Отзвуки эха - Мэтисон (Матесон) Ричард

– Что ты хочешь сказать? – с трудом выдавил он.

– Только то, что это была ваша свояченица.

– Что?

– Мистер Уоллис, с меня хватит, – не выдержала миссис Сентас, – или объяснитесь, или мы уходим.

– Буду рад вам все объяснить, – ответил я и вкратце, опуская подробности, рассказал им о сеансе гипноза и его последствиях.

– Это все правда? – потрясение спросила миссис Сентас.

– Можете позвонить доктору Портеру, он подтвердит.

– Скорее всего, я так и сделаю, – задумчиво проговорила она.

– В жизни не слышал ничего более нелепого, – буркнул Сентас, но его голосу явно недоставало былой уверенности.

– Я все же не понимаю, – вновь подала голос миссис Сентас, – почему вы считаете, что моя сестра умерла.

– Я сказал, что я так думаю, – пояснил я, – поэтому и пришел спросить, есть ли у вас о ней сведения. Тот факт, что вы не имеете о ней известий...

– То есть вы хотите сказать, – перебила миссис Сентас, – что видели ее привидение?

– Полагаю, что да, – ответил я. На Энн я не смотрел.

– Надеюсь, вы осознаете, во что предлагаете нам поверить, – сухо проговорила миссис Сентас.

– Конечно. Но я видел именно вашу сестру. Теперь я это знаю точно.

– Но откуда вы можете знать, что это была именно она? – спросила миссис Сентас. – Конечно, если предположить, что вы действительно что-то видели, в чем я сомневаюсь.

Я рассказал ей о платье, жемчуге, о том, что все это подтвердила Элизабет.

– Ради бога, – не выдержал Сентас, – он видел где-то фотографию Элен и теперь пытается давить на нас.

– Зачем? – спокойно полюбопытствовал я. – Что я от этого выиграю?

Сентас открыл рот, чтобы ответить, но, видимо, не решил, что сказать, и снова закрыл его. А я обратился к миссис Сентас:

– Когда именно ваша сестра покинула Калифорнию?

– В прошлом году, в сентябре, – ответила она.

– Не хочу лезть в ваши дела, но... у нее были какие-нибудь особые причины для отъезда?

– Нет.

– Вы не заметили никаких странностей в ее поведении, когда она уезжала?

– Мы не присутствовали при ее отъезде, мистер Уоллис.

Последние слова потрясли меня. Ошалело уставившись на миссис Сентас, я пробормотал:

– Не понимаю.

– Она оставила нам записку, – объяснила миссис Сентас.

– Понятно. – Я вздохнул, попытался унять отчаянно колотившееся сердце и указал на стол со стульями. – Ну что же, попробуем?

– Милдред, пошли отсюда, – снова загрохотал Сентас.

Она молча отмахнулась, пристально глядя на меня.

– Что вы собираетесь делать, мистер Уоллис? – спросила она. – Должна предупредить, я не верю в то, что вы говорите. Но я очень беспокоюсь о сестре.

– Очень просто, – сообщил я, – мы все сядем вокруг стола, и я попытаюсь связаться с вашей сестрой.

– Милдред, если ты совсем спятила, можешь оставаться, – прорычал Сентас, – а я пошел.

– Мы останемся.

Она произнесла всего два слова, но их оказалось вполне достаточно, чтобы привести к повиновению взбесившегося орангутанга. А я понял, что именно связывает ее с Сентасом. Некрасивая, но образованная и обеспеченная женщина вышла замуж за невоспитанного, невежественного и горластого мужика. Она предпочла этот союз невеселой участи старой девы.

– Давайте сядем, – предложил я.

Энн и миссис Сентас заняли места за столом. Миссис Сентас сидела очень прямо, лицо ее напоминало неподвижную маску. Тихо выругавшись, Сентас с размаху плюхнулся на стул напротив меня. Несчастный стул издал жалобный скрип, но устоял. Я чувствовал исходящие от Сентаса волны холодной враждебности.

– Так, – сказал я, стараясь не обращать внимания на Сентаса, – пожалуйста, сидите тихо.

Миссис Сентас не шевелилась. Энн тоже, только с беспокойством поглядывала на меня. Сентас немного поскрипел стулом и тоже затих.

Дождавшись тишины, я закрыл глаза. До меня доносилось только хриплое дыхание Сентаса. А я старался расслабиться, очистить мозг от посторонних мыслей. И еще во мне росла уверенность: что-то произойдет.

Через некоторое время меня вдруг заинтересовало, почему Сентас так тяжело дышит. И вдруг я понял, что слышу свое собственное дыхание. Моя грудь тяжело двигалась вверх и вниз, заставляя тело дышать, а мозг постепенно погружался в темноту. Я почувствовал, как холодеют руки и ноги. Дыхание становилось все быстрее и быстрее. Кульминацией послужил глубокий вдох, от которого по всему телу пробежала дрожь, за которым последовал медленный выдох. Я успел заметить потрясенные лица сидящей за столом троицы. Вслед за этим меня не стало.

Позже Энн рассказала мне, как все происходило.

Как только я закрыл глаза, дыхание участилось, голова склонилась на плечо и начала раскачиваться из стороны в сторону, руки безжизненно висели, как у тряпичной куклы, только периодически подергивались, рот раскрылся, черты лица потеряли определенность, как-то размазались. Лицо лишилось индивидуальности. Я перестал быть похожим на самого себя.

Так продолжалось несколько минут.

Вдруг учащенное дыхание прекратилось, наступила мертвая тишина.

Моя голова дернулась и приняла вертикальное положение, но глаза еще были закрыты. Потом из горла вырвалось странное щелканье, непонятный сдавленный скрежет, похожий на звук, издаваемый дебилом, когда он пытается заговорить.

И я заговорил.

– Милдред, – сказал я тихо, без всякого выражения.

Миссис Сентас вздрогнула и замерла на своем стуле, не сводя с меня внимательных глаз.

– Милдред, – повторил я, – Милдред.

Она глубоко вздохнула, но не проронила ни слова. Энн легонько дотронулась до ее руки и прошептала:

– Вам лучше ответить.

– Милдред! – упорно звал я.

– Что? – наконец сумела выдавить миссис Сентас.

На моем лице появилось выражение крайнего отчаяния.

– Милдред, – произнес я срывающимся шепотом, – боже мой, Милдред, где же ты?

– Ох! – Миссис Сентас смотрела на меня с немым ужасом и дрожала так сильно, что стул под ней ходил ходуном.

– Милдред. – Я с мольбой протянул к ней руку.

– Нет! – всхлипнула она и отпрянула назад.

– Милдред! – Я продолжал тянуться к ней.

– Прекратите это! – пробормотал Сентас.

Я дотянулся до дрожащей и холодной как лед руки миссис Сентас и взял ее. Миссис Сентас тихо застонала и попробовала высвободить свою руку. Но не тут-то было. Я держал ее достаточно крепко.

– Прости меня, Милдред, – сказал я жалобным, плачущим голосом, – видит бог, я виновата, прости меня, дорогая.

Сентас вытаращил глаза и попытался встать. Но Энн была начеку и не допустила бегства муженька.

– Милдред, – сказал я, – ты что, не узнала меня? Это же я, Элен.

– Прекратите это дурацкое представление! – прошипел Сентас.

Я опустил руку его дражайшей половины, сел очень прямо и внезапно открыл глаза. И посмотрел на него.

– Пошли отсюда, – сказал Сентас жене, считая, что я уже проснулся и представление окончено.

– Гарри, – позвал я неприятным, скрипучим голосом.

– Слушай, парень, – начал он, но тут же замолчал, осознав, что я все еще в трансе.

– Гарри, – сказал я, – Гарри Сентас. – Мои зубы сами собой сжались, воздух прорывался сквозь них со свистом. – Черт бы тебя побрал, Гарри Сентас, ты проклятый ублюдок, сукин сын! – Я закрыл глаза и вытер их рукой. – Бог мой, что я тебе сделала? – разрыдался я. Потом я поднял голову и протянул дрожащие руки к Гарри Сентасу, по моим щекам текли ручейки слез. – Гарри, за что? Почему ты это сделал, Гарри?

С хриплым воплем Сентас опрокинул на меня стол. Я вместе со своим стулом свалился на пол.

Глава 20

Я снова стал самим собой. Только слух и зрение вернулись не сразу. Перед глазами вспыхивала картинка, потом она гасла и появлялась следующая. Вот Сентас с перекошенным от лютой ненависти лицом рвется ко мне, его жена изо всех сил удерживает его, затем темнота, потом я увидел Энн, тяжело поднимающуюся со стула и направляющуюся ко мне. Комната плыла и кружилась. Горло пересохло, мне страшно хотелось пить. Голова раскалывалась от пульсирующей боли.