Большая книга ужасов 54 (сборник) - Артамонова Елена Вадимовна

Сунув ноги в шлепанцы и накинув халатик, я направилась к двери. Минуточку… в январе не щебечут воробьи и светает на несколько часов позже. Все это очень напоминало весну. Так и есть — березка за окном была покрыта молоденькой ажурной листвой. Зазвенел звонок. Выйдя в прихожую, я обратила внимание на очередную неточность — входная дверь была закрыта на цепочку. Наличие этих мелких недочетов не удивляло — силы, творившие иллюзии, к счастью, не могли точно копировать реальность. На пороге стоял Петька Толкачев:

— Ты еще не одета? Звонок через полчаса.

— Слушай, Петька, это не настоящая школа, скорее всего ее вовсе не существует, поэтому ходить туда не обязательно. Важнее отыскать выход в Коридор.

— Я всегда знал, что ты прогульщица, Виктория. Но, увы, школа — это часть суровой реальности бытия. Даю на одевание три минуты. Учти, ждать не буду.

— Слушаюсь! — Щелкнув пятками, я вернулась в комнату.

Петька всегда был скептиком, и только чудо могло доказать ему нереальность происходящего. Но чудес в этом путешествии, судя по всему, не предвиделось. Наскоро причесавшись, я вышла в прихожую:

— Петька, здесь только на первый взгляд все в порядке, но если как следует присмотреться… Незнакомец в Черном говорил: «Зло несовершенно, в нем можно найти трещинку». Значит, и мир, созданный злом, имеет свои изъяны. Вот, например, совсем недавно мы отмечали Новый год, а теперь за окнами — начало мая.

— Барышева, это называется — зимняя спячка.

— Не смейся. Хочешь другой пример — мама уходит на работу, хлопает дверью, а потом оказывается, что дверь закрыта изнутри на цепочку.

— Вика, почему ты не завтракаешь? Гренки остыли. — Голос, похожий на мамин, вступил в наш разговор.

— Мам, ты же ушла!

— Вешалка на пальто оборвалась, сижу пришиваю.

— Это и есть твои чудеса? — Толкачев смотрел на меня оценивающе, решая, розыгрыш это или тяжелая форма школьного психоза.

Потом мы отправились в школу. Уже в классе я спросила у Петьки, как он относится к отсутствию Ивойлова, Панкратовой, Акулиничевой и Петренко?

— Что с тобой, Виктория? Они же давным-давно умерли. Ивойлов утонул в реке прошлым летом, Акулиничева скончалась от воспаления легких еще в третьем классе, Панкратова…

— Нет. Они живы.

— Скверная тема для розыгрыша.

Урок начался. И не простой урок, а контрольная по математике. По привычке я испугалась. Даже в иллюзорном мире тригонометрия наводила на меня ужас. Я невольно взялась за решение первого варианта, но потом отложила тетрадь и весь урок раздумывала, каким образом доказать Петьке свою правоту. Возможно, как это бывало и прежде, он просто поверит на слово. Прозвенел звонок. Сдав чистую тетрадь, я остановилась у доски, поджидая Толкачева:

— Петька, давай поговорим серьезно. Мы с тобой друзья с незапамятных времен, и если я, как друг, попрошу о крошечном одолжении, ты выполнишь эту просьбу?

— Если не понадобится прыгать с моста.

Мы обошли школу с первого до последнего этажа, заглядывая во все помещения. Прозвенел звонок, но я не отпускала Толкачева — необследованными оставались еще несколько комнат, в том числе и учительская. Я осторожно приоткрыла дверь, и знакомый золотистый свет омыл лицо:

— Возьми меня за руку, сейчас мы вместе шагнем в учительскую.

— Думаешь, круто?

Мы перешагнули порог.

— Барышева, Толкачев, почему не на занятиях? — Сползшие на кончик носа очки Светланы Андреевны сердито сверкнули. — Что вы еще натворили?

— Извините, Светлана Андреевна, мы ошиблись дверью, — пробормотал Петька, утягивая меня в вестибюль. — Ну что, Барышева, достаточно? Я свободен?

Я только махнула рукой. Петька должен был самостоятельно понять абсурдность своего положения, иначе ему не удастся вырваться на свободу. И тогда я задумалась над тем, как отличить подлинник от подделки. Предположим, я вижу два совершенно одинаковых золотых колечка и знаю, что одно из них фальшивое. Можно распилить обе безделушки и посмотреть, что у них внутри — сияющее золото или темная медь. То есть надо показать Петьке не предназначенное для посторонних взглядов содержимое подделки. Но мир, даже этот — не колечко, его не распилишь. Хотя…

Моя нога больно ударилась о неизвестно откуда взявшийся бортик тротуара. Только тогда я заметила, что нахожусь не в школе, а посреди переулка, ведущего к моему дому. Рядом шагал Толкачев. Он — то наверняка был уверен, что прилежно отсидел шесть уроков, и теперь скорее всего размышлял, как лучше провести остаток дня.

— Толкачев, дай на минуточку часы.

— Зачем?

После недолгого размышления он все же протянул мне древнюю допотопную «Звезду» на кожаном ремешке. Я подцепила заднюю крышку, заглянула внутрь корпуса и увидела самый обычный часовой механизм. Оставалось признать, что окружавшая нас обстановка оказалась очень качественно выполненной подделкой. И все же имитация не могла быть полной, ведь воспроизводился не весь мир, а только его маленький кусочек. Исходя из этого — картинка в телевизоре возникала не потому, что антенна улавливала сигнал телестанции, а исключительно по воле некой неведомой силы. Значит, иллюзорность этого мира можно было доказать, жаль только, что я не знала, как это сделать. Я не хотела расставаться с Петькой и попросила его зайти ко мне, помочь с уроками.

— Что тебя смущает, Вика, — задачи на проценты или тригонометрия? — Он деловито раскладывал на столе книжки и тетради.

— Петька, зажги, пожалуйста, настольную лампу.

Толкачев нажал на клавишу — вспыхнул свет. Я подошла к розетке и выдернула шнур. Лампа погасла.

— Почему она горит?

— Предлагаешь начать с физики? Нажав на выключатель, мы замыкаем электрическую цепь, и электрический ток начинает проходить…

— Без этого она гореть не будет? А ток можно увидеть?

— Нет. Только результат его работы.

— Эта розетка под током?

— Да.

— Что бывает с человеком, схватившимся за голые провода?

— Э… Стой!

Но было поздно — я ткнула металлическую ножку циркуля в дырку розетки. Могло произойти самое худшее, но не случилось абсолютно ничего.

— Петька, напряжения нет. А теперь смотри… — Я включила в сеть лампу, и она тут же загорелась. — Что скажешь, Толкачев, ведь так не бывает?

— Виктория, я ясно понимаю, что кто — то из нас сумасшедший.

— Это мир вокруг сумасшедший!

Я говорила долго и страстно, перечисляя загадочные события последнего времени. Петька морщил лоб, силясь что — то вспомнить.

— Новый год… черви выползают из пакета… рука Зизи падает в салат… портрет… ночь на кладбище… То есть вся эта чертовщина привела меня сюда? Отсутствие напряжения отчасти может служить доказательством, но… но такое просто невозможно!

Сейчас он убедит себя, что все вокруг в норме, и перестанет сомневаться! Я вскочила с места и бросилась вон из комнаты, увлекая за собой Петьку, — это был последний шанс вывести его на свободу. Ноги сами свернули к кухне, но вместо отделанной клеенкой комнатушки нас встретили каменные своды загадочного Коридора. Впрочем, насчет сводов сказано было слишком сильно. Медленно, но неуклонно съеживающаяся дорожка пола да кусочек стены с парой дверей — вот и все, что осталось от гигантского сооружения. Бездна подступала со всех сторон, и ее соседство вызывало тоскливое, тревожное чувство.

Нас встретили аплодисментами. Но времени для демонстрации эмоций уже не было. Передав недоумевающего Петьку на попечение Логиновой и Панкратовой, я потянула на себя одну из дверей. Она не открывалась, удерживаемая рукой Незнакомца. Выглядел он невесело, и казалось, что сквозь его зрачки просвечивает окружавшая нас бездна.

— Ты не успеешь, Вика. Посмотри вокруг. Ступай в свой мир и утешься тем, что спасла хотя бы троих.

Я не стала спорить и просто переменила тему разговора:

— Мы все здесь как будто призраки. Лично я знаю, где находится мое тело и как в него вернуться, но куда податься моим приятелям? Во время моей последней встречи с ними Светку утащил какой — то оживший мертвец, отвратительный скелет, который выдавал себя за Зизи.