Галерея призраков - Хичкок Альфред

Нет, не так. Все наоборот. Это она сама увеличилась в объеме! Раздулась во все стороны! Заполнила собой одежду, как надутый воздушный шарик!

Корсет невыносимо сдавливал диафрагму, мешая дыханию. Она просто не могла наполнить легкие воздухом.

Несомненно, она заразилась какой-то ужасной болезнью. Вот что случается, когда долго живешь в таком мерзком, отвратительном городишке, как этот Локаствилль, среди тупых и невежественных людей, которые носят бижутерию и…

В этот момент лямки корсета миссис Нортон не выдержали. Она физически чувствовала, как надувается, распухает, раздается в стороны. Руки ее превратились в пухлые колбаски, которыми уже невозможно было управлять. А в следующую секунду ее платье расползлось по швам.

Веселый ветерок игриво подтолкнул ее, и она принялась раскачиваться взад и вперед, как пьянчужка, выбравшийся из любимой забегаловки.

Распухшие пальцы выпустили фонарный столб, и миссис Нортон начала медленно, но неотвратимо подниматься в воздух, подобно выпорхнувшему из руки ребенка воздушному шарику.

Она закричала. Оглушительно и пронзительно. Но из горла вырвался лишь тонкий писк, способный преодолеть не более двадцати ярдов. Это было немыслимо. Это было невозможно!

И тем не менее все это происходило наяву.

Вот она уже в десяти футах над землей. А теперь — в двадцати. На этой высоте она задержалась и стала медленно вращаться вокруг своей оси, взмахивая растопыренными руками, как испуганная курица крыльями, открывая и закрывая рот, как голодная золотая рыбка в аквариуме. Но не могла выдавить из себя ни звука.

Если ее сейчас кто-нибудь увидит!.. Господи, если ее сейчас кто-нибудь увидит!..

Но никого не было рядом. Улица была совершенно безлюдной. Домов на ней было мало, и все они располагались в глубине. Кроме того, все не обремененное срочными делами население Локаствилля сосредоточилось сейчас в центральной части города, где с раннего утра Генри Джонс и его добровольные помощники гонялись за стадом обезумевших пони.

Миссис Нортон, подталкиваемая легким ветерком, стала медленно дрейфовать в северо-западном направлении к границе города.

Попытавшись в отчаянии ухватиться за ветви деревьев, она добилась лишь того, что они оцарапали ее и разодрали чулки. Несколько раз вокруг нее облетела ворона, привлеченная удивительным зрелищем, затем удовлетворенно каркнула и поспешила по своим делам.

Бездомная собака, лениво гонявшая блох, развалясь на солнцепеке, увидела проплывавшую над ней тушу и некоторое время преследовала ее, оглушая окрестности раздраженным лаем.

Миссис Нортон побагровела от стыда и унижения. О господи, если только кто-нибудь ее увидит!..

Но никто не видел ее, а потому и не мог прийти на помощь. Теперь она уже не знала, молиться ли о том, чтобы, наконец, показалась хоть одна живая душа, или наоборот. По крайней мере, пока она жива и невредима. Может, ничего худшего ее и не ждет.

Но плыть вот так беспомощно по воздуху в двадцати футах над землей, распухшей до неузнаваемости, как воздушный шарик!..

До сих пор ветерок нес ее вдоль улицы, необычайно пустынной для этого времени суток, но внезапно изменил направление и подул в сторону фруктовых садов. Через несколько секунд прямо под миссис Нортон оказались верхние ветви старых сучковатых яблонь.

Одежда ее была изорвана в клочья, руки и ноги исцарапаны, вспотевшие волосы торчали во все стороны спутанными прядями. И ее страх попасться кому-нибудь на глаза постепенно стал уступать место отчаянию от осознания собственной беспомощности. Подумать только — ее, самую важную и значительную даму Локаствилля, носит по воздуху над фруктовым садом, как былинку, и каждая паршивая ворона и собака считают своим долгом обкаркать ее и облаять!

Миссис Нортон испуганно вздрогнула. Только что она поднялась еще на три фута.

И тогда она начала всхлипывать. Горькие слезы заструились по ее лицу. Она вдруг почувствовала себя такой жалкой и несчастной, что даже забыла о своей значительности. Она хотела только одного — спуститься на землю.

Она хотела вернуться домой, к Эдварду, который погладил бы ее по плечу и утешил, как это умел делать только он — когда-то много лет назад, — а она бы поплакала у него на груди и успокоилась.

Она была нехорошим человеком, и господь наказал ее за это. Ее распирало от гордости, и теперь ей приходится расплачиваться за свое тщеславие. Впредь, если все обойдется, она будет знать, как вести себя.

Как будто в ответ на мысленное раскаяние, она вдруг начала медленно снижаться. Прежде чем миссис Нортон успела заметить, что теряет высоту, она опустилась в густую крону вишни, переполошив возмущенно запричитавших малиновок.

И застряла.

Миссис Нортон провела в ветвях вишни достаточно времени, чтобы досконально оценить свое положение, и потому, не раздумывая, окликнула Дженис Эйвери, когда та проходила через сад, сокращая путь из школы домой.

Дженис Эйвери сняла миссис Нортон с дерева с помощью Билла Морроу, оказавшегося первым, кого ей удалось разыскать, когда она побежала в школу за помощью.

Билл как раз садился в машину, собираясь ехать на футбольное поле, где ему предстояло провести тренировку со школьной командой. Сначала он никак не мог понять, что хочет от него Дженис.

Впрочем, он не слишком вникал в смысл ее слов. Он просто слушал ее голос — мелодичный, нежный, приятный, в котором звучал тихий перезвон серебряных колокольчиков.

Потом, когда он, наконец, разобрался, в чем дело, то так и подскочил на месте.

— Не может быть! — воскликнул он. — Миссис Нортон собирала вишни и застряла на дереве? Поверить не могу!

Тем не менее он схватил лестницу и галопом помчался за Дженис, показывавшей дорогу. И действительно — в ветвях вишни сидела грузная зареванная женщина, в которой с трудом можно было узнать прежнюю миссис Нортон.

Через несколько секунд они спустили ее на землю. Миссис Нортон, не вдаваясь в излишние подробности, продолжала твердо придерживаться версии, которую она уже изложила Дженис.

— Я собирала вишни и вдруг… застряла.

Каким бы диким ни казалось это объяснение, оно все же было лучше правды.

Билл Морроу подогнал машину поближе, и вместе с Дженис они кое-как уложили в нее миссис Нортон, исцарапанную, потрепанную, грязную и заплаканную. Им удалось доставить ее домой так, что никто их не заметил.

Продолжая всхлипывать, миссис Нортон осыпала их словами благодарности и поспешила домой, где вволю выплакалась на груди изумленного мужа.

Билл Морроу промокнул вспотевший лоб и посмотрел на Дженис Эйвери. Ее нельзя было назвать красавицей, но… Было в ее лице что-то такое… Что-то удивительно привлекательное, манящее. А еще у нее был изумительный голос. Такой голос мужчина будет с удовольствием слушать до конца своих дней и никогда не устанет от него.

— Господи! — воскликнул он, садясь за руль автомобиля. — А ведь Бетти Нортон со временем станет точной копией своей мамаши! Фух! Дженис, вы знаете, что я, идиот? Я никогда раньше не задумывался… Впрочем, ладно, не обращайте внимания. Куда вас отвезти?

Он улыбнулся ей, и она ответила ему улыбкой, и тогда крошечные веселые лучики разбежались в стороны в уголках ее глаз и рта.

— Ну, — проговорила Дженис Эйвери, — у вас ведь тренировка…

— Тренировка отменяется! — решительно ответил Билл Морроу и включил передачу. — Нам необходимо поехать куда-нибудь и поговорить.

Дженис согласно кивнула и села рядом.

Красное солнце уже опускалось за горизонт, когда доктор Норкросс запер кабинет и легкой походкой направился домой.

Странный сегодня выдался день. Весьма странный. С самого утра по улицам носятся дикие пони, за которыми гоняется обычно вялый и апатичный Генри Джонс. Днем из своего кабинета доктор бросил случайный взгляд на окно находящегося напротив книжного магазина и совершенно отчетливо увидел, как там обнимались Джон Уиггинс и Элис Уилсон.

Затем был этот внезапно прервавшийся телефонный разговор с не в меру возбужденным Джейкобом Эрлом. А еще он увидел из окна, как мимо проехала миссис Люк Хоукс в новеньком автомобиле, за рулем которого сидел молодой человек, определенно учивший ее вождению. Да, дела!..