Уиронда. Другая темнота (сборник) - Музолино Луиджи

– Зачем ты это сделал?

Вздрогнув, Мирко отошел от двери. На этот раз вопрос прозвучал не в его голове. Или в его?

Успокойся, Мирко. Успокойся, – уговаривал он сам себя. – Что на тебя нашло?

Тихим шагом он вернулся на кухню. Тьма внутри дома показалась слишком густой, слишком плотной: в ней прятались даже черные тени. Липкие тени. Собравшись с духом, Мирко процедил сквозь зубы ругательство и понял – больше всего пугает то, что он не может объяснить, откуда взялся этот страх.

Решительным шагом прошел по коридору. И остановился на пороге комнаты, усыпанной бирюзовыми отблесками луны.

Свесив голову на бок, на кровати сидела Лючия: глаза закрыты, белые, как из мрамора, веки опущены и неподвижны. Лифчик старческий, телесного цвета. Руки безжизненно покоятся на простынях.

Медленно-медленно Мирко вытянул шею, веки у него задергались.

Это спросила Лючия?

Он сделал шаг назад, нащупал выключатель и зажег свет.

– Лю-Лючия?.. – пробормотал он.

Ее голова неестественно наклонилась в сторону. Губы шевелились, шепча что-то нечленораздельное. Мирко подошел к ней – осторожно, как сапер к снаряду, – и несколько мгновений молча наблюдал за женой.

Лючия спала. И разговаривала во сне. Наверное, целую минуту Мирко простоял рядом, разглядывая ее и словно не узнавая, как бывает, когда перебираешь старые фотографии.

А потом случилось это.

Сначала он решил, что из носа жены просто торчат два волоска, которые выдул поток воздуха. Подошел поближе. Волоски вибрировали и извивались едва заметно невооруженному глазу. А потом высунулись из ноздри, и оказалось, что они закреплены на черном шарике, который стал покачиваться, как будто нюхал воздух в комнате.

Никакие это не волоски.

Это антенны.

Усики муравья, теперь полностью вылезшего из левой ноздри: острожные движения, блестящее, пульсирующее тельце, черные подрагивающие лапки, исследующие дорогу. Он спокойно пробежал по верхней губе, а потом резко развернулся, рванул вверх и скрылся в правой ноздре.

Мирко отскочил назад прыжком, который сделал бы честь олимпийскому чемпиону. Закрыл рот руками, пытаясь не закричать и сдержать тошноту, подступившую к горлу.

Прежде чем он успел прийти в себя и что-нибудь сделать, Лючия легла на кровать, натянула на себя простыни, повернулась на бок и захрапела.

Он действительно видел муравья?

Нет, это просто невозможно.

Что он должен был сделать? Разбудить жену, удостовериться, что это муравей, сказать Лючии, что у нее в носу, как в туннелях муравейника, туда-сюда бегает насекомое?

Нет.

Скорей всего, он ошибается.

Не иначе.

А вопрос ему тоже померещился?

На пару минут Мирко впал в полнейшее замешательство, потом немного успокоился, решив, что все привиделось ему от усталости, и лег в кровать. Когда под ним заскрипел матрас, Лючия раскатисто пукнула, и этот звук прогрохотал в тишине.

Мирко так и не сомкнул глаз до самого утра. Только когда солнечный свет разбудил в спальне пыльные галактики, Мирко задремал и увидел сон, что он единственный скиталец в пустынной бесплодной долине, где вместо гор – гигантские муравейники, что лиловое небо с фальшивыми звездами с ненавистью смотрит на него сверху – как на чужака, как на незваного гостя.

Через двадцать минут зазвонил будильник, прервав попытки найти дорогу в этом нелепом безлюдном пространстве.

– Дорогой, как спалось?

Прислонившись поясницей к раковине, на кухне стояла Лючия и держала в руках чашку с дымящимся чаем; под полупрозрачным халатом вырисовывался жирный дряблый живот.

Кофейник на плите бульканьем и пыхтением известил о том, что кофе почти готов. За стеклянной дверью стена, где накануне усердно трудились муравьи, розовела в утренних лучах солнца.

– Хорошо. Спал как убитый, – соврал Мирко, бросив взгляд на стену за стеклом. Рот растянулся в громком зевке. – А ты? Ночью ты садилась в кровати и разговаривала. – В памяти Мирко мелькнул муравей, выползающий из носа жены.

– Правда? Я ничего не помню. Я подождала тебя немного, а потом задремала, – ответила она с обидой в голосе. – Мы должны пользоваться хорошими днями, ты же знаешь.

Хорошие дни. Так она называла окна фертильности, когда ее организм выделял гормоны и яйцеклетки.

Мирко попытался разрядить напряжение шуткой:

– Так недолго и концы отдать… Я уже не молод, не могу по расписанию, – засмеялся он, но смех получился хриплым и неестественным. Ему ужасно хотелось снова лечь в кровать.

– Я заметила, – протянула Лючия без иронии в голосе. Он решил не отвечать. Не хватало только поссориться с утра пораньше. Он смотрел, как Лючия повернулась к нему спиной, выключила газ и потянулась к сушилке за чашкой.

Наливая кофе, жена качнула головой вбок. Два раза, как будто у нее тик. Короткие, непроизвольные движения.

Тик. Тик.

Как муравей.

Держа кружку в руках, она повернулась, подошла к столу и снова сделала то же движение головой. Мирко уставился на ее нос,

если снова появятся антенны, я закричу,

сморщился и почувствовал такую же тошноту, как ночью.

– Вс-c-cе в порядке, милая? – пролепетал он.

На столе перед собой Мирко обнаружил чашку с кофе. Губы Лючии растянулись в широкой улыбке, и в глаза бросились слишком большие резцы и клыки, пожелтевшие у десен.

Это была не ее улыбка. А какая-то судорога, гримаса, будто кто-то невидимый растягивал губы, дергая за веревочки. Мирко живо представил себе сотни муравьев, сидящих под губами жены, представил воткнутые в слизистые оболочки и вцепившиеся в нервы крошечные коготки, которые тянут, двигают, управляют…

– Да, все в порядке, а что? Ты сегодня странный какой-то.

И снова это движение головой. Быстрое, едва заметное.

– Что т-ты делаешь?

Лючия подняла одну бровь, уперев руки в бока.

– В смысле, что делаю?

– Это движение головой! Зачем ты его делаешь?

– Какое движение? Мирко, да что с тобой? Я начинаю волноваться. Ты какой-то бледный…

Он закрыл глаза. Вдохнул аромат кофе, идущий от чашки, и постарался отогнать дурацкие мысли.

– Я… я не очень хорошо спал, – пробормотал он, обхватывая голову руками. А когда снова посмотрел на Лючию, ее фальшивая улыбка исчезла.

– Но ведь минуту назад ты сказал мне, что спал как убитый!

Мирко лишь махнул рукой. Сердце колотилось, как сумасшедшее, холодный пот обжигал подмышки. Он стал пить кофе. Потом едва слышно промямлил:

– Я в порядке, – Мирко надеялся, что жена не заметит, как он на нее смотрит. Оторвать взгляд от ее носа было просто невозможно.

– Пойди разбери тебя, Мирко. Сегодня мы попробуем?

– Конечно. Конечно. С радостью.

По-быстрому проглотив завтрак, Мирко пошел в ванную бриться. Его ждало испытание офисом, надо было подготовиться как следует. Узел галстука пришлось перевязывать три раза – так сильно дрожали руки. Потом Мирко взял сумку с ноутбуком и широкими шагами пересек гостиную.

– Пока, я ушел! – прокричал он. На паркете, как темное пятно в круге света, чернела тень жены.

– Ты меня даже не поцелуешь?

– Я опаздываю. До вечера! – не мешкая ни секунды, Мирко выскочил на улицу. Ударившее в глаза солнце сразу же вырвало из груди гнетущее чувство, которое мучило его дома.

Проходя мимо стены, он не забыл внимательно на нее посмотреть.

И не забыл обернуться и помахать жене, силуэт которой вырисовывался за окном.

Только сев в машину, он почувствовал, что избавился от ее пристального взгляда.

Пока диктор по радио бормотал об изменениях температуры и грозовых фронтах, Мирко отыскал глазами стеклянную дверь в зеркале заднего вида. Лючия по-прежнему смотрела в его сторону, наклонив голову.

Тик. Тик.

Гигантское двуногое насекомое.

Сделав глубокий вдох, Мирко задрал голову к голубому небу. Стоило ему выйти из дома, как при дневном свете все встало на свои места. Нелепые мысли, преследовавшие его со вчерашнего вечера, казались наивными детскими страхами.