Материнский инстинкт (СИ) - Грачева Татьяна Васильевна

— Можешь и не верить.

В отличие от Демьяна Яна не умела распознавать ложь, но слова Ольги Максимовны кололись, пронзали иголками и проникали под кожу. В такую правду верить не хотелось, проще надеяться на сумасшествие соседки и её склонность к сочинительству.

— Что вы от меня-то хотите?

— Чтобы ты уехала как можно скорее и никогда в тот дом не верталась.

Яна вымучено улыбнулась, поставила пакет на пол и отступила к двери.

— Я и так уезжаю.

— А товарищи где? — не отставала женщина.

Отвечать не хотелось, почему то было неловко сознаваться, что они в том самом доме. Она взялась за ручку и нетерпеливо топталась на месте.

— До свидания.

Ольга Максимовна не ответила, она обиженно поджала губы и отвернулась к стене.

Яна почти выбежала из палаты и, прижавшись спиной к холодной стене, перевела дух. Мысли толпились в голове, сталкивались и разбивались не оставляя ни одной здравой идеи. Настораживало воспоминание о ночном сне: если бабушка хотела, чтобы она пришла сюда и поговорила с Максимовной, значит просто так отмахнуться от этой правды нельзя. В голове тут же всплыл образ помолодевшей бабушки, как и все предыдущие гости, она не выглядела на возраст в котором умерла. Дочка Шалюковой повзрослела и растет дальше, словно и никогда не погибала. Но сестра и брат Анастасии Павловны не вернулись в возраст Христа, а продолжили стареть и дряхлеть. Яна непроизвольно вздрогнула от страшной догадки: видимо, только младшие дети и новорожденные попали в рай, а остальная часть семьи «доброй квартиросдатчицы» не там, и это многое объясняет.

Яна прошла по коридору и уже собиралась покинуть корпус, как её окликнула медсестра.

— Женщина, подождите. Вы Бизюковой родственница? — не дожидаясь ответа, продолжила: — Передайте ей вещи, она забыла полотенце и носки.

Яна вернулась к посту.

— Она уже выписалась? — Её лицо побледнело, ноги подогнулись.

— За ней утром внучка приехала. Галя вроде. — Женщина достала из-под стола плоский пакет и подвинула его к посетительнице. — Забирайте.

Яна машинально взяла вещи и побрела по коридору. Пальцы, сжимающие ношу, мелко подрагивали. Она закашлялась, воздух казался густым, как сироп, никак не получалось вдохнуть. Выйдя из здания, женщина села на ступени и часто задышала. Рука нащупала рукоять пистолета под курткой. Привычные очертания оружия подействовали успокаивающе. В кармане запиликал телефон, оповещая о сообщении. Яна достала его и выронила на асфальт, трубка ударилась углом, но экран не потух. Яна наклонилась и схватила телефон. Увидев имя отправителя, она немного успокоилась, но прочитав текст сообщения, почувствовала дурноту. Демьян просил о помощи и призывал срочно приехать в дом Анастасии Павловны.

Яна быстро поднялась и огляделась. В нескольких метрах от неё, прислонившись к стене, стоял мужчина, от него разило парами алкоголя, но одежда на нем выглядела довольно опрятно. Яна подошла к нему и без лишних любезностей попросила номер такси. Мужчина достал телефон и через несколько минут сосредоточенного поиска, продиктовал цифры.

Машину долго ждать не пришлось, потертая иномарка затормозила у шлагбаума, преграждающего путь к корпусам. Сразу же пришло сообщение о прибытии машины. Яна сверила номер и двинулась в сторону такси.

Пока машина петляла по улицам Славянска, женщина напряженно хмурилась, пальцы сжимали рукоятку пистолета, мысли прыгали, словно блохи, не давая сосредоточиться ни на чем-то конкретном. Пульс тарахтел, отдаваясь в ладонях и животе. Яна смотрела в боковое стекло, но не видела города, проносящегося за стеклом. Мрачное предчувствие смешалось со злостью и страхом, наполняя кровь едким коктейлем из адреналина и тестостерона.

Машина остановилась напротив ворот дома, таксист развернулся и вежливо назвал цену поездки. Яна с трудом оторвала взгляд от окон дома и расплатилась с мужчиной. Оранжевая машина Иннокентия светилась ярким пятном рядом с соседским обгоревшим забором. Женщина замерла у калитки и оглядела двор. Дом казался нежилым и мертвым, словно выпотрошенное чучело животного, только окна, словно стеклянные искусственные глаза отражали пустоту внутри. Яна вошла во двор, продолжая сжимать пистолет в кармане куртки, она старалась ступать осторожно, но сухая листва хрустела под ногами, как снежный наст. Поднявшись по ступенькам, Яна остановилась в коридоре и громко позвала:

— Кеша! Демьян!

Комнаты ответили тишиной и сыростью. На кухне что-то упало и покатилось по полу. Яна бегом пересекла коридор и застыла на пороге. На неё уставилось множество кошачьих глаз. Животные как по команде поднялись и стали приближаться к женщине, будто меховая разноцветная волна. В полном молчании, тихо ступая мягкими лапами, они окружили Яну и замерли в настороженных позах, хвосты нервно хлестали по полу, глаза не мигая, гипнотизировали. Повинуясь какому-то неведомому сигналу, кошки одновременно оттолкнулись от пола и набросились на человека. Женщина закричала и закрыла лицо руками. Острые когти царапали одежду, касаясь кожи, кошки кусали и подбирались к голове. Яна скидывала их и пятилась назад. Нащупав на стене ручку, она забежала в комнату и попыталась закрыть дверь. Кошки продолжали наступать, лезли в щель, прыгая друг на друга. Животные словно не чувствовали боли и даже придавленные деревянной створкой, старательно протискивались в помещение. Яна яростно давила их и била ногой, испытывая отвращение к самой себе. Наконец, ей удалось остановить поток животных и захлопнуть дверь. Прижавшись лбом к гладкой деревянной поверхности, она смотрела, как из щели у пола тянутся пушистые лапы, острые когти скребли по линолеуму, оставляя на нем глубокие борозды. Царапины на руках кровоточили и зудели, из укуса на шее сочилась кровь, но сильнее всего пострадала правая щека. Кошки нарочно пытались добраться до лица и у одной это получилось. Рваные царапины пересекали скулу, всего миллиметр, не доходя до глаза. Яна тяжело дышала, упираясь руками в дверь, капли крови срывались с подбородка и, падая на пол, превращались в пятна. Преграда от бешенных животных прогибалась и вибрировала, по дому разносился глухой стук, словно в стену колотили молотом в поролоновом футляре. Ни мяуканья, ни шипения, только поразительная целеустремленность кошек добраться до жертвы и растерзать её.

Показалось, что прошла целая вечность, прежде чем молчаливые кошки перестали царапать пол, и их лапы исчезли из-под двери. Яна вытерла кровь рукавом и попятилась к центру комнаты. Тишина казалась ощутимой и густой, наполненной враждебностью. Женщина смотрела на дверь с ужасом и готовностью. Сердце колотилось в горле, зрачки расширились и почти сравнялись с кромкой радужки. Яна сжала кулаки и решилась выйти из комнаты. Она успела только высунуть в коридор голову, как что-то тяжёлое и холодное обрушилось на её затылок.

Сначала Яна почувствовала боль в голове, к горлу подкатила тошнота. Ресницы слиплись от засохшей крови и мешали открыть глаза. Женщина шевельнулась, тут же ощутив боль в затылке. Руки, связанные за спиной, онемели от тугих пут. На веках отражались колыхающиеся блики огня, яркие полоски чередовались с чёрными пятнами. Рядом раздались тяжёлые шаркающие шаги, знакомый голос напевал ритмичную песню с неразборчивыми затянутыми словами.

Яна, наконец, открыла глаза и сфокусировала взгляд. В комнате не было окон, и темноту разгоняли десятки свечей, расставленных по всему помещению. Пламя колебалось от сквозняка и отражалось на стенах гротескными тенями. Словно елка в иллюминации, в центре комнаты светился стол, заставленый шайбами чёрных свечей. С обратной его стороны стояла Анастасия Павловна. Чёрное длинное платье сливалось с темнотой за её спиной, добавляя внушительности. Из-под широких рукавов выглядывали слои бинтов, испачканные в воске и крови. Её глаза остановились на Яне, рот искривился в улыбке.

— Как ты себя чувствуешь? — участливо поинтересовалась она, продолжая расставлять свечи.

— Вы заботитесь о моем здоровье? — удивлённо спросила пленница.