Дом Холлоу - Сазерленд Кристал

Я передала первую страничку Виви и принялась читать следующую.

– Господи, – произнесла Виви, – он и правда сошел с ума.

Все произошло очень быстро. Когда мы вернулись домой после похищения, Гейб Холлоу был вне себя от счастья. Он не выпускал нас из объятий. Взрослый мужчина совершенно потерял над собой контроль после чудесного возвращения трех дочерей.

Он первый заметил, что мои зубы и глаза изменились. Тогда мы были еще в Шотландии. Втайне от мамы он отвел меня в полицейский участок и объяснил детективу, в чем заключается его странная проблема.

– Месяц назад, вечером накануне исчезновения, Айрис грызла леденец, и у нее выпали два передних молочных зуба. Она еще пищала от восторга, – рассказывал он.

Мне тогда было семь. Зубы начали выпадать поздновато, и я умирала от желания поскорее встретиться с зубной феей.

– И что же не так? – спросили детективы.

– А вы посмотрите, – предложил отец, поднимая мою верхнюю губу. – Только посмотрите.

Все зубы были на месте. Никаких щелей. Выпавшие зубы выросли. Но это снова были молочные зубы. Через пару месяцев они выпали снова.

– А теперь посмотрите на ее глаза, – настаивал Гейб. – У моих дочерей голубые глаза, а у этой девочки – черные.

Я пару раз моргнула, стоя перед детективом, которая смотрела на меня с печальной улыбкой.

– Ваши дочери вернулись к вам, Гейб, – произнесла она, закрыв лежавшую перед ней папку. – Вам достался тот самый хеппи-энд, один на миллион. Идите-ка домой.

Мы пошли домой, и на какое-то время жизнь вновь стала обычной. Гейб был высоким мужчиной, у которого всегда была теплая кожа. За несколько недель, прошедших с нашего возвращения, я очень сильно к нему привязалась. Мне нравилось забираться к нему на колени и засыпать у него на руках. Нравилось отбрасывать волосы с его лба и изучать мягкие, приятные черты лица. А когда он вставал, чтобы отправиться куда-нибудь, я еще крепче обнимала его за шею, чтобы он взял меня с собой. Какое-то время Гейбу нравилось такое внимание, и он называл меня «своей маленькой пиявочкой».

Не могу сказать точно, когда его разум впервые помутился. Впрочем, подозреваю, что последней каплей стали наши волосы, начавшие менять цвет. У всех трех они были темные, как и у родителей, но через несколько недель после возвращения стали светлеть, пока не превратились в совершенно белые. Такое случается с теми, кто пережил серьезную травму. Люди могут поседеть за короткий период времени. У этого явления даже есть название – синдром Марии-Антуанетты, названный в честь королевы, чьи волосы поседели в ночь накануне встречи с гильотиной. Такое происходит крайне редко, сказали доктора, но беспокоиться тут совершенно не о чем.

Жизнь продолжалась. Мы вернулись в школу. Но Гейб начал нас сторониться. Он больше не брал меня на колени и не позволял обнимать его за шею маленькими ручонками. Глубоко внутри него зародилось нечто пугающее. Не знаю, как он пришел к мысли о том, что нас подменили: может, слышал в детстве какую-нибудь сказку или прочитал на форуме конспирологов, – но она твердо укоренилась в его голове и захватывала все большую и большую часть сознания, пока, словно пыль, не покрыла собой все.

Даже когда доктора сказали ему, что изменение цвета глаз тоже имеет название – аниридия, отсутствие радужной оболочки глаза. Это расстройство тоже может быть вызвано сильной травмой. Но Гейб к тому моменту уже все для себя решил.

– Что, если папа был прав? – спросила я.

– Прав насчет чего? – Виви схватила листки бумаги и потрясла перед моим носом. – Это бред больного человека.

– Тогда что с нами случилось, Виви? Что с нами произошло? Ладно, окей, может, Гейб и сошел с ума, но была какая-то причина. Кто нас украл? Где мы провели тот месяц?

– Я не знаю! – огрызнулась Виви, швырнув листки на стол. – Мне нужно выпить.

– Может, если разберемся с тем, что случилось с нами в детстве, – предположила я, не глядя на сестру, – тебе не придется глушить все наркотой и выпивкой.

У нас трех были разные способы справляться с эмоциями, но Виви выбрала самый деструктивный. Она облегчала боль от трагедии, о которой мы ничего не знали, порошками и зельями.

Сестра молчала. Я рискнула взглянуть на нее. Она смерила меня холодным взглядом и стиснула челюсти.

– Может, если ты разберешься с тем, что случилось с тобой в детстве, у тебя появятся какие-нибудь друзья кроме матери, – сказала она.

Я медленно выдохнула. Весь запал внезапно меня покинул.

– Давай не будем.

– Ну, тогда не надо здесь бросаться словами и намекать на то, что я – алкоголичка.

– Ты и есть алкоголичка.

– Ой, заткнись, мисс совершенство.

– Пожалуйста, Виви, давай не будем сейчас ругаться.

– Ладно, неважно. Вообще-то ты сама начала.

Мы вместе пролистали блокнот. В нем оказались копии различных историй из новостей. Сначала шли те статьи, что посвящали нам. Все они были написаны за время нашего отсутствия. Я всегда старалась избегать такого рода информации и думала, что сестры поступали так же, но, оказывается, ошибалась.

– Вау, как ее, оказывается, это волновало, – сказала Виви, перелистывая страницы. – Грей ведь никогда не говорила об этом вслух и нам не позволяла. А сама все это время, словно скучающая домохозяйка, коллекционировала вырезки из газет.

Остальные статьи и заметки из «Википедии» были посвящены другим людям, которые, как и мы, исчезли при странных обстоятельствах. Грей много подчеркивала и выделяла в них, оставляла заметки на полях. Вроде таких: