Эпидемия D - Бейтс Джереми

– Стоять! – скомандовал Зверь за нашими спинами.

Мы остановились. Не знаю почему. Скорее всего, просто потому, что бежать нам было некуда… возможно, верили, что тут нам сам черт не страшен. Все-таки мы в церкви. Под присмотром Бога. Это каким дураком надо быть, чтобы тронуть нас в Его доме. Правда?

Неправда.

Хомяк громко пыхтел, как бульдог его сестры, когда гонялся за теннисными мячиками на загаженном дворе у них за домом. Мое сердце тоже барабанило по ребрам что было мочи, а ноги так и подкашивались.

Мы оба повернулись лицом к нашей судьбе.

Мы не знали, как на самом деле звали Зверя, но «Зверь» для него было самое то. Каким-нибудь здоровяком с патлами он не был. Но весь состоял из мускулов. Широченные икры над узкими лодыжками, жилистые предплечья, мощные бицепсы, на шее – уродливые жилы культуриста. К тому же чисто внешне – законченный псих. Возможно, из-за маниакального блеска в темных глазах или пульсировавшей на лбу вены он напомнил мне Бонера из «Болезни роста» – или его злобного близнеца.

– Всё, считай, вы оба – покойники, – прорычал он с не предвещавшей ничего хорошего ухмылкой.

– В этот раз мы ничего не делали! – запротестовал Хомяк.

– Вы обозвали меня мудаком.

Он приближался к нам, медленно и угрожающе. Его руки были сжаты в кулаки.

То, в чем он нас обвинял, было правдой. В прошлый раз мы назвали его мудаком… между прочим, за дело.

В начале месяца, на второй день нового учебного года мы с Хомяком ехали на велосипедах в чатемскую школу, где вместе учились в восьмом классе. С тех пор, как три года назад мы стали лучшими друзьями, по утрам всегда ездили в школу вместе. Мы ехали на север по Кроуэлл-роуд и тут в первый раз встретили Зверя. Он нес здоровенную ветку, которую, наверное, отодрало от дерева во время ночной бури. Он держал ее поперек тела, и она перегородила весь тротуар, вынудив нас с Хомяком съехать на дорогу. Когда мы проезжали мимо, он одарил нас пресной улыбкой, довольный неудобствами, которые нам причинил.

Приподнявшись на педалях велосипеда и крутясь взад-вперед, чтобы удержать равновесие на малой скорости, я обозвал его мудаком.

Он моргнул, не в силах осознать, что какой-то шкет позволяет себе так дерзить старшему.

– Что ты сказал, пентюх?

Чувствуя себя уверенно на своем велосипеде, Хомяк крикнул:

– Сказал, пентюх, что ты мудак!

Безумные глаза Зверя стали еще безумнее. Он отшвырнул ветку… потом один за другим снял ботинки – и бросился за нами.

Мы помчались прочь. Мой велик был на высокой передаче, и я не мог разогнаться так быстро, как Хомяк. Я нажал на кнопку передачи, и цепь велосипеда со ржавым щелчком переключилась на другую. Я уже начал вовсю крутить педали, и тут Зверь цапнул мой рюкзак. Я слышал, как его босые ноги шлепают по дороге у меня за спиной, и сообразил, что теряю скорость. Понял: мне конец, крышка. И что меня, как старину Шалтая-Болтая, уже не соберет никакая королевская рать.

Но каким-то чудом я вырвался.

Зверь бежал за нами еще с десяток ярдов, потом остановился и давай честить нас на чем свет стоит. А мы дразнили его с безопасного расстояния. Конечно, что называется, не от большого ума. Раз он утром шел по Кроуэлл-роуд (скорее всего, к остановке автобуса для старшей школы на углу Кроуэлл и Главной), значит, жил где-то поблизости. А наша школа была как раз на Кроуэлл, значит, мы запросто могли пересечься с ним снова, либо по дороге в школу утром, либо по дороге домой после полудня.

Вот мы и пересеклись – утром.

– Мы же пошутили, – сказал Зверю Хомяк. – Честно.

– Да ну? – сказал тот и ухмыльнулся так, что его всего перекосило. – Сейчас я вам так врежу, что будете сопли глотать и запивать своими ссаками, ясно?

– Ты не можешь бить нас в церкви, – запротестовал я.

– Спорим, могу?

Кто-то позади нас откашлялся. Мы с Хомяком обернулись.

Задняя стена церкви была отделана деревянными панелями. Между двумя мрачными витражами висело такое же мрачное распятие. Справа от укрытого белой тканью алтаря, у только что закрытой двери стоял отец Берридж. Вместо занятного прикида для воскресной утренней мессы на нем были черные джинсы и черная рубашка с белым воротничком священника – мол, я такой же, как вы, только чуть более праведный. Из-под очков в черепаховой оправе на нас смотрели глаза стального цвета. Он явно не обрадовался, обнаружив трех пацанов, решивших порезвиться у него в святилище.

– Он хочет нас избить! – воскликнул Хомяк, тыча жирным пальцем в сторону Зверя.

– Они меня обозвали…

Взмахом божественной руки отец Берридж прервал все возражения.

– Сегодня никто никого бить не будет, – объявил он сурово. – Ни в этом Божьем доме, вообще нигде в городе. Ни сегодня, ни в любой другой день, если на то пошло. Если я о чем-то таком услышу, обязательно поговорю с вашими родителями.

– Да вы моих родителей в глаза не видели! – огрызнулся Зверь. Надо же, хватило наглости спорить не только со взрослым, но и со священником. Он вызывающе добавил: – Мой отец не живет в Чатеме, а мама тоже в церковь не ходит. Так что извиняйте.

– Поверь мне, сынок, – ровным голосом заявил отец Берридж. – Мне не составит труда найти твою мать и поговорить с ней по душам. А сейчас повторяю – никаких драк. Я ясно выразился?

– Да, сэр, – сказал Хомяк, дернув головой.

– Да, отец, – сказал я, подумав: как здорово, что есть священники и церкви!

Зверь что-то пробурчал, явно давая понять, что увещевания священника до него не дошли. Злобно взглянув на Хомяка и меня – этот взгляд говорил: драка будет, еще какая, и очень скоро, – он вышел из церкви.

Глава 2. Новая учительница

Продолжив путь в школу, мы взялись перемывать косточки Зверю. Этот клоун при нашей первой встрече скинул ботинки, а сейчас – нет, что это за прикол? Хомяк решил, что в первый раз у него были мозоли – либо от новых ботинок, либо оттого, что ходит без носков. Я, со своей стороны, предположил, что тогда у него были развязаны шнурки и он боялся наступить на них и споткнуться – сомнительная идея, конечно, но ничего умнее в голову не пришло.

Так или иначе, когда заверещал звонок и все мы выстроились у входа в класс, мысли о Звере выветрились из головы. Мое внимание переключилось на Хизер Рассел, которая стояла передо мной и болтала с Лорой Холсон. Несмотря на россыпь прыщиков вокруг рта, Хизер, пожалуй, была самой красивой девчонкой в школе. Золотистые волосы до плеч обрамляли лицо, а в голубых глазах мерцал загадочный сапфировый огонек. Мы учились в одном классе уже не первый год, но за все время я не сказал ей и десятка слов. Я вообще не мастер точить лясы с девчонками, а уж с хорошенькими и популярными – тем более.

А у Хомяка такой проблемы не было, и он тут же влез в их разговор:

– Эй, Хизер, чего это ты вчера прыжки в высоту в мешках пропустила? Прикинь, падаешь прямо на голову, можно последние мозги растерять!

Хизер ему улыбнулась, но свой разговор с Лорой не прервала. Еще одно достоинство – у нее было сердце ангела.

Хомяк, хоть его вежливо отшили, даже бровью не повел и тут же дернул Лору за доходившую ей до задницы медовую косу.

– Лора, похабный анекдот хочешь?

Невысокая и кругленькая, хотя и не толстушка, как Хомяк, Лора, пожалуй, была одной из самых неприятных и отталкивающих особ, каких я знал в те времена, – постоянно ворчала, не по одному, так по другому поводу. Моя мама назвала бы ее снобом – этим словом она часто описывала губернатора нашего штата, который в том восемьдесят восьмом году к тому же был кандидатом в президенты от демократов.

Лора состроила Хомяку мрачную гримасу и сказала:

– Батончиков объелся, что ли?

Ткнув меня локтем под ребра, Хомяк скорчил рожу, изображая недовольную Лору. Меня всегда восхищала эта его наглость: мало того что он запросто мог заговорить с любой девчонкой, так еще и насмехался над ними. Наверное, понимал, что с таким толстяком ни одна на свидание не пойдет, да и дружбу водить не будет, а раз терять нечего, то и не парился с ними, оставался самим собой.