Предводитель волков. Вампир (сборник) - Дюма Александр

– Да! – радостно ответил Шампань.

– Тем лучше! – воскликнул Франсуа.

Подобное общее для лакеев и хозяина счастье удивило Тибо.

– Вы так радуетесь удаче хозяина? – спросил он Франсуа.

– Да нет. Но когда господин барон Рауль де Вопарфон занят, я свободен!

– И пользуешься своей свободой?

– А то как же! – выпятил грудь Франсуа. – У каждого свои дела, и хотя я всего лишь камердинер, но умею с толком провести время.

– А вы, Шампань?

– И я, – ответил вновь прибывший, разглядывая рубиновую жидкость на свет, – надеюсь своего не упустить.

– Тогда за вашу любовь! – поднял тост Тибо. – Коль у каждого она есть.

– За вашу! – хором ответили оба лакея.

– О, за мою… – проговорил башмачник с выражением глубокой ненависти ко всему роду человеческому. – Я единственный, который никого не любит и которого никто не любит.

Оба взглянули на Тибо с некоторым удивлением.

– Вот так штука! – сказал Франсуа. – Выходит, то, что о вас болтают в наших краях, – правда?

– Обо мне?

– Да, о вас, – сказал Шампань.

– Значит, одно и то же говорят и люди де Мон-Гобера, и люди де Вопарфона?

Шампань кивком подтвердил его слова.

– И что же? – спросил Тибо. – Что говорят?

– Что вы оборотень, – сказал Франсуа.

Тибо расхохотался.

– Да как же! – воскликнул он. – Разве у меня есть хвост? Когти? Разве у меня волчья морда?

– Полно! – возразил Шампань. – Мы повторили то, что говорят другие; мы не сказали, что это действительно так.

– В любом случае, – шутливо продолжал Тибо, – согласитесь, что оборотни пьют славное вино.

– По правде сказать, да! – ответили оба лакея.

– За здоровье дьявола, который его посылает, господа!

Оба мужчины поставили стаканы на стол.

– Что такое? – спросил Тибо.

– Поищите кого-нибудь другого, чтобы выпить за его здоровье, – сказал Франсуа. – Только не со мной.

– И не со мной, – сказал Шампань.

– Будь по-вашему, – согласился Тибо, – я выпью все один.

И он действительно опорожнил все три стакана.

– Дружище Тибо, – сказал лакей барона, – пора расставаться.

– Как? Уже? – спросил башмачник.

– Хозяин меня ждет не дождется… Где письмо, Шампань?

– Вот оно.

– Итак, откланяемся и отправимся каждый по своим делам или к своим удовольствиям. И предоставим Тибо его делам и его удовольствиям.

Произнося эти слова, Франсуа подмигнул товарищу, который ответил ему тем же.

– Э, нет! – сказал Тибо. – Мы не расстанемся, не выпив на посошок.

– Но только не из этих стаканов, – произнес Франсуа, указывая на стаканы, из которых Тибо пил за здоровье врага рода человеческого.

– Вы так брезгливы! Позовите дьяка и велите сполоснуть их святой водой!

– Не нужно. Но чтобы не отказать другу в любезности, позовем слугу и велим ему принести другие стаканы.

– Выходит, эти, – произнес Тибо, начиная пьянеть, – годны только на то, чтобы выбросить их в окно? Иди к черту! – приказал он.

Стакан, отправленный по такому адресу, прочертил в воздухе светящийся след, который погас, как гаснет молния.

Расправившись с первым, Тибо принялся за второй.

Второй вспыхнул и погас точно так же, как первый.

За вторым последовал третий. Это сопровождалось сильным раскатом грома.

Тибо закрыл окно и уселся на место, ища в уме объяснение этому чуду: объяснение, которое ему предстояло дать сотоварищам.

Но они уже исчезли.

– Трусы! – пробормотал Тибо.

Он повернулся к столу за стаканом, чтобы выпить, но их больше не было.

– Ладно! – сказал он. – Большое дело! Буду пить прямо из бутылки, подумаешь!

Слово не разошлось с делом. Тибо доел ужин, запивая его прямо из бутылки. Это вовсе не способствовало восстановлению равновесия его рассудка, и так уже весьма расшатанного.

В девять часов Тибо кликнул хозяина, оплатил счет и вышел.

Он был в дурном расположении духа, и это касалось всего человечества.

Мысль, от которой он так хотел отделаться, не давала ему покоя.

Шло время, и Анелетта все больше удалялась от него.

Получалось, что у каждого был кто-то, кто его любил, будь то жена или любовница.

Для него этот день был днем гнева и отчаяния, для всех же остальных – днем радостным и счастливым.

Каждый – сеньор Рауль, Франсуа, Шампань, два презренных лакея – в этот час шел за светлой звездой счастья.

Один лишь он пробирался, спотыкаясь, в непроглядной ночи.

Итак, он определенно был проклят.

Но если он проклят, то для него существуют удовольствия прoклятых, и он имеет полное право, полагал башмачник, на эти удовольствия.

Прокручивая эти мысли в голове, громко богохульствуя, грозя небу кулаком, Тибо шел по лесной дороге, ведущей к хижине. До нее оставалось не более сотни шагов, когда он услышал позади конский топот.

– Ага! – воскликнул Тибо. – Вот и сеньор де Вопарфон направляется на свидание. Как бы я посмеялся, сударь Рауль, если бы сеньор де Мон-Гобер застукал вас! Это вам не мэтр Маглуар, и с рук бы все так просто не сошло: без полученных и нанесенных ударов шпагой не обошлось бы.

Поглощенный мыслями о том, что бы произошло, застань граф де Мон-Гобер барона де Вопарфона со своей женой, Тибо, шедший по середине дороги, возможно, недостаточно быстро посторонился, ибо всадник, увидев преградившую ему путь деревенщину, замахнулся плетью и прокричал:

– Посторонись, негодяй, если не хочешь, чтобы я растоптал тебя!

И Тибо, еще не вполне протрезвевший, почувствовал, что его стегнули плетью и конь ударил его копытом. Он покатился в грязь.

Всадник проскакал.

Рассвирепев, Тибо привстал на одно колено и, показывая кулак исчезающей тени, прокричал:

– Да именем же дьявола… Неужели я ни разу не побуду хотя бы двадцать четыре часа не самим собой, башмачником Тибо, а знатным сеньором, как вы, господин Рауль де Вопарфон, чтобы не плестись пешком, а вот так скакать на ухоженном коне, стегать встречных мужланов плеткой и ухлестывать за прекрасными дамами, обманывающими своих мужей, как поступает графиня де Мон-Гобер!

Не успел Тибо произнести эти слова, как конь барона Рауля споткнулся, всадник вылетел из седла и упал шагах в десяти впереди.

Глава 16

Субретка знатной дамы

Увидев, какое злоключение произошло с молодым сеньором, чья рука несколько секунд тому назад наградила башмачника ударом плети, от которого до сих пор еще дрожали плечи, обрадованный Тибо – ноги в руки – поспешил узнать, в каком состоянии находится господин Рауль де Вопарфон.

Неподвижное тело вытянулось поперек дороги, тут же пофыркивал конь.

Но вот что показалось Тибо поразительным: лежавшее поперек дороги тело не было похоже на того, кто каких-то пять минут назад проскакал мимо него и нанес такой сильный удар плетью.

Прежде всего, тело было одето уже не в господскую, а в крестьянскую одежду.

Кроме того, Тибо показалось, что одежда на этом теле была точно такой же, какую еще мгновение назад носил он, башмачник.

Его удивление росло и превратилось в немое изумление, когда он заметил, что у этого неподвижного тела, которое казалось совершенно лишенным чувств, была не только его одежда, но и его, Тибо, голова.

Удивленный башмачник, естественно, перевел взгляд с этого второго Тибо на себя и заметил, что с его костюмом произошли существенные изменения.

Вместо башмаков и гетр его ноги были обуты в элегантную пару доходящих до колен сапог а-ля франсэз, мягких, как шелковые чулки, присобранных на подъеме и украшенных серебряными шпорами тонкой работы.

Штаны на нем были уже не вельветовые, а из лучшей темно-коричневой замши, какую только можно представить, и стянуты на подвязках маленькими золотыми пряжками.

Оливковый редингот грубого лувьерского сукна уступил место элегантному зеленому охотничьему костюму с золотыми брандебурами, под ним виднелся тонкий жилет из белого пике, между отворотами которого на искусно плиссированную сорочку мягкими волнами ниспадал батистовый галстук.