Предводитель волков. Вампир (сборник) - Дюма Александр

– Введи его, – приказала графиня.

– Он здесь! – сказал Тибо.

– Вот и славно, – сказала графиня Лизетте, – оставь нас.

Лизетта удалилась. Графиня осталась наедине с Тибо. Вид его не внушал доверия. В нем чувствовалась убежденность в верности принятого решения, и было очевидно, что решение это дурного толка: рот его сводило сатанинской улыбкой, глаза блестели адским огнем.

Вместо того чтобы прикрыть свои красные волосы, Тибо с удовольствием выставил их, и они спадали ему на лоб подобно огненному плюмажу. Но графиня, даже не побледнев, устремила взгляд на Тибо.

– Горничная сказала, что вам известна дорога в мою спальню. Вы здесь уже бывали?

– Да, госпожа, однажды.

– Когда же?

– Позавчера.

– В котором часу?

– С половины одиннадцатого до половины первого ночи.

Графиня посмотрела Тибо прямо в глаза.

– Это неправда! – сказала она.

– Вы желаете, чтобы я рассказал, что здесь произошло?

– В то время, которое вы указали?

– В то время, которое я указал.

– Говорите, – велела графиня.

Тибо был столь же лаконичен, как и та, что его спрашивала.

– Господин Рауль вошел через эту дверь, – сказал он, показывая на дверь из коридора, – и Лизетта оставила его одного. Вы вошли отсюда, – продолжал он, указывая на дверь в туалетную комнату, – и застали его на коленях. Вы были с распущенными волосами, сколотыми тремя бриллиантовыми шпильками. На вас было домашнее платье из розовой тафты, розовые шелковые чулки, серебряные парчовые туфельки и жемчужное ожерелье на шее.

– Наряд описан совершенно точно, – сказала графиня. – Продолжайте.

– Вы трижды норовили поссориться с господином Раулем: первый раз из-за того, что он останавливался в коридорах, чтобы поцеловать вашу горничную; второй – из-за того, что его встретили в полночь на дороге из Эрменвиля в Виллер-Коттре; третий – из-за того, что на балу в замке, когда вас не было, он четыре раза танцевал кадриль с госпожой де Бонней.

– Продолжайте.

– Всякий раз ваш любовник приводил оправдания – убедительные или нет. Вы находили их убедительными и прощали его. В это время вбежала перепуганная Лизетта; она кричала, что любовник должен спасаться бегством, потому что только что возвратился ваш муж.

– Похоже, вы и вправду демон, как говорит Лизетта, – промолвила графиня и зловеще расхохоталась. – Я вижу, что мы можем действовать сообща… Заканчивайте.

– Так вот. Вы с горничной вытолкнули упиравшегося господина Рауля в туалетную комнату; Лизетта проводила его по коридору и двум или трем комнатам к винтовой лестнице в противоположном относительно того, через который они ранее вошли, крыле замка. Спустившись, беглецы наткнулись на запертую дверь и укрылись в какой-то кладовке. Лизетта открыла окно, расположенное всего лишь в семи-восьми футах от земли, и господин Рауль выпрыгнул через него, подбежал к конюшне и нашел там своего коня с перерезанными сухожилиями. Тогда он, считая, что без нужды калечить благородное животное подло, поклялся перерезать сухожилия графу, как только где-нибудь встретит его. Потом он отправился пешком к пролому и по ту сторону стены обнаружил графа, поджидающего его со шпагой в руке. У барона был с собой охотничий нож; он вынул его из чехла, и бой начался.

– Граф был один?

– Подождите… Похоже, граф был один; на четвертом или пятом выпаде он получил удар ножом в плечо и с криком «Ко мне, Лесток!» упал на колено. Тогда барон вспомнил о клятве и перерезал ему сухожилия, как граф перерезал сухожилия его коню. Но в тот момент, когда он вставал, Лесток ударил его сзади – клинок вошел под лопаткой и вышел из груди… Мне нет нужды напоминать, в каком месте вы целовали рану.

– Дальше.

– Граф с конюхом возвратились в замок, оставив барона без помощи. Тот пришел в себя, позвал крестьян, которые уложили его на носилки и понесли. Они намеревались доставить его в Виллер-Коттре, но в Пюизе барону стало так плохо, что идти с ним далее стало невозможно. Они переложили его на кровать, на которой вы его видели и где он в девять часов тридцать минут и одну секунду вечера испустил дух.

Графиня встала.

Не говоря ни слова, она подошла к ларцу, вынула из него нить жемчуга, которая была на ней накануне, и протянула Тибо.

– Что это значит? – удивился тот.

– Берите, – сказала графиня, – это стоит пятьдесят тысяч ливров.

– Вы рассчитываете отомстить? – поинтересовался Тибо.

– Да, – ответила графиня.

– Месть стоит дороже.

– Сколько же?

– Ждите меня завтра ночью, – сказал Тибо, – и я вам скажу.

– Где вы хотите, чтобы я вас ждала? – спросила графиня.

– Здесь, – ответил Тибо с хищной усмешкой.

– Я буду ждать вас здесь, – сказала графиня.

– Выходит, до завтра?

– До завтра.

Тибо вышел. Графиня положила жемчужное ожерелье в ларец, подняла двойное дно, вынула флакон с жидкостью опалового цвета и маленький кинжал, рукоятка и ножны которого были украшены драгоценными камнями, а клинок – золотой насечкой.

Она спрятала флакон и кинжал под подушкой, преклонила колени перед иконами, помолилась и не раздеваясь бросилась на кровать…

Глава 20

Верна слову

Выйдя от графини, Тибо прошел знакомым путем и беспрепятственно выбрался сначала из замка, затем из парка.

Но, выйдя оттуда, Тибо впервые в жизни не знал, куда идти дальше. Его хижину сожгли, ни единого друга у него не было – подобно Каину, он не знал, где преклонить голову.

Он вошел в лес, свое вечное убежище. Затем добрел до лежащего в низине Шавиньи и, поскольку уже светало, подошел к стоявшему особняком дому с просьбой продать ему хлеба.

Хозяина дома не было, и его жена дала Тибо хлеба, не захотев брать плату.

Тибо внушал ей страх.

Уверенный, что ему хватит пищи на весь день, Тибо подался в лес.

Он знал одно местечко между Флери и Лонпоном, где лес превращался в непроходимую чащу. И решил провести там день.

В поисках убежища за скалой он заметил, как в глубине оврага что-то поблескивает.

Любопытство подтолкнуло его спуститься.

Это поблескивала серебряная пластинка с перевязи какого-то гвардейца. Сама перевязь была обвита крест-накрест на шее трупа или, скорее, скелета, потому что плоть с покойного была обглодана, а кости обчищены, будто для анатомического кабинета или художественной мастерской.

Скелет был совсем свежим; казалось, человек скончался этой ночью.

– Ага! – воскликнул Тибо. – Судя по всему, это работа моих друзей волков. Похоже, они воспользовались разрешением, которое я дал.

Он спустился в овраг, потому что хотел узнать, чей это труп, и его любопытство было с легкостью удовлетворено.

Пластинка, которую господа волки сочли не столь легко усваиваемой, как все остальное, лежала на груди скелета, как этикетка на тюке товара.

Ж.-Б. Лесток, личный телохранитель господина графа де Мон-Гобера

– Славно! – сказал Тибо, смеясь. – Вот и первый, не ушедший от расплаты за убийство! – Затем, наморщив лоб, тихо и на этот раз без смеха, Тибо добавил, будто говорил сам с собой: – Выходит, Провидение все-таки существует?

Смерть Лестока было совсем несложно истолковать. На направлявшегося (несомненно, для выполнения какого-то поручения хозяина) ночью из Мон-Гобера в Лонпон телохранителя графа напали волки. Вначале он отбивался с помощью того же охотничьего ножа, которым ударил барона Рауля, потому что Тибо нашел этот нож в нескольких шагах от дороги, в месте, где, судя по изрытой земле, и происходила борьба; затем уже безоружного Лестока свирепые звери утащили в овраг и там обглодали.

Тибо стал настолько безразличен ко всему, что не чувствовал ни удовольствия, ни сожаления, ни удовлетворения, ни угрызений совести; он подумал лишь о том, что случившееся упрощает планы графини, которой теперь остается отомстить только собственному мужу.