Ледяные объятия - Брэддон Мэри Элизабет

Как-то вечером Роберт Эшли задержался дольше обычного, и, когда на улице стало слишком темно, чтобы продолжать работу, Сьюзен сложила руки на коленях и погрузилась в раздумья о своей замужней жизни и о предшествующих ей годах, при воспоминании о которых перед ее глазами неизменно всплывал образ Джона Грейнджера, ставшего неотъемлемой частью ее юности. С его стороны было очень жестоко не написать. Выходит, его любовь к ней оказалась не такой уж сильной, иначе он с радостью выполнил бы данное ей обещание. Сьюзен не могла простить его за подобное пренебрежение, хотя и была рада узнать, что с ним все хорошо.

Комната, в которой она сидела, была довольно большой и старомодной, с низким потолком, разделенным на части тяжелыми балками, – наполовину кухня, наполовину гостиная с массивным камином, поленья в котором превратились в слабо мерцающие угли, время от времени пробуждавшиеся к жизни и озарявшие помещение ярким светом. Стоявшее возле камина старое кресло, обтянутое цветастым ситцем, в котором Роберт Эшли имел обыкновение выкуривать свою вечернюю трубку, поджидало своего хозяина.

Сьюзен сидела лицом к распахнутому окну и рассеянно смотрела на сад, где в сгущавшихся сумерках поблескивали желтоватые огоньки нарциссов и примул. Лишь громкий бой стоявших в углу часов вывел Сьюзен из оцепенения, и она наклонилась, чтобы поднять упавшую на пол работу. Оставаясь возле окна, она неторопливо складывала сорочки, когда вдруг бросила взгляд на камин и вздрогнула от неожиданности: кресло мужа больше не пустовало.

– Господи, Роберт, – воскликнула Сьюзен, – как тихо ты вошел! Я не слышала шагов.

Ответа не последовало, и звук собственного голоса показался Сьюзен странным и чужим в тишине пустой комнаты.

– Роберт! – повторила она чуть громче, но фигура в кресле не ответила и не пошевелилась.

А потом Сьюзен внезапно сковал страх, и она поняла, что фигура в кресле вовсе не ее муж. В комнате царила почти кромешная тьма, и разглядеть лицо человека, сидевшего в кресле с полуопущенными плечами, не представлялось никакой возможности. И все же Сьюзен была уверена, как никогда в жизни, что это не Роберт Эшли.

Она медленно двинулась в сторону камина и остановилась всего в нескольких шагах от этой странной фигуры. Короткий проблеск пламени в тлеющих угольях на мгновение осветил лицо сидевшего.

Это был Джон Грейнджер!

Сьюзен Эшли попыталась с ним заговорить, но не смогла вымолвить ни слова. И все же в его появлении здесь не было ничего ужасного, и она не должна была чувствовать того, что чувствовала. Англию и Америку разделяло не такое уж большое расстояние, чтобы невозможно было пересечь Атлантику, дабы неожиданно нанести визит старым друзьям.

Прогоревшие поленья рухнули с громким треском, на мгновение вспыхнув красноватым пламенем и осветив всю комнату. Кресло опустело.

Сьюзен громко вскрикнула, и почти в тот же самый момент входная дверь распахнулась и в дом вошел Роберт Эшли, воскликнув:

– Боже мой, Сьюзи! Что случилось, детка?

Подбежав к мужу, Сьюзен укрылась в его объятиях, а потом рассказала, как увидела призрак Джона Грейнджера.

Но Роберт лишь пренебрежительно рассмеялся в ответ.

– Так-так, крошка моя, что тебе пригрезится в следующий раз? Грейнджер в безопасности на земле янки. Просто тень приняла облик твоего старинного друга и ввела тебя в заблуждение. Не трудно вообразить себе подобное, когда слишком много о ком-то думаешь.

– О, не говори так, Роберт, – решительно покачала головой Сьюзен. – Это не игра воображения. Джон Грейнджер мертв, и я видела его призрак.

– Во всяком случае, десятого декабря прошлого года он был очень даже жив. В банке Лоулера получили письмо от него, датированное этим числом.

Однако Сьюзен печально покачала головой.

– Меня не покидает ощущение, что он не добрался до Америки живым, Роберт. Не могу этого объяснить, но я и впрямь чувствую, что так оно и есть.

– Мертвецы не пишут писем, Сьюзи, и не просят банк перевести им деньги.

– Эти письма мог написать кто угодно.

– Не говори глупости, детка. В банке знают и почерк Джона Грейнджера и подпись, уж будь уверена. Подделать их не так-то просто. Но я загляну завтра к Симмонсу. Мы, как ты знаешь, необычайно дружны, и он готов оказать мне любую услугу. В разумных пределах, разумеется. Я поинтересуюсь, не получал ли банк и других писем от Грейнджера и попрошу Симмонса дать мне его адрес.

Сьюзен больше не сказала ни слова о той ужасной фигуре в кресле, поскольку не было никакого смысла убеждать мужа, что увиденное ею не было просто плодом ее воображения. Остаток вечера Сьюзен была очень молчалива и старательно делала вид, что ничего не случилось.

На следующий день Роберт Эшли действительно повидался с кассиром мистером Симмонсом и вернулся к жене воодушевленным результатами своих расспросов. С последней почтой из Америки Джон Грейнджер прислал очередное письмо с просьбой выслать ему еще пятьсот фунтов, в котором так же сообщал, что чувствует себя хорошо и процветает. Он по-прежнему находился в Нью-Йорке, и мистер Симмонс дал Роберту Эшли его адрес.

Сьюзен написала старому другу в тот же самый день. В своем письме она рассказывала о встрече с призраком и умоляла ответить и снять камень с ее души. Впрочем, слова мужа принесли ей некоторое утешение, и она попыталась убедить себя, что увиденное оказалось всего лишь игрой ее воображения.

Прошел еще один месяц, и в один из вечеров в сгущающихся сумерках ее взору предстала та же самая фигура. На сей раз призрак стоял, облокотившись о высокую каминную полку, лицом к ней, когда она вернулась в комнату, откуда ненадолго выходила по каким-то домашним делам.

Огонь в камине пылал ярче, и в комнате было больше света, чем в прошлый раз. Языки пламени лизали поленья, освещая такую знакомую фигуру и незабываемое лицо. Джон Грейнджер взирал на Сьюзен то ли с мольбой, то ли с укоризной. Он был бледен, очень бледен, и пока девушка стояла на пороге и смотрела на него, он медленно поднял руку и указал на свой лоб. Пламя камина высветило темное пятно крови на его левом виске, похожее на след раны.

Сьюзен закрыла лицо руками, задрожала всем телом и, негромко вскрикнув от ужаса и едва не лишившись чувств, безвольно упала в кресло. Когда же она отняла руки от лица, комната опустела. Пламя камина отбрасывало на стены веселые золотистые блики, а от призрачного посетителя не осталось и следа. Когда пришел муж, Сьюзен вновь рассказала ему о том, что снова видела призрака, и на этот раз с кровавой отметиной на виске. Роберт внимательно выслушал жену. История повторилась, и это заставило его всерьез призадуматься. Если у Сьюзен действительно были галлюцинации – в чем он сам нисколько не сомневался, – дело приняло опасный поворот, и он не знал, как отвлечь жену, как заставить ее выбросить дурные мысли из головы. Теперь у нее появилось новое видение: окровавленный висок, – наводящее ужас свидетельство, что с Джоном Грейнджером что-то случилось.

Но ведь все это время он был жив, здоров и преспокойно жил в Америке. Но как убедить в этом женщину, предпочитающую верить не фактам, а собственному больному воображению?

На этот раз Сьюзен тяготилась мыслями о случившемся, твердо уверенная, что увидела тень умершего человека и что представшее ее глазам ужасное видение преследовало какую-то цель. Даже днем, занимаясь многочисленными домашними делами, она никак не могла отделаться от терзавшего ее душу дурного предчувствия. В мертвой тишине ночи, когда муж крепко спал подле нее, она часами лежала без сна, думая о Джоне Грейнджере.

Она так и не получила ответа на свое письмо, хотя прошло уже достаточно времени.

– Роберт, – обратилась она к мужу в один из дней, – я не верю, что Джон Грейнджер добрался до Америки.

– Ах, Сьюзи, Сьюзи, как бы мне хотелось, чтобы ты выбросила из головы мысли о Джоне. Кто же тогда просит выслать деньги с его счета, если не он сам?

– Об этих деньгах мог знать кто угодно, ведь в Хиллборо всем всегда известно, что происходит у соседей. К тому же любой, кто хоть раз видел почерк Джона, мог его подделать. Я уже не сомневаюсь, что с ним что-то случилось в ту самую ночь, когда он собирался уехать из Хиллборо.