Позвонок (СИ) - Ланда Ив

— Мать твою, — Джокко раздосадовано выругался и начал медленно подниматься. Выглянув из сугроба, он попытался понять, сбился ли он с отмеченного маршрута. Огоньки вдалеке более не мельтешили, а из звуков слышался лишь далекий свист ветра в вышине.

Пот начал остывать, телу становилось холоднее. Парень судорожно выдохнул пар и поежился. Как теперь ему выбираться из этого крутого оврага?

На всякий случай, Джокко решил пройтись металлоискателем и здесь, ведь, как оказалось, в этой чаще даже огромная ландшафтная ловушка может быть легко спрятана, что уж говорить про невысокого мальчишку-подростка.

Чуть в стороне от края оврага за темнокожим торговцем веществами еще несколько секунд наблюдал истощенный волк, затем животное посеменило вперед, пока не утонуло в непроглядной тьме…

Возле заснеженной насыпи его уже поджидали. Рассмотреть ожидавшего и саму насыпь было сложно даже волчьими глазами. Зверь приближался к кургану, ориентируясь лишь на запах, который за эту пару месяцев въелся в его мозг омерзительным ненавистным клеймом.

Хотелось оскалиться и наброситься на длинный черный силуэт, почти не выделяющийся на общем фоне, но волк понимал: это верная гибель. Это создание, возвышающееся перед ним, — один из страшнейших хищников этого леса.

— И что же это к нам приближается? — зашелестел голос Молака. Волк чувствовал на себе его требовательный взгляд. Охотник плавно указал тощим пальцем в сторону далеких крохотных искорок белого света, мелькающих между деревьями.

Незваные гости были далеко от Кургана Харшепт, очень далеко. Их жалкие огоньки казались ничтожными светлячками. Быть может, они даже не доберутся до этого проклятого места, но Молак рисковать не собирался. Он слишком ценил собственное уединение.

Расстегнув молнию темной потасканной толстовки с капюшоном, долговязый мужчина поднял низ свитера, чтобы обнажить бледный торс с выпирающими ребрами неестественно раздутой грудной клетки. Под кожей вдоль грудины зашевелились с хрустом хрящи. Без крови и раны белесая кожа расступилась, позволив ребрам раскрыться, как пасть мухоловки.

В нос волку врезался смрад давней падали. Животное тихо заскулило, понимая, что сейчас произойдет.

Из разверзнутой пасти Молак изрыгнул тело полуголого молодого мужчины. Покрытый слизью, в одних лишь оборванных мокрых штанах, он рухнул прямо в снег и рефлекторно скрутился в позу эмбриона, заколотившись в ознобе. Парень находился в подобии транса, его глаза так высоко закатывались кверху, что радужек, казалось, попросту не существует.

Волк снова заскулил и нервно заскакал с лапы на лапу. Жрец подошел к зверю, не пряча видоизмененной грудины, и грубо схватил за загривок. Это был уже заученный сигнал.

Пора возвращаться.

Волк обмяк в руках мужчины, лишившись сознания. В этот же миг успокоился пленник Молака. Парень сел на снегу и, опустив голову, начал говорить:

— Четверо, — голос его был осипшим, изуродованным долгими криками. — Они что-то ищут с металлоискателями.

Услышав это, Молак в недовольстве показал зубы. Глаза его скрывал глубоко надвинутый капюшон, но и без того ощущалось исходящее от жреца негодование.

— Откуда столько внимания к этой местности в последнее время?! — возмутился он в пустоту. — Что за идиотский ажиотаж?!

— Я не знаю, что они ищут.

— Увы, Вильям. Я в курсе, что волки не говорят.

— Я бы мог выйти к ним лично и пообщаться, отвадить.

— Исключено, — Молак властно поднял подбородок, глядя на пленника с презрением. — По-твоему, опыт прожитых веков лишил меня рассудка?

— Прошу, — застонал пленник. — Ты же знаешь, что я не последний Секундант. Да, Кортал и Петар мертвы, но остальные плоды, рано или поздно, созреют и все вернется к прежнему порядку. Темная Госпожа не сможет перетянуть чашу весов, не сможет нарушить гармонию. Наш мир был так устроен…

— Заткнись, — зашипел жрец. — Ты — последний взрослый Секундант. Мой трофей. И, в отличии от большинства служителей Деворинфир, я не планирую лишать тебя жизни. Пока ты считаешься старшим из своих, мне куда выгоднее удерживать тебя в своей власти.

Вильям сардонически засмеялся и покачал головой:

— Когда молодые Секунданты осознают себя, будут последствия. Ты же понимаешь…

Молак склонил голову на бок. Его поясница неестественно удлинилась, вынудив корпус пошатываться маятником из стороны в сторону. Пасть из ребер вновь разверзлась и змеиным броском опустилась на прикрывшегося рукой Вильяма. Он был проглочен снова…

Затем жрец привел себя в порядок и, как ни в чем не бывало, принялся привязывать шею все еще лежащего в снегу волка к дереву веревкой. Так случалось и прежде — голодное изнеможденное создание Молак держал как раз для подобных случаев, а если зверь подыхал, то отлавливал нового.

Закончив, жрец обреченно вздохнул и взглянул на древнюю насыпь обжитого им кургана.

Проныры не должны дойти до его обители. Он должен остановить их любым способом. Но юнцов слишком много, чтобы перебить всех — служитель Сущности привык поражать одиночные цели. Не важно, перебьет он их всех или кто-то спасется — сюда в тот час притащится еще больше людей. Поисковики, полиция, родственники, журналисты… На кой ему нужно все это?

Кошачьим шагом Молак задвигался по хрустящим сугробам к черной пучине деревьев, переплетенных кронами.

Землерой и Франк Браун старались исследовать местность зеркально относительно друг друга, не выпуская из внимания огоньки от фонарей. Они продвигались медленно, но одновременно. Поначалу с ними наравне старалась держаться и Ко, но совсем скоро девушка поняла, что ушла слишком далеко вперед. Может быть даже не вперед, а в куда-то сторону. Она довольно плохо ориентировалась в неприветливом лесу.

Руки ее замерзли так, что пальцы казались несгибаемыми отростками. Зря она не надела обычные перчатки, а решила не изменять образу и оставить только фиолетовые беспальцовки.

Прибор в ее руках до сих пор не уловил ни единого металлического предмета, и девушка невольно стала задумываться о том, что делает что-то неправильно.

Ноги в ботинках тоже мерзли. Утепленные колготы прилично напитались снегом, они не были рассчитаны на долгие прогулки по насыпям, доходящим до коленных суставов.

Ко упорно продолжала выполнять поставленную задачу, несмотря на обильность разросшегося кустарника вокруг. Древесные стволы также соседствовали слишком тесно. Вся окружающая местность резко отличалась от высаженных вручную посадок, лесополос и лесопарков, в которых можно было гулять свободно, не опасаясь вернуться домой изодранной от низа до темечка.

— Адай, — тихо буркнула Ко, когда очередная ветка зацепила капюшон ее пуховика. Отцепившись, девушка мысленно обрадовалась своему низкому росту, ведь окажись она повыше, ей в лицо тут же угодила бы растопыренная старая акация. — Апасна…

В попытке успокоить себя и подавить все сильнее нарастающую тревогу (особенно, когда пропали огни фонариков вдалеке), Ко начала тихо, затем чуть громче, напевать мелодию собственного сочинения. Звучала она задорно и ритмично, правда недолго.

Слева из-под снега выпорхнула округлая тень и тут же растаяла во мраке. Послышалось низкое рокотание, словно кто-то очень медленно заводит мотоцикл.

У Ко все заледенело внутри. Дрожащей рукой она нырнула в карман верхней одежды и сжала в руке раскладной нож.

— Кито здесь? — едва не заикнувшись, спросила она в темноту.

Рокот превратился в редкие щелчки. Нечто грузное копошилось неподалеку в заснеженном подлеске.

Ко с трудом сглотнула загустевшие у глотки слюни.

— Это глухарь, — услышала она впереди спокойный сипловатый голос. Девушка сразу же повернулась, обдав светом все перед собой.

Никого.

Неужели ей причудилось?

Поломанное непонятное дерево между двумя пожилыми дубами шевельнулось. От ужаса Ко хватанула ртом воздух, лишившись возможности издавать какие-либо звуки. Теперь было понятно: к ней размеренно приближается очень высокий и худой человек.