Мертвая река (ЛП) - Кетчам Джек

В какой-то момент его блестящий, увлажненный конец выскользнул из нее, и тогда мужчина перевернул ее на спину, широко раздвинул ноги и принялся обеими ладонями не столько ласкать, сколько массировать, сжимать и разминать внутреннюю поверхность ее бедер. Вот один его палец канул в щель – тело женщины изогнулось дугой, – и добавились к нему второй, третий, четвертый, и вот она вся прямо-таки зияет под его напором, пока он, будто что-то в ней ища, двигал мускулистой рукой взад-вперед. Запрокинув голову, самка этого человека мертвой хваткой вцепилась в спинку кровати. Руки самца поднялись, зажали ее запястья над головой, когда он снова вошел в нее. Тела блестели от пота, извиваясь в свете огня.

Снаружи худой мужчина с распятием на шее скривил мясистые губы в ухмылке. Не отводя взгляда от случки, он выпростал член из штанов и стал тереться им о стену дома. Вскоре он кончил. Семя потекло по белой краске, и стоящий близ него Краснорубашечник усмехнулся.

Они были готовы к атаке.

В доме Карла купалась в трижды изведанном омуте дискомфорта и удовольствия. В первый раз он довел ее до оргазма одними пальцами, больно давя большим на клитор. И, кажется, теперь дело уверенно шло ко второму. Ее тело балансировало на грани, трепеща и предвкушая каждый новый толчок внутрь себя. Окно и прохладная ночь за ним были так далеки от ее крошечного мира немых ощущений.

То же самое можно было сказать и про Джима. Он сдерживался сколько мог – или сколько хотел – и вот сейчас был готов извергнуться, накончать полную вульву теплого семени. По сути, все это время он только к этому и стремился, лишь этого домогался и, добившись, готовился сполна вкусить триумф – то сладкое чувство, когда игра стоила свеч.

Их тела напряглись почти одновременно. Карла начала дрожать, ее ноги затряслись в лихорадке. Он опустил голову и подцепил ее сосок зубами. Укусил. Его партнерша сразу же кончила снова, и он дал себе выход. Пульсируя в ней, он смежил веки, чувствуя, как опустошает себя в нее.

И тут вся комната будто взорвалась. Разбилась.

Внезапно повсюду появилось стекло. Карла почувствовала, как осколки посыпались ей на грудь и живот, оцарапали лицо, застряли в волосах. В тот же миг раззявленный рот Джима уткнулся ей в основание шеи. Перед глазами промелькнула пара чьих-то рук, блики огня отразились на каком-то блестящем предмете. Затем откуда-то появились еще руки, тут же крепко вцепившиеся ей в запястья.

Карла закричала со всей дури.

Потом она увидела, как голова Джима резко отдернулась в сторону. Ее буквально выдернули из-под его тела. Блестящий предмет, свистя, рассек воздух; взмыл и опустился, взмыл и опустился. Первый удар, насколько Карла могла видеть, пришелся ее любовнику в висок, лезвие наискось пробило кость и вышло из глазницы Джима. Тут же глазное яблоко лопнуло и стекло по серебристому острию мучнистой слезой, частично оставшись в виде каких-то ошметков на слегка небритой щеке. Джим закричал, но крик быстро оборвался. Она увидела темно-красную рану, в мгновение ока появившуюся у него на шее, чуть ниже линии волос, и тут же ей на голый живот выплеснулась тугая, яростная струя крови. Ее проволокли спиной по краю оконной рамы – торчащие клинья стекла больно рассекли кожу, заскребли прямо по позвонкам, – и уже в следующее мгновение Карла оказалась снаружи, вне дома. Ночной воздух остудил чужую кровь на ее теле. Она продолжала истошно, вне себя от ужаса, голосить, одновременно пытаясь встать на ноги, но вместо этого лишь возила голым задом по грязи и влажной траве и ловила от маячивших в темноте перед ней двух мужских фигур затычины и оплеухи – злые, резкие. Каким-то краем сознания она отмечала, что удары у этих двоих поставлены на славу: чуть больше усердия, еще немного вложенной силы – и ей что-нибудь отобьют или сломают ко всем чертям шею. В какой-то момент боли для нее стало так много, что она перестала вовсе ее чувствовать.

Ник первым выбежал из комнаты. Он не спал и все это время слышал, как Джим и Карла трахаются, – слышал абсолютно всё. Потом зазвенело бьющееся стекло, и с мыслью «Что за черт?» Ник вскочил с кровати и распахнул дверь. Увиденное огорошило его: Джим слабо трепыхался на кровати, руками без особого успеха зажимая дыры в шее и виске, а чьи-то голые ноги – сплошь в потеках крови – мелькнули, исчезая, за окном. Какое-то время он ничего не мог понять. Он как будто угодил в общество совершенно незнакомых людей, в странную комнату, никогда прежде не виденную, и комедия, перед ним разыгранная, была ужасна, гротескна и непостижима. Но затем Ник что-то все-таки понял – и выкрикнул имя Карлы, и помчался к окну, и... добрался до него как раз вовремя, чтобы увидеть: мужчина ударил ее под дых – и она без сознания обвисла в его руках. Ник уже наполовину высунулся за ней из окна, когда какое-то тощее, скользкое существо – наверное, все-таки человек – бросилось на него с ножом и полоснуло наотмашь.

Он упал на бьющегося в конвульсиях на кровати Джима и окунулся лицом прямо в натекшую на простыни лужу крови и спермы – ничего не понимая, чувствуя себя всецело опустошенным. Затем где-то рядом с ним внезапно закричала Мардж. Следом он услышал, как Лора в своей комнате проснулась и зовет их: «Что такое? Что происходит? Что там?»

Никогда еще ему не приходилось слышать столько паники в чьем-то голосе.

Дэн метнулся к входной двери с кочергой в руке.

Он распахнул ее. Порыв прохладного ветра пронесся по дому, от двери к открытому окну, и он почувствовал его, будто холодную руку на своем обнаженном теле. Затем дверь широко распахнулась, и он увидел перед собой что-то огромное и рычащее; потребовалось время, чтобы понять – перед ним некий раздетый до пояса мужчина с высоко поднятыми над головой руками, вооруженный, похоже, не одним, а аж двумя ножами. Дэн на чистом инстинкте самосохранения шарахнулся назад, захлопнул дверь и запер ее.

Он выбежал на кухню, выглянул из окна. На крыльце стояли еще три человека – и близко не такие огромные и дикие, как мужик за дверью, но все еще угрожающие с виду. Прилив ужаса захлестнул Дэна. «Мы тут окружены, по ходу, – подумал он, – мы в ловушке, и нам крышка. Вот дерьмо!» Потом, почти сразу, пришла другая мысль: «А может, и нет, еще пока нет». Он кинулся к окну и наглухо закрыл все задвижки. Потом подошел к телефону – линия, как следовало ожидать, мертво молчала – и снова побежал в гостиную.

По пути он увидел Лору, сидевшую в своей спальне у изголовья кровати и все так же судорожно прижимавшую к груди одеяло.

– Вставай! – крикнул он ей. – Вылезай оттуда! – Он подошел к окну в ее спальне и кинул быстрый взгляд наружу. «Глаза ведь меня не обманывают», – подумалось ему. Вот один, два, три... шестеро... шестеро детей. Нет, он еще пока не сошел с ума, это и в самом деле были дети. С шестерыми сопляками он справится и так, с одной кочергой в руках, но, боже всемогущий, сколько их еще там может быть? И сколько с ними взрослых? Он запер и это окно. Лора наблюдала за его действиями, но, когда он взял ее за руку, даже не шелохнулась. «Она все уже поняла, – догадался Дэн. – Кровью воняет – хоть святых выноси».

Он прошел в гостиную. Ник сидел на полу, прижавшись спиной к борту раздвижного дивана – смертельно бледный там, где размазанная по лицу кровь не скрыла естественный цвет кожи. Джим распластался на матрасе позади него. Красавчик-киноактер не производил более никаких конвульсивных движений. Он умер, вот и лежал теперь тихо и спокойно – вокруг его головы росло потихоньку алое болотце. «Как же много в человеке жидкости... – Дэн почувствовал, как живот сводит судорогой. – Я хоть раз видел СТОЛЬКО кровищи? Я будто во Вьетнам угодил, черт!»

Мардж неподвижно стояла у лестницы на чердак, прижав руки ко рту, и в дичайшем ужасе смотрела в открытое окно. От выражения ее лица у Дэна пошли мурашки по коже. На что можно смотреть с такой затравленной миной? Он осторожно шагнул ей навстречу, чтобы разделить с ней точку обзора. Шторы развевались на ветру.