Отражение (СИ) - Ахметшин Дмитрий

— Моя кобыла осталась там…

— Мои помощники смогут тебе её заменить. Их четверо, и у каждого по две ноги. Домчат в два раза быстрее.

Откуда-то со стороны дороги подул ветер. Ноги стали деревянными чурбанами. Тем не менее я поднялся, когда из темноты появился странный силуэт, брюхатый, похожий на какое-то насекомое на четырёх шатких ногах. По бокам трепетали тряпочки-крылья. Когда это приблизилось, я, наконец, разобрал, что четыре ноги и тулово — люди с подобием паланкина, на которых на востоке возят вельмож. Их непомерно длинные и тонкие тела были облачены в невнятные халаты. Неестественно ломаными движениями они опустились на колени — не люди, а куклы. Полог всколыхнулся, приглашая внутрь.

— Прости, мои друзья не умеют говорить, — сказал Гоншуа, — Куда тебя доставить?

Я сглотнул и отдался на милость сумасшедших мыслей. Всё равно мир превратился в безумца, вращающего глазами без зрачков. Так почему бы не «посоответствовать» хоть немножко?

— Отвезите меня к Дамиану де Сицилио, где бы он ни был.

— Ты не стал убегать — хорошо.

Я так и не смог выговорить «спасибо». Язык стал колючим, как куст в пустыне. Мир за шторой рванулся, деревья замелькали всё быстрее и быстрее, будто за спину каждому моему сопровождающему приделали крылья…

Скоро я стоял посреди парка де Жорже. Те четверо сразу же исчезли, едва избавившись от ноши.

Мои шаги замерли у задней двери. Я бывал в этом доме не единожды, а с чёрным входом связано очень много приятных воспоминаний, поэтому я уверенно отодвинул в сторону куст сирени и потянул за ручку.

Внутри ничего не изменилось. Вечер ещё продолжался — сверху доносились приглушённые голоса, порядком размытые алкоголем и усталостью, натужное веселье и смех.

По ступенькам я поднялся наверх, углубился в коридоры, долженствующие вывести к центральному залу в северной части дома. Предчувствия не обманули. Возле фонтана, от вида которого тут же подкатил к горлу желудок, я увидел Арвени. Он тоже меня заметил.

— Господин!

Я так обрадовался, что разом позабыл последние события, даже могильщика с его страшными помощниками.

— Арвени, что здесь происходит? Все считают меня умершим. Ладно бы, умершим. Эти, с позволения сказать, «друзья» в упор не желают меня узнавать!

— Мессир? Кажется, вы немного заблудились. Да и я обознался. Признал в вас моего… э, друга, вы очень похожи. И всё же позвольте полюбопытствовать, откуда вы знаете моё имя?

В процессе этой весьма вежливой тирады я чувствовал, как все сильнее и сильнее дёргается веко.

— Заплутали, говоришь?.. Обознался?

Позади распахнулась дверь, и воздух колыхнулся под негромким хрипловатым голосом. Голосом, привыкшим повелевать, но научившимся сдерживать это желание.

— Арвени, друг. С кем это ты беседуешь?

Я обернулся. И уставился на того, из-за которого рухнула вся моя жизнь.

Он, вернее, я, отпустил бороду, аккуратную, но скрывающую нижнюю половину немного осунувшегося лица. Глаза ворочались в ямочках глазниц настороженно, кажется, это стало их обычным выражением.

— Что вам угодно, сеньор?

Я не ответил. С брезгливостью разглядывал стоящего напротив. Человек, подменивший меня, никак не мог сойти за того, владетельного и гордого, которого совсем недавно я имел честь видеть в зеркале. Позор.

Арвени тем временем принял свой обычный вид верного слуги. Рука скрылась в складках одеяния, звякнула сталь. Кажется, он решил, что я раскрыл его господина.

— Погоди, Арвени, — поднял руку мой двойник. — Ты… как такое возможно?

Арвени невозмутимо пожал плечами.

— Понятия не имею, сеньор. Может, ваш дальний родственник?..

А вот меня трясло. Наработанная с детства маска невозмутимости слетела, обнажился комок злости и отчаяния. Шипящий сквозь сжатые зубы голос показался чужим:

— Я не знаю, откуда ты взялся и как занял моё место. Защищайся, шакал!

Шпага вылетела из ножен, рассекла влажный и затхлый воздух. Шаг к противнику, левая рука перехватила плащ, чтобы в случае чего поймать им вражеский клинок. Как давно не представлялось случая повторить это движение из буйной юности… И в этот момент мир коварно распался, словно разбитое витражное стекло, сознание распласталось где-то на полу возле злополучного бассейна.

* * *

— Достаточно, Арвени. Он никуда уже не убежит.

Я разлепил веки, как будто намазанные клеем. С пространным изумлением обнаружил себя прикрученным к стулу в одной из мрачных подвальных комнат, точное количество коих в подземельях поместья, кажется, не знали даже слуги почтенного де Жорже. Да-да, в своё время меня угораздило побывать и тут!..

Двое моих друзей, один из которых по определению я сам, конечно, были здесь же.

— Чем ты меня так приложил?

Арвени грустно посмотрел на меня.

— Зеркалом… Ваша дуэль с моим господином могла привлечь нежелательное внимание. Покорнейше прошу простить, я лишь исполнял свой долг.

Я вспомнил фамильное зеркало в массивной оправе, которое Арвени всё время таскал с собой на случай, если господин изволит причесаться, и захохотал. Как видно, с обретением нового хозяина привычки слуги не слишком изменились. Злость испарилась. Какой уж тут праведный гнев, когда руки скручены за спиной.

Сеньор де Сицилио второй с хрустом разминал пальцы. Я с неприятным холодком подумал, что сам так делаю, когда на сердце неспокойно.

— Надо успокоить нервы. Как считаешь, Арвени?..

— Как скажете, сеньор, — лицо слуги застыло укоризной, руки же будто жили своей жизнью — наполнили из тёмной бутыли бокал. — Но, мне кажется, не стоит отягощать разум вином перед убийством. У вас не должны дрожать руки.

Двойник посмотрел на меня.

— Ему налей тоже. И отвяжи руку.

— Благодарствую покорно, — ядовито сказал я. — Предпочитаю умереть в честном поединке, а не от этого пойла.

Он не обратил внимания на мои слова.

— Загляни в чашу. Что ты видишь?

Глаза моего двойника лихорадочно блестели над чашей с вином, которую он поднес ко мне.

— Уж яду я там точно не разгляжу, — продолжал гнуть я свою линию, принимая чашу в освободившуюся руку.

— Посмотри.

Я посмотрел. В вине отражались зеленоватые своды, старинная люстра. Но меня в отражении не было. Как не было и моего двойника.

Он прочёл всё на моём лице.

— Смотри-ка, Арвени, он тоже.

— Что всё это значит?

— Хочешь сказать, ты до этого не смотрел в зеркало?

— Смотрел. Ещё вчера отражение было на месте. Как и весь остальной мир.

— Весь остальной мир? Это значит что… Так, давай по порядку. Объясни, откуда ты взялся.

— Сеньор, — подал голос Арвени. — Время. Гости вот-вот начнут расходиться.

— Да, верно. Нельзя упустить этот шанс.

— Ты не будешь меня убивать? — бросил я вдогонку.

— Сначала послушаю, что ты скажешь, — он посмотрел на стоящего в дверях Арвени и уточнил, — после того, как я увижу сердце де Жорже. Старые счёты, понимаешь ли, — он отвесил галантный поклон. — Это из-за него мне пришлось стать вот таким — шутом и посмешищем. А спасали меня все эти годы только мечты о расправе.

Какие годы, хотел крикнуть я, у тебя их не было! Всё это было моё, кроме этой ужасной внешности. Такое впечатление, что худшая сторона вдруг нашла способ воплотиться в теле, да ещё украсть у меня жизнь.

Хотел, но кричать всё это захлопнувшейся двери, по меньшей мере, глупо.

— Ну и катитесь…

Я швырнул следом кубок. Он жалобно звякнул, покатился по полу, разливая бордовую жидкость. Я с недоумением уставился на свою руку. Свободную руку.

Конечно, этим занятым господам было сейчас немного не до меня, но чтобы педантичный Арвени забыл связать узника! Старику определённо пора на покой.

* * *

Когда я появился наверху и влился в толпу зевак, представление как раз начиналось. Мой двойник прижал де Жорже к стене, словно симпатичную служанку в тёмном уголке. Дряблая кожа на шее страдающего от одышки графа натянулась под остриём кинжала.