Мертвая река (ЛП) - Кетчам Джек

– Мы обосрали ступеньки, – повторила молодая. Словно позабыв про гнев мужчины, женщины снова засмеялись. Неестественная отвислость рта толстой старухи объяснялась, как оказалось, тем, что у нее совершенно не было зубов. Огрубевшие десны непрестанно пребывали в движении – как у жабы, тщащейся проглотить муху покрупнее да пожирнее. Она присела на колени рядом с беременной. Ворот ее платья-мешка расхристался, оголив худые бурдюки отвисших грудей, качавшиеся, будто пара маятников.

– Есть и другие, – сказала молодая женщина, прислонившись спиной к сырой стене пещеры. – Две женщины, трое мужчин. Мы всех увидели в окно.

Беременная женщина кивнула. Все это не касалось ее в настоящий момент. Колбаски почти готовы. Она взялась делать их с час назад, нарезав кишки на восемнадцатидюймовые полоски, вывернув их наизнанку и отнеся в ручей для промывания. Когда она вернулась в пещеру, она вскрыла позвоночник, плечо и бедренные кости, чтобы добраться до костного мозга. Затем острым ножом измельчила отборную плоть поясницы вместе с частью печени и мозга, двумя почками и несколькими фунтами задних четвертин, соскобленными прямо с берцовых костей. Она подошла к огню и растопила костный мозг и немного почечного жира, а затем добавила мясо. Теперь она набивала смесью кишки и завязывала концы. Когда мужчина заканчивал разжигать костер из хвойных деревьев, она ждала, пока дым утихнет, добавляла немного лиственной щепы и затем поджаривала колбаски на ужин.

Остаток добычи не пропадет даром. Из поясницы можно накромсать стейки на ужин. Не стоит забывать про окорока и лопатки. Они складывали ломтики мяса стопкой, резали их на полоски шириной два-три дюйма и длиной четыре-шесть дюймов, затем вымачивали полоски в морской воде и сушили их на деревянных стеллажах над огнем, отпугивавшим мух. Через несколько дней мясцо сделается черным и сухим. Оно будет храниться почти бесконечно.

Над ее головой задребезжала клетка. Она не обратила на нее внимания. Две другие женщины засмеялись и указали пальцем. Клетка была сделана из металлической решетки и подвешена на тяжелой веревке, пропущенной через кольцо, крепящееся к своду пещеры на высоте двадцати футов над ними. Веревка сходила по стене, ее конец был обвязан вокруг большой планки. Весь этот материал они нашли на свалках в нескольких милях отсюда. В клетке сейчас находился мальчик лет пятнадцати. Он был обнажен и лежал, растянувшись на полу, давно уже неподвижный от страха. Время от времени дрожь проходила по его телу, как злой ветер, и сотрясала узилище. Это хорошо. Это смягчит плоть мальчика, если он чуть подольше проживет в страхе. Женщина умерла слишком быстро, и мясо у нее на лодыжках и заднице стало слишком жестким.

Она наблюдала, как мужчина сдернул одежду с вешалки. «Пришла пора», – подумалось ей. Не обращая внимания на товарок, она собрала еду и подошла к огню.

– Они говорят, что теперь их стало больше, – сообщила она мужчине.

– Скока? – рыкнул он.

– Трое самцов, еще две самки.

Он посмотрел на мальчика, лежащего в клетке в собственной рвоте, и улыбнулся. Скоро они наполнят клетку и плотно упакуют ее. Парнишке придется потесниться. Ну, или умереть. Они были удачливыми охотниками. Жизнь у них шла в гору.

Он не мог похвастаться хорошей памятью. Совершенно не осознавал ход времени. Но он помнил их холодную, скупую жизнь на острове – до того как люди с оружием пошли искать тех, кого они забрали из лодки. Мужчина не разбирался в оружии, но знал, что оно приносит быструю смерть. Оно пугало. До появления людей с ружьями они по большей части жили за счет моря, как учили их старики; в неурожайные дни – за счет моллюсков и водорослей, крабов и омаров, рыб, попадавшихся на грубо сработанные удила с наживкой. Ловушки эти они ставили каждую ночь.

Ему и сейчас нравилось ходить на рыбалку. Опустишь, бывало, длинный и гладкий крючок на веревке, а сверху над ним укрепишь кусочки отшлифованных костей, чтобы сверкали и играли в лучах солнца, привлекая тем самым рыбу. И вот, когда какая-нибудь рыбеха-дуреха подплывет достаточно близко к берегу, надо резко рвануть веревку на себя, и, если крючок вопьется ей в тело, тащить на берег. Только орудовать надо быстро и ловко. Или еще можно было заточить с обоих концов маленькую косточку и спрятать ее внутри наживки – рыба глотала ее, а вместе с ней и кость. Резкий рывок, и острые концы пронзают рыбине внутренности. Гарантированная смерть.

При мысли об этом он даже улыбнулся.

Но то были голодные дни. Ему вспомнились худые, костлявые лица старцев – теперь давно умерших, – особенно одного старика и одной старухи, когда-то звавших его по имени. Теперь он и имени-то этого не помнил. Но старуху точно звали Аг Нэсс, а старик как-то раз пошел к маяку, чтобы зажечь Большой Свет. Впрочем, оба они умерли задолго до того, как ему взбрело в голову спросить их, что значило его имя и чем старик занимался на маяке.

Глядя, как женщина складывает в огонь дрова, он накинул на плечи красную рубаху. Теперь запах стал приятнее. Ему нравился запах гари.

Когда пришли мужчины с оружием, им пришлось надежно спрятаться. Много дней они постились. Почти умерли от голода. Мужчины возвращались каждый день в течение долгого срока. Остров перестал быть безопасным, и в конце концов они сбежали.

Поначалу жизнь на материке давалась еще тяжелее. Он вспомнил, что какое-то время они питались личинками, мотыльками, лягушками и кузнечиками. Кузнечики получились неплохими после того, как им отколупали все твердые части, крылья и ноги. Летом они ловили ящериц и змей, собирали вкусных муравьев с медовым брюшком. Найдя на реке плотину, они какое-то время били бобров. Мясо на вкус напоминало птичье. Жир зверьков служил отменной растопкой.

Жили они под самодельными навесами, а спали на подстилках из молодых побегов сосны и пихты. И при этом никогда подолгу не засиживались на одном месте.

Покуда им не попалась пещера.

Пещера находилась в каменной стене, обращенной к морю, где-то в тридцати футах ниже уровня почвы. От воды ее отделяло футов пятьдесят, и пройти к ней можно было лишь по узкой «козлиной» тропке, сбегающей с пляжа. Мужчина наткнулся на нее совершенно случайно, когда однажды искал гнезда с яйцами чаек. Практически со всех других сторон проход внутрь, по форме схожий с буквой «А», обрамляли торчащие вперед острые кромки скал. Они же надежно оберегали ее от сильных ветров. За дымоотвод сходило второе, более мелкое отверстие в скале – над головами в нескольких футах от жерла. Огонь они зажигали нечасто, опасаясь, что дым выдаст их присутствие.

Главнейшим достоинством пещеры казался ее размер. Очень просторно – и довольно сухо даже во время штормов. Основное ее помещение имело размеры примерно двадцать пять на двадцать футов, и к нему примыкало ответвление где-то вполовину меньше. В иных местах высота от пола до потолка достигала тех же двадцати пяти футов.

Они спали на шкурах или на кроватях, скрючившись у огня в очень холодную погоду, или во второй «комнате», когда температура была выше. Ответвление они использовали в основном как склад. Они рано нашли городскую свалку, и теперь пещеру украшали всякие находки – небольшой плуг со сломанной ручкой, мотыги, грабли и вилы с растопыренными или сломанными зубьями. В одном углу до середины стены доходила куча металлолома: старая сбруя, лопаты, кочерги, ведра с гвоздями и ключами, утюги, дверные ручки, оконная фурнитура, замки, кастрюли и сковородки, куски битого фарфора, кукла, ложа, колеса без ободков, монтировки, кнуты, пряжки, ремни, ножи, топоры. Они почти ничего из этого не использовали, но зачем-то собрали эту кучу и оберегали ее как зеницу ока.

За ней была еще одна куча – вся одежда, снятая ими с трупов, – тоже практически до середины стены. Они подбирали предмет из вороха, носили его, покуда он не терял всякий вид, а затем брали что-нибудь новое, рванье запихивая в самый низ. Тряпки в основании кучи заплесневели и вскоре предоставили приют ордам насекомых, плодя расползавшиеся по каменному дому полчища тараканов, клопов и слепней, быстро наглевших и жиревших на подножном корму из пещерных отбросов и свежего человеческого кала.