчаливым Стью; старина Стью даже «насрать» не скажет, как будто воды в рот набрал. Но сейчас он заговорил бы всех их до смерти. Он говорил бы весь день и всю ночь. Стью инстинктивно сжал руку Франни, чувствуя, как слезы подступают к горлу.

— Нам еще нужно сделать обход, — вставая, сказал Джордж, — но мы будем очень внимательно следить за Питером, Франни. Как только мы будем знать наверняка, то сразу же сообщим тебе.

— Когда я смогу ухаживать за ним? Если… Если он не?…

— Через неделю, — ответил Дэн.

— Но это так долго!

— Это будет долго для нас всех. У нас шестьдесят одна беременная женщина в Зоне, девять из них забеременели до супергриппа. Для них это будет особенно долго. Стью? Очень приятно было познакомиться. — Дэн протянул руку, и Стью пожал ее. Врач быстро вышел — человек, делающий необходимую работу и болеющий за нее всей душой.

Джордж, пожимая руку Стью, сказал:

— Самое позднее я увижу тебя завтра днем, а? Только скажи Лори, когда тебе будет удобнее всего.

— Зачем?

— Из-за ноги, — ответил Джордж. — Она ведь болит?

— Не очень.

— Стью! — садясь на кровати, окликнула его Франни. — А что с твоей ногой?

— Перелом, неправильно срослась, да еще и перенапряжение, — ответил за него Джордж. — Плохо. Но это поправимо.

— Ну…

— Никаких «ну»! Позволь им осмотреть тебя, Стюарт! — И снова эта «я хочу» — складочка.

— Позже, — ответил Стью.

Джордж встал.

— Скажешь Лори, хорошо?

— Скажет, — ответила за него Франни.

Стью улыбнулся:

— Скажу, раз начальник приказал.

— Как хорошо, что ты вернулся назад. — Тысячи вопросов готовы были слететь у Джорджа с языка. Но он только слегка покачал головой, а затем вышел, плотно закрывая за собой дверь.

— А ну-ка, пройдись, — попросила Франни. «Я хочу» — складочка все еще перерезала ее лоб.

— Ну, Франни…

— Давай, пройдись.

Он прошелся. Это напоминало походку матроса по кренящейся палубе. Когда Стью вернулся к ней, Франни плакала.

— Франни, милая, не надо.

— Буду, — ответила она, закрыв лицо ладонями.

Сев рядом с ней, он отнял руки от ее лица.

— Нет, нет, не плачь.

Она беззащитно посмотрела на него, слезы струились по ее щекам.

— Как много погибло людей… Гарольд, Ник, Сьюзен… а как Ларри? Где Глен и Ральф?

— Не знаю.

— Что же сказать Люси? Она будет здесь через час. Люси приходит каждый день. Она сама на четвертом месяце беременности. Стью, когда она спросит тебя…

— Они погибли там, — произнес Стью, больше говоря это себе, чем ей. — Я так думаю. Я чувствую это сердцем.

— Не говори так, — попросила Франни. — Только не при Люси. Это разобьет ее сердце.

— Я думаю, они были принесены в жертву. Бог всегда требует жертвы. Его руки в крови. Почему? Я не могу ответить. Я не очень-то умен. Возможно, мы сами принесены в жертву. Я знаю только то, что бомба взорвалась там, а не здесь, и мы на некоторое время спасены. На очень короткое время.

— Флегг погиб? Действительно?

— Не знаю. Думаю… мы должны противостоять ему. И со временем, когда кто-то найдет место, где выращивали вирусы, подобные Капитану Мертвая Хватка, засыпать это место землей и засеять семенами, а потом молиться. Молиться за всех нас.

Намного позже тем же вечером, незадолго до полуночи, Стью вез Франни по безмолвным больничным коридорам в кресле-каталке. Рядом с ними шла Лори Констебл. Франни проследила, чтобы Стью договорился о приеме у Джорджа.

— Судя по твоему виду, это тебя должны везти в кресле, Стью Редмен, — посочувствовала Лори.

— В данный момент я чувствую себя нормально, — возразил Стью.

Они подошли к большому окну, открывающему взгляду комнату в розово-голубых тонах. Только одна колыбель была занята, в первом ряду.

Стью с волнением заглянул в окно.

«ГОЛДСМИТ-РЕДМЕН ПИТЕР, — гласила табличка на колыбели, — МАЛЬЧИК, М. ФРАНСЕС ГОЛДСМИТ, О. ДЖЕСС РАЙДЕР (П.)».

Питер плакал. Его маленькие ручонки были сжаты в кулачки. Лицо покраснело. На головке торчал хохолок поразительно черных волос. Голубые глаза малыша смотрели, казалось, прямо в глаза Стью, как бы обвиняя его во всех своих несчастьях. Лоб его пересекала вертикальная полоска… «я хочу» — складочка.

Франни снова плакала.

— Франни, в чем дело?

— Все эти пустые колыбельки… — Слова ее прерывались всхлипываниями. — Вот в чем дело. Он здесь совсем один. Неудивительно, что он плачет, Стью, он ведь совсем один. Все эти пустые колыбели, Боже мой…

— Он недолго будет в одиночестве, — сказал Стью, обнимая ее за плечи. — И мне кажется, что он со всем отлично справится. Как ты считаешь, Лори?

Но Лори оставила их вдвоем перед окном в детскую.

Морщась от боли в ноге, Стью присел перед Франни на колени и неуклюже обнял ее, и они в немом восторге смотрели на Питера, как будто ребенок был первым живым существом, появившимся на земле. Вскоре Питер заснул, скрестив на груди ручонки, а они все смотрели на него и думали… что его вообще могло и не быть здесь.

Глава 18

Наконец-то зима осталась позади.

Она была долгой, и для Стью, привыкшего к мягкой зиме Восточного Техаса, она показалась фантастически трудной. Через два дня после его возвращения в Боулдер ему снова сломали ногу, соединили и наложили гипс, который сняли только в начале апреля. К тому времени гипс стал походить на невообразимо сложную карту дорог; казалось, все жители Боулдера поставили на нем свой автограф, хотя это было практически невозможно. В начале марта снова появились прибывающие, и вскоре в Свободной Зоне собралось почти одиннадцать тысяч человек, согласно записям Сэнди Дю Чинз, которая возглавляла теперь Бюро по переписи населения, состоящее из двенадцати человек, Бюро, имевшее свой собственный компьютерный терминал в Первом Национальном банке Боулдера.

И вот Стью, Франни и Люси Суэнн, стоя на поляне для пикников на склоне горы Флагстафф, наблюдали за игрой в прятки. Кажется, все дети Свободной Зоны были вовлечены в нее (и многие из взрослых тоже). Настоящая корзинка, украшенная ленточками и наполненная фруктами и игрушками, была в руках у Тома Каллена. Том водил, выкрикивая считалки. От него не могли спрягаться ни Билл Джеринджер (несмотря на то что Билл провозгласил себя слишком старым для такой детской забавы, он с удовольствием включился в игру), ни Лео Рокуэй, притаившийся за скалой Брентнера. И вот уже сотни две детишек, выбывших из игры, продолжали поиски шести оставшихся. При этом они вспугнули не менее десятка диких оленей, явно не желавших участвовать в этой шумной кутерьме.

А двумя милями выше, на Плато Восходящего Солнца, как раз в том месте, где Гарольд Лаудер ждал нужного момента, чтобы заговорить по своей рации, все было готово для богатого пикника. В полдень две или три тысячи сядут вместе, будут смотреть на восток в направлении Денвера, лакомиться олениной, яйцами, сэндвичами с ореховым маслом и джемом и свежим пирогом на десерт. Это может оказаться последним массовым собранием в истории Свободной Зоны, затем люди спустятся в Денвер и станут собираться на стадионе, где когда-то «Бронкос» играли в футбол. Теперь, в майский день, ручейки превратились в мощные потоки иммигрантов. С 15 апреля пришло еще восемь тысяч человек, и теперь в Боулдере насчитывалось около девятнадцати тысяч — бюро Сэнди не успевало вести точный счет. Дни, когда приходило только пятьсот путешественников, были очень редкими.