Позвонок (СИ) - Ланда Ив

В следующий раз осознание настигло парня, когда он уже лежал в постели. Ноги гудели. Неужели он так много ходил сегодня? Закрыв глаза, Стив ожидал орду мыслей, которая сметет сон, но… Он отключился почти мгновенно.

За весь предыдущий день Стивен расплакался только утром. Все накопленное будто переварилось за ночь и решило прорваться беспощадным потоком. Он ревел в подушку, укутавшись с головой, и никак не мог успокоиться.

Отец, зайдя в комнату, хотел потащить сына завтракать, но не смог его тронуть. Вместо этого, сам опустил голову и, сглотнув слезы, ушел.

Утром Стив в школу не пошел. Ему впервые разрешили остаться дома. Диера же, наоборот, решила, что посетить уроки ей просто необходимо.

— Каждый переживает утрату по-своему, — сказал на это мистер Вест прежде, чем уйти на работу. Казалось, будто он смягчился к домочадцам. Как же Стивену хотелось поверить в это, отдаться надежде на то, что жизнь внутри семьи наладится, но он не был настолько наивен. Настанет мерзкий сырой вечер, и отец вернется, скорее всего, под градусом. Затем повысит его на кухне, и не сможет совладать с болью утраты. Как известно, боль способна порождать злобу, причем прямо пропорционально. Можно не сомневаться, Этан подчинится ей всецело, отдаст все остатки человечности, даже не понимая толком, на что или на кого эта злость направлена. Посему направит ее на все вокруг. В том числе на сына с дочерью.

Вскоре квартира опустела, и Стивен остался один. Он пытался заставить себя играть, но настроение не позволило продвинуться дальше, чем запуск игры. Тогда он вошел на страницу в социальной сети «Хэппихай», однако и там делать было нечего.

Тяжело вздохнув, Вест включил музыку, и из больших синих наушников в уши полилась медленная мелодия. Сильный женский голос зазвенел, как металл:

«Что бы ни случилось,

Как бы судьба твоя ни вершилась,

И в хорошие, и в мрачные времена,

Я с тобой, где твоя сторона.

Я буду твоим ангелом».

Парень несколько секунд вслушивался, прикрыв глаза. Его брови так и хотели изогнуться, поддаться пекущей тоске, но получилось сдержаться. Вместо того, чтобы позволить эмоциям взять верх, он бросился к ящику в столе, словно там было спасение, и достал из него пухлый блокнот с потертой кожаной обложкой. На клетчатых страницах столбец за столбцом тянулись рукописные стихотворения. От нелепых детских, которые даже показывать стыдно, до современных, более-менее разумных, даже философских.

Об этом маленьком сборнике не знал никто, даже Диера. Иногда Стив читал свои стихотворения бабушке, и та восхищенно качала головой, удивляясь таланту внука. Она просила еще, так как любила поэзию. Тогда они условились: бабуля никому не болтает о скромном хобби Стивена.

Пальцы сжали ручку с погрызенным колпачком. Среди едва заметных голубоватых клеток на листе нарисовались первые строки:

«Коснись меня, шепни, что ты со мною,

Заставь меня поверить в чудеса,

Соприкоснись же райской вышиною,

Крылом с челом моим, открой глаза,

Что в мире прагматизма слепы.

Взываю, Ангел мой, держи ответ!

Но тишина… И кличи все нелепы.

Один во тьме. Тебя со мною нет».

Положив руки на стол, Вест лег на них лбом. Он и не заметил, как пролетело время. Вроде бы так мало написано слов, но пока он думал над рифмами и перефразировал то, что рвалось изнутри, прошло несколько часов. И как это работает?

В дверь позвонили. Этот звук сдавил парню глотку, напомнив о посетителях в черном. Но на этот раз в глазке виднелась только наглая бледная мина Захарии. Видимо, уроки давно закончились.

— Ну и ну, — ужаснулся тот, когда дверь отворилась и на пороге явил пестрящее синяками лицо Стив. — Это Баз тебя?

— Он самый, — вздохнул Вест, пропуская друга. — Но знаешь, я ему тоже насовал кулаков.

— Да ну? То-то его сегодня не было.

Моллин прошел в гостиную, внимательно осматриваясь. Он редко бывал у Веста дома, и пытался вспомнить, изменилось ли что-нибудь с момента последнего посещения или нет. Но все оставалось по-прежнему. Разве что повсюду царил аромат лимонной рощи с химическим послевкусием.

— Его не было? — удивился Стивен.

— Ни База, ни Верзилы. Видел только Франка, но до последнего урока он не дожил и свалил.

— Как обычно. — Парень провел товарища на кухню и, включив электрочайник, начал хлопотать над чаем.

— Ну а ты как? Держишься?

Стив ощутил, как Захария требовательно пялится на него, но лишь вскинул бровями, упрямо глядя исключительно на чайный пакетик у себя в руке.

— Держусь. Что еще остается?

— Соболезную, приятель. А Ди как перенесла?

— Болезненно.

Щиты… Щиты… Односложные ответы были ничем иным, как защитной реакцией — Зак это прекрасно понимал, он не мог допустить, чтобы друг замкнулся. В этот сложный период жизни непозволительно было бросить его состояние на самотек. Ведь что же он тогда за друг такой?

— Послушай, — начал он, усевшись за стол. — Я понимаю, что тебе сейчас жесть, как больно. Но если ты зациклишься на паршивых эмоциях, ты впадешь в депрессию.

— Предлагаешь хохотать и веселиться сразу же после похорон? — Стив сел напротив товарища и, наконец, одарил его взглядом, полным тяжести и усталости.

— Ты не так воспринимаешь сказанное мной, — нахмурил рыжие брови Моллин. — Сейчас ты должен объявить войну печали и апатии. Уж поверь, это дерьмо обязательно воспользуется твоей временной слабостью. Поддаться проще всего, ведь кажется, что ты совсем немного похандришь, а потом как расправишь плечи. Это только так кажется, — он выставил указательный палец перед самым носом Стивена. — Ты ни хрена не очухаешься. Тебя затянет на дно озера меланхолии и прокрастинации. Если это случится, то, считай, все. Ты превратился в бездушный мешок с потрохами.

— Звучит дерьмово.

— Да, Стив. Дерьмово — это мягко сказано.

— И что же ты предлагаешь?

— Я предлагаю… — Захария загадочно ухмыльнулся, став похожим на демона-искусителя. — Свою помощь. Не позволю тебе вязнуть в унынии, старик. Главное в каждом горе — это занять мозги. Занятиями, новыми мыслями, впечатлениями. Ты весь день варился в себе, как картофель в супе. Хватит, Стив. Мы с тобой сегодня едем в Город-1, в парк аттракционов «Планета развлечений».

— Зак, я…

Тот перебил, резко повысив голос:

— Никаких возражений, я сказал!

Вест хотел возмутиться, он не собирался нарушать свой траур, посчитав такое поведение некрасивым по отношению к покойной бабушке, но в этот момент зазвонил телефон.

— Робрет, — обреченно протянул Стивен.

— Его с нами не зови, — зашипел Зак. — Он будет занудствовать так, что не только ты, но и я в депрессию впаду.

— Но он же наш друг.

— Ничего страшного. Соври ему что-нибудь, чтоб не обиделся.

Стив поднес телефон к уху.

— Да?

Голос Роба был достаточно сильным, чтобы его можно было услышать даже без режима громкой связи.

— Привет, Стивен! — бодро отозвался он. — Я услышал о том, что случилось. Мои соболезнования.

— Спасибо. — Весту уже опостылело слышать эту фразу. Она делала только хуже, так как звучала сухо и пусто, будто лицемерная затычка бреши в диалоге. Хочешь поговорить о чем-нибудь своем со скорбящим? Вырази соболезнование, как начало разговора! Хочешь что-нибудь спросить или попросить? То же самое!

— Диера сказала, ты сегодня не ходил в школу, и я подумал, что тебе пошло бы на пользу развеяться. Может быть, сходим погулять?

Захария припадочно замотал головой.

— Нет! Нет, — почти беззвучно, одними губами произносил он, а затем сложил предплечья крест-накрест в запрещающем жесте.

— Эм… — глядя на товарища, Стивену стало очень неловко. Он ценил то, что Роберту не плевать на его состояние и что тот искренне желает поддержать, но вот реакция Захарии…

Парень заметался.

«Я поступлю, как свинья, если не соглашусь и не приглашу Роба присоединиться, — размышлял он, поджав губы. — Если он узнает о том, что мы с Заком намеренно от него открестились, то жутко расстроится, — Стив вновь пронаблюдал за кривляньями Моллина. — А если Роб будет с нами, то на меня обидится Зак. Ох, можно подумать, мы собираемся в парке вытворять что-то аморальное, чему Роберт бы воспротивился… Не думаю, что он бы помешал нам кататься на аттракционах и поедать мороженное. Черт. Как же мне поступить?»