– Даже если я убью всю семью Фугаку, ты останешься в его голове.
Улыбка объекта стала ещё шире.
– Тебя можно уничтожить только вместе с моим Наруто, – саданул рукой по столу мужчина и, отпрянув, резко подошёл к Девятому.
– Вы сами хотели изобрести полный симбиоз, – прохрипел объект, но через толстое стекло его голос слышался приглушённым.
Этого хватило Минато, чтобы зло оскалиться и в бессилии опуститься перед кубом:
– Просто замолчи.
– Планировали сделать из нас идеальное существо, готовое истреблять всё и вся без лишних сомнений. Не это ли было вашей целью?
Рука Девятого легла на стеклянную перегородку, и, судя по побелевшим пальцам, он попытался выдавить её. Тщетно.
– Ты сможешь прикончить собственного сына, чтобы избавиться от меня? – насмешливо задал вопрос объект.
И на этом воспоминание оборвалось, выбросив Саске во всё ту же чёрную пустоту.
– У него не получилось избавиться от нас своими руками, – заговорил совсем рядом Девятый. – Он ни за что бы не решился сам убить сына. Оттого и предпочёл эту сказку про электричество. Только и здесь наш заботливый папаша прокололся.
Учиха поднял на него глаза:
– Но я не Минато.
Объект совершенно не предполагал, что Саске бросится на него, поэтому не успел отшатнуться, когда тот приложил его кулаком по лицу.
Это действо пустило по пространству странную рябь. Чернота пошла серыми волнами, затрещав усилившимся гулом голосов. Будто рассерженный кот начал прорывать изнутри тёмный мешок, оставляя следы когтей на ткани. Пробивающийся внутрь свет быстро тускнел и пропадал, от этого всё вокруг затягивалось вновь мглой.
Девятый отшатнулся от удара. Вытирая окровавленные губы, он уставился на Учиху своими ужасными глазами. В этом взгляде сквозило слишком много эмоций для того, кто кичился их отсутствием. Ошеломление, злость и… растерянность. Кажется, её-то Саске никак не ожидал увидеть.
– Ты думаешь, что сможешь победить меня на моей же территории? – осклабился объект. – Рассчитываешь, что твоих способностей хватит?
– Я надеюсь на это, – презрительно шикнул Учиха.
Он помнил, что однажды уже порвал связь Итачи с тварями. То было словно тренировкой перед предстоящим, более серьёзным боем.
Короткое сомнение отразилось на лице Девятого, прежде чем он бросился на Саске с остервенением разъярённого тигра. Впившись пальцами в его шею, объект зашипел прямо в исказившиеся тонкие губы:
– Ненавижу, как же я тебя ненавижу.
Учиха схватил того за запястья, скалясь в широкой улыбке.
– Эмоции, – прохрипел парень, кое-как отнимая руки Девятого от своего горла. – Ты ведь тоже… чувствуешь эмоции…
Зрачки объекта подёрнулись странной пеленой. На несколько секунд он ушёл в себя, в свои мысли, и этого промедления хватило, чтобы Саске оттолкнул его от себя.
Новый рваный просвет в абсолютном мраке пропустил сквозь себя тусклые пепельные лучи. Не замечая этого, Девятый опять ринулся в атаку. На этот раз он бил сильно, решительно и ожесточённо. Кулаки его врезались в торс, попадали по лицу, выбивали дыхание. А когда Учиха уже не смог стоять на ногах и рухнул на колени, тот ухватил его за волосы, вздёргивая голову вверх, заставляя смотреть себе в глаза.
– Любовь делает нас слабыми, – выпалил объект. – Если успеть вырвать её из своего сердца, то слабость отступит. Я буду свободен лишь при условии, что убью тебя.
Саске даже не удивился этим словам. Девятый, твердя всем о человеческих недостатках, сам не заметил, как те хитрым ядом проникли через всё его напускное безразличие. От эмоций, как оказалось, не так просто скрыться.
– Попробуй, – ощерился Учиха и кулаком саданул под рёбра объекту, отталкивая его от себя. – Я ведь больше не носитель… у тебя есть все шансы покончить со всем этим.
Саске понимал, что эта насмешка в его собственном голосе скрывает волнение. Надо было действовать быстро, ибо он не знал, что творится там, в реальности. Их с Узумаки давно могли достать солдаты, и тогда вся эта борьба в сознании не имеет уже смысла.
И снова они сцепились. Ожесточённые удары сыпались со всех сторон. Даже здесь, в несуществующем месте, Учиха испытывал боль, чувствовал привкус крови, который появлялся, когда Девятый попадал по его лицу.
Отпрянув друг от друга в очередной раз, они, тяжело дыша, замерли. Тёмное полотно всё ещё основательно окутывало пространство, если не считать одного незатягивающегося прорыва.
– Ты сам стал монстром, – прохрипел объект, утирая бегущую из носа кровь. – И вот-вот превратишься в одного из тех бездушных созданий, которыми управляешь.
– Однако я успею прикончить тебя, – вздёрнул брови Саске. – Ты не останешься в живых, Девятый. В этот раз всё закончится на самом деле.
– Стало быть, такая судьба ждёт и Наруто, – выпалил тот в ответ.
– Тогда мы погибнем с ним вместе. Но он умрёт свободным от тебя.
Объект вздрогнул, словно слова били куда больнее кулаков. Учиха, что стоял перед ним, сейчас сам напоминал чудовищное детище лаборатории: бледный, с чёрными провалами глаз и чёрными же лозами вен, опутывающими его руки. И холодная решимость в его словах была самой жуткой деталью этой картины.
– Я бы в любом случае не был с тобой, – продолжил Саске. – Знаешь почему?
– Замолчи, – рыкнул Девятый, кидаясь на того и ударяя с разворота локтем в его висок.
Учиха повалился вниз, хотя тут же попытался встать, но вдарившая по животу нога помешала этому.
– Потому что ты ненастоящий и нисколько не человечный, – шипел Саске, и капли крови стекали по его губам. – В тебе нет души… ты лишь оружие, обычная функция…
– Закрой свой! – заорал объект, вновь пиная его и тем самым переворачивая на спину.
В этот раз Учиха даже не пробовал подняться. Раскинув руки, он уставился в темноту над собой, широко и одержимо улыбаясь. Губы его стремительно синели, от глаз побежали мелкие чёрные капилляры, а само тело становилось всё белее.
– Ты никто, Девятый. Обычный рудимент, который больше не нужен…
– Заткнись, заткнись!
Удары сыпались один за другим. У Саске голова шла кругом. Он чувствовал вкус собственной крови, но противиться не стал. Парень послушно принимал всю ту боль, которую причинял ему объект. Поглощал его выпады, его рык, его злость.
И в этом был ответ на все вопросы. Ответ на то, что не давало покоя столько дней и месяцев: Девятый любил.
Отвергать можно из-за злости, ненависти, обиды. Можно скрывать себя настоящего за маской бесчувствия, разыгрывать какую-нибудь роль, в которую все без всякого сомнения будут верить, ведь никому и в голову не придёт копнуть глубже. Заглянуть туда, где прячется забитый, усталый и брошенный всеми ребёнок.
