Лихоморье. Трилогия (СИ) - Луговцова Полина

«Вот и выяснилось его настоящее имя. Права я была, никакой он не Виктор!» – отметила про себя Виола, с ужасом наблюдая за разворачивающейся трагедией: подельник Блаватской попытался дать деру, но поскользнулся и растянулся на льду во весь рост. Над ним пронеслась огромная тень. Он в панике задрыгал конечностями, пытаясь подняться, и заорал:

– Тебя только здесь не хватало! Улетай, проклятая тварь!

– Не оскорбляй Сирин, она всего лишь делает свою работу и не виновата в том, что твой час пробил! – ровным голосом произнесла Блаватская, скрещивая руки на груди с таким видом, словно предвкушала интересное зрелище.

Виола подняла голову и оторопела, увидев гигантскую птицу, парящую в туманной вышине. Мягкие черные крылья плавно покачивались, удерживая в воздухе округлое, покрытое перьями, тело с женской головой. Длинные волосы траурной вуалью обрамляли красивое лицо с грустными глазами цвета сырой земли, на мраморно‑белых щеках блестели мокрые дорожки от слез. Плотно сжатые синеватые губы разомкнулись, горло на длинной шее дрогнуло, выталкивая тоскливый протяжный звук: женщина‑птица затянула песню без слов.

– Умоляю, ваше темнейшество! Дайте мне еще один шанс! – взмолился несчастный должник, сидя на льду и в отчаянии заламывая руки.

– Но это не в моей власти. – Блаватская отрицательно качнула головой.

– Так попросите же Осдемониума об отсрочке! Пообещайте ему что‑нибудь, ради бога!

– Я сделала для тебя все, что могла, а ради бога и пальцем не шевельну. – Оставаясь неподвижной, Божена лишь повела одной бровью.

Хозяин чертога, напротив, оживился, и, постукивая мечом, направился к Виоле со словами:

– Девицу тоже заберу, пойдет за неустойку.

Виола вздрогнула, увидев протянувшуюся к ней длинную скелетообразную руку, высунувшуюся из складок черной мантии.

– Нет! – Блаватская с неожиданной прытью кинулась ему навстречу, загораживая собой Виолу. – Девица для важного дела нужна!

– Что еще за дело? – Князь нехотя отступил, выстрелив в нее черными хлопьями из глазниц.

– Это долгий разговор.

– Я никуда не спешу, говори же!

– И секретный, – добавила Божена, покосившись на своего подельника, подползшего к ее ногам.

– Этого скоро заберут, он здесь долго не задержится, – произнес Князь, отталкивая Марка носком сапога.

– Заберут? Куда заберут? – Божена окинула пространство ищущим взглядом.

– В пекло Огненное ему дорога. Вон, идут уж по его душу…

В белых клубах пара неподалеку замелькали черные дымные завитки, потянуло горелым, а капель зачастила.

– Кто идет? – Блаватская потянула носом и закашлялась. – И что там у тебя горит?

– То не у меня, а у братца моего, Князя Огненного пекла. В его владениях жар такой, что железо плавится. Грешники там так и пышут ненавистью, от того и горячо, не то, что здесь, – приходят страдальцы с ледяными сердцами, холод от них только да тоска лютая…

– И где же проход в это пекло? – Божена с любопытством всматривалась в затянутое сизой пеленой пространство, задумчиво наморщив лоб.

– Погреться хочешь? – Князь зашелся хриплым смехом, показав два ряда кривых желтых зубов и черную пропасть между ними. – Могу проводить.

– А я бы не отказалась туда прогуляться, но не прямо сейчас. Мне бы для начала присесть где‑нибудь, передохнуть с дороги, заодно и дело обсудить можно. Есть у тебя для этого подходящее место?

– Найдется. Ступай за мной, да девицу свою держи покрепче, а то гляжу, навострилась уже, удрать собирается.

Блаватская резко повернулась к Виоле, действительно отступившей в сторону на пару шагов. Глаза злодейки полыхнули яростью, но заговорила она вполне миролюбиво и как будто даже ласково:

– Не бойся, детка. Понимаю, у тебя сейчас шок, но поверь, тебе абсолютно ничего не угрожает. Марк заслужил свою кару… ах, да, я и сама собиралась тебе сказать, что ему пришлось сыграть для тебя Виктора Зарубина, используя мощный гипноз, он – мастер на такие дела, но ведь иначе ты бы не поехала с нами, правда? И слушать бы нас не стала! Идем. Ты уже здесь, теперь выбор у тебя невелик: или выполнишь то, о чем мы с тобой договорились, и поможешь своей маме, а заодно и мне, или… или… ну, не будем о грустном. Вижу, что ты умная девочка, и не станешь делать такого, из‑за чего с тобой может случиться это «или».

Холодные пальцы Блаватской сомкнулись на запястье Виолы. Князь развернулся, величественно взмахнув полами мантии, и пошел вперед, стуча по льду каблуками сапог и острием меча. Виоле, увлекаемой властной спутницей, пришлось поспешно перебирать ногами. За их спинами раздался истошный вопль Марка и еще какие‑то звуки – шорохи, возня и сопение.

– Не смотри туда! – приказным тоном потребовала Божена, но Виола уже обернулась.

Человекообразные существа с голыми, покрытыми копотью телами и желто‑красным огнем в глазах, перемещавшиеся по‑крабьи – на четырех конечностях и боком, медленно окружали Марка, которому все‑таки удалось встать на ноги, однако простоял он недолго. Крики несчастного сотрясли пространство, и в душе Виолы все переворачивалось до тех пор, пока толстые каменные стены огромного зала, куда привел их Князь, не отсекли от вошедших все внешние звуки. Виоле показалось, что они отсекли вместе с тем еще и все ее мысли: увидев мрачное великолепие, посреди которого очутилась, она не могла больше ни о чем думать, целиком погрузившись в процесс созерцания.

Простора в этом зале хватило бы, чтобы устроить пир для сотни каменных великанов, но единственным предметом мебели здесь был только гигантский трон у противоположной стены, высившийся в ореоле мистического зеленоватого свечения. К нему вели широкие ступени каменной лестницы и сотни метров отполированного, как зеркало, и черного, как глубокая ночь, гладкого пола. Потолок или вовсе отсутствовал, или отражался на поверхности пола и, значит, был таким же непроницаемо черным. Виола посмотрела вверх, и ей показалось, что она видит две крошечные движущиеся точки – себя и Божену, но третьей точки – Князя, нигде видно не было, хотя он шел прямо перед ними, лишь немного вырвавшись вперед. Чем ближе он подходил к своему трону, тем ничтожнее выглядел по сравнению с ним, а когда взошел и устроился на просторном сиденье, то и вовсе стал похож на мелкое насекомое, потерявшись на фоне такого грандиозного сооружения. Виола невольно усмехнулась – до того комичным показался ей тот, кто совсем недавно вызывал ужас. Словно прочитав ее мысли, Князь вдруг начал увеличиваться прямо на глазах: захрустели позвонки, заскрипели кости, раздулась голова вместе с короной, и вскоре на троне не осталось свободного места.

– Вот так всегда, снисходишь до людей, а они по глупости своей того не понимают! – Должно быть, Князь хотел улыбнуться, продемонстрировав свой чудовищный оскал. – Присаживайтесь, гости дорогие! – Он царственным жестом указал на ступени у своих ног.

Божена оскорбленно поджала губы и вскинула подбородок, словно собиралась проигнорировать предложение и остаться стоять, но, по всей видимости, усталость взяла свое, и она, подобрав повыше полы плаща, присела на край ступени с гордо выпрямленной спиной. Виола, расположившись чуть ниже, тщательно расправила подол широкой форменной юбки. Надев ее вместе с белой блузкой в первый день учебы, она так и не успела переодеться после занятий. Сколько с тех пор прошло времени, Виола не могла определить: может, час‑другой, а может, время осталось по ту сторону Барьера, а здесь его не существовало вовсе, иначе, почему у нее сейчас возникло такое чувство, будто она была здесь всегда?

Устроившись поудобнее, насколько это было возможно, Виола перевела дух, подняла голову и огляделась. Теперь, оказавшись в непосредственной близости к главным и единственным предметам интерьера – лестнице и трону – она могла разглядеть их как следует. И стало ясно, откуда исходит зеленоватое свечение, которое было заметно еще издали – светильниками служили черепа с фосфоресцирующими глазницами, расположенные повсюду: в опорах для лестничных перил, в основании и в изголовье трона, на стенах и на полу, установленные на высокие постаменты. Черепа были не только человеческими, среди них встречались экземпляры с рогами и клыкастыми вытянутыми челюстями. Виола не смогла определить, каким животным они принадлежали, но явно, что кровожадным хищникам. Или даже чудовищам.