Гриша заглушил мотор и выбрался наружу. Что-то сказал, но слова выхватил и утащил порыв ветра. Ольга поежилась и обхватила себя руками, сообразив, что выскочила из дома налегке. Она вопросительно поглядела на Гришу, тот не заметил. Он уже достал нож и резал веревку, которая удерживала оленя на капоте.
– Бросился прям под колеса, – наконец расслышала Ольга.
Туша съехала по металлу и бухнулась на землю. Гриша тяжело дышал. Видно было, что тоже нервничает. Прежде чем убрать нож в ножны, тщательно вытер и без того чистое широкое лезвие. Поглядел на Ольгу широко распахнутыми ошарашенными глазами:
– Бросился сам. Под колеса. – Помолчал, жуя губы, затерявшиеся где-то в глубине густой каштановой бороды, а потом отвернулся и добавил: – Может, не заметил меня. Может, сам смерти искал. Природа.
Не зная, что делать, как подступиться к телу, они еще несколько минут простояли на ветру. Наконец Гриша сочувственно глянул на жену и улыбнулся:
– Ты иди, не мерзни. Я уж сам тут как-нибудь.
Ольга помялась и пошла к калитке, оставив мужа наедине с трупом оленя на каменистой земле. Черные круглые глаза на искаженной морде оставались открытыми.
Вечером, накинув куртку, с кружкой чая в руках и сигаретой за ухом, Ольга вышла на крыльцо. Небо было огромным, почти чистым, с рассеянными растертыми мучными щепотками перистых облаков. Серо-синие сумерки на востоке тянулись вверх, огибали земной шар, светлели, наливаясь нежной голубизной, и таяли в розовом дыму заката. На юге выпирал изломанный хребет Хамар-Дабан, белели заснеженные вершины. Сквозь аквамарин небосвода проглядывал призрачный месяц. Осенний ветер гулял по огороженному пустынному участку вокруг дома.
Издалека донесся вой, тонкий, тоскливый, оборвавшийся неожиданным переливом, будто кто-то учился игре на саксофоне. Вскоре на вой ответили, еще дальше и глуше, с той же тоской и странным перебором нот. Ольга отпила чай и закурила. Пару лет назад она обещала бросить, когда забеременеет, но пока повода не было. Взгляд Ольги задумчиво скользил по горизонту. Там, у подножия гор, раскинулись густые хвойные леса, а повыше – просторные альпийские луга с клочьями кедрового стланика. И вот там сейчас перекликаются эти странные, как будто несчастные создания. Ольга вслушивалась в нестройное причудливое многоголосье, которое хорошо запомнила еще по прошлой осени, и как могла старалась не замечать шум, долетающий порой из-за дома. Туда, к сараю с инструментами, Гриша оттащил оленя, чтобы ничего не запачкать. Слышались охи, короткий мат, глухие удары топора. Может, стоило пойти и помочь? Ольга никак не могла решиться. Курила и слушала тревожные саксофоны в сумерках.
Понурив плечи, усталый, подбрел Гриша и тяжело облокотился о крыльцо. С ладоней капала вода – уже умылся. Ольга затянулась в последний раз и поспешно затушила сигарету. Вдали снова завыли.
– Маралы ревут, – улыбнувшись уголком рта, прокомментировал Гриша. – Гон идет.
Вот так же он говорил в прошлом году. И в позапрошлом, в их первую осень здесь. Ольга кивнула, накрыла его холодную мокрую ладонь своей теплой.
– Хочешь чаю?
Он взглянул на нее с благодарностью, кивнул и улыбнулся чуть шире.
Ужинали они очень поздно, незадолго до полуночи. Бо́льшую часть своей порции Ольга оставила на тарелке – кусок не лез в горло. От пористого нежного сладковатого мяса, напоминавшего печенку, тянуло блевать. А вот Гриша старательно уминал все, что было. То ли и впрямь проголодался, то ли чтоб хотя бы это не пропадало. Он уже рассказал, что мясо в основном придется выбросить, в холодильнике нет для него места. Кажется, он хотел поскорее избавиться от всего, что напоминало о произошедшем, и Ольга его вполне понимала. Только спросила, нельзя ли пристроить мясо куда-то в городе, подарить, кто-то ведь сейчас голодает.
– Хрен его знает, – ответил Гриша. – Еще оштрафуют.
В ту ночь, лежа рядом с мужем, Ольга долго не могла уснуть. Ее продолжало мутить.
Следующий день выдался пасмурным. Дождя не было, но и солнце едва показывалось. Ольга копалась в земле, воюя с бесконечными щупальцами хвоща и камнями. Любопытная синица желто-серым комочком скакала среди вывернутой наизнанку почвы, выискивая, чем бы поживиться. С забора наблюдала бурая в крапинку кедровка. Хотелось покурить, но Ольга старалась держаться, только отходила попить воды. В пыли на протоптанных дорожках среди следов от ее кед и Гришиных ботинок угадывались отпечатки когтистых лапок – похоже, ночью забредал заяц. Близость леса, пусть и едва видимого отсюда, часто давала о себе знать.
– Оль, привет.
Не узнав поначалу голос, Ольга вздрогнула и оглянулась. У калитки стоял Климов в желтой куртке. Инспектор Росприроднадзора и волонтер поисково-спасательной службы, он жил неподалеку и время от времени обходил соседей – удостовериться, что все живы-здоровы. С Гришей они немного дружили.
– Испугал, что ли?
– Немножко. – Ольга подошла ближе. – Как дела?
– Потихоньку, Оль. – Климов положил руки на калитку. – А у вас как? Как Гришка? Дома?
Почему-то захотелось соврать. Только один черт, «Нива», припаркованная у забора, сдавала с потрохами. Ольга оглянулась в сторону дома и протянула неуверенно:
– Да, отсыпается, наверное.
Муж и вправду еще не показывался.
– Ну ладно, передай, что я хотел кое-что спросить у него. – Климов усмехнулся. – Не знаешь, он лицензию охотничью оформлять не хочет?
– Не знаю. – Ольге стало не по себе.
– Ружье-то есть. Зверь тоже.
– Зверь?
– Да, изюбрь, кабарга. Маралы расплодились. Этим дай волю, они всё под ногами выедят как саранча. Надо контролировать.
Вспомнилась искривленная, будто ревущая, оленья морда. Переломанные ноги. Вязкая кровь.
– Все нормально?
– В смысле? – Ольга растерянно уставилась на Климова.
– Да ты побелела вдруг. Показалось, сейчас сблеванешь.
– Не, нормально все. – Она выдавила улыбку.
– Точно? Ну ты давай, береги себя, если что. – Климов глядел на нее встревоженно и как будто изучающе. – Потопал я. Гришке привет.
Когда он удалился, на пороге дома показался Гриша, молча поглядел вслед и вновь скрылся.
Следующие несколько дней прошли спокойно. Напряжение, копившееся в Грише, похоже, ушло. Ольга, чутко прислушивавшаяся к настроению мужа, к его шагам, к его молчанию, тоже смогла наконец выдохнуть. В будни Гриша работал в городе, в своей маленькой строительной фирме, которая как раз потихоньку выползала на самоокупаемость, а вечера они проводили вместе за чаем или бокалом белого сухого и сериалами.
В субботу решили съездить в лес, набрать валежника для печки. Гриша пошелестел брезентом, подготовил багажник и заднее сиденье, принес из сарая электропилу. Ольга покидала в сумку бутылки с водой и перчатки. Хлопнули дверцы, «Нива» заворчала мотором и тронулась в путь.
Надвинулся зеленый бор, раздался вширь и впустил в себя. Кроны сосен нависали по сторонам. Дорога была довольно ровной, но недостаточно широкой, чтобы по-настоящему рассечь толщу леса – машина будто в одну из пор на его теле нырнула. Лежины хватало, забираться вглубь не было особого смысла, но «Нива» ползла и ползла вперед. Проводив взглядом большое поваленное дерево неподалеку, Ольга подала голос:
– Там хорошее место было.
– А? – Погруженный в свои мысли, Гриша не сразу ее понял. – Впереди еще будет.
Он стал внимательнее вглядываться в пейзаж, правда, как казалось Ольге, уделяя все внимание лишь правой стороне. Джип сбросил скорость – Гриша слегка перегнулся через руль, высматривая что-то через лобовое стекло, – и остановился. Ничего не объясняя, он выбрался наружу и обошел машину спереди. Ольге пришлось последовать за супругом. Тот стоял у правой фары, уставившись в сторону леса. Кинул косой взгляд на жену и потупился.
– Тут это случилось. – Он помолчал и добавил: – Ну, с маралом.
