История Лизи (др. перевод) - Кинг Стивен

Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 130

Еще одним сувениром, оставшимся от дня их урезанного, без венчания, бракосочетания (но они хранили верность своим обетам, хранили очень хорошо), который она засунула в шкатулку, стала фотография со свадьбы, которую они устроили в «Роке» – самом безвкусном, самом шумном, самом грязном ночном рок-н-ролльном клубе Кливс-Миллса.

Фотография запечатлела ее и Скотта, когда они вышли на первый танец. Она – в белом кружевном платье, Скотт – в простом черном костюме («Мой костюм гробовщика», – так он его называл), который он купил специально для этого случая (и той зимой надевал снова и снова во время рекламного тура «Голодных дьяволов»). На заднем плане она видела Джодоту и Аманду, невероятно молодых и миловидных, с забранными наверх волосами, их руки застыли, не дойдя друг до друга в очередном хлопке. Она смотрела на Скотта, а он улыбался, глядя на нее сверху вниз, его руки лежали на ее талии, и, Господи, какими длинными были у него волосы, почти касались плеч, она об этом забыла.

Лизи прошлась по фотографии кончиками пальцев, проводя ими по людям, какими они были в тот знаменательный момент: «СКОТТ И ЛИЗИ, НАЧАЛО!» – вдруг обнаружила, что может вспомнить даже название рок-группы из Бостона («Свингующие Джонсоны», забавно, однако) и песню, под которую они танцевали перед своими друзьями, «Уже поздно поворачивать назад», которая впервые прозвучала в исполнении «Братьев Корнелиусов и сестры Розы».

– Ох, Скотт, – вырвалось у нее. Еще одна слеза поползла по щеке, и Лизи рассеянно смахнула ее. Потом положила фотографию на залитый солнечным светом кухонный стол и продолжила раскопки. В шкатулке лежала тонкая стопка меню, салфеток с логотипами различных баров, спичечные книжицы из мотелей Среднего Запада, а также программка из университета Индианы в Блумингтоне, приглашающая на чтение «Голодных дьяволов» автором романа Скоттом Линденом. Она помнила, что сохранила программку из-за опечатки, сказав ему, что когда-нибудь программка эта будет стоить целое состояние, а Скотт ответил: «Что-то ты размечталась, любимая». На программке стояла и дата: 19 марта 1980 г. Но где сувениры из «Оленьих рогов»? Она оттуда ничего не взяла? В те дни она всегда что-то брала, такое у нее было хобби, и она могла поклясться…

Лизи подняла программку «Скотт Линден», и под ней лежало темно-пурпурное меню с надписями золотом «ОЛЕНЬИ РОГА» и «РИМ, ГЭМПШИР». И она услышала Скотта так ясно, словно он говорил ей на ухо: «Раз уж мы в Риме, будем делать то, что делают римляне». Сказал в пустом (только они и официантка) обеденном зале, когда заказал для них обоих «Обед от шеф-повара». И потом, в кровати, когда накрыл ее обнаженное тело своим.

– Я предложила заплатить за него, – она протянула меню солнечной пустой кухне, – но тот парень сказал, что я могу его взять. Потому что мы – единственные гости. И потому что шел снег.

Тот странный октябрьский снег. Они провели в «Оленьих рогах» две ночи, хотя планировали остаться только на одну, и во вторую она долго лежала без сна после того, как Скотт заснул. Холодный атмосферный фронт, который принес с собой этот необычный снегопад, уже уходил, и она слышала, как снег тает и вода капает с карнизов. Она лежала в этой незнакомой постели (первой из незнакомых постелей, которые она делила со Скоттом), думала об Эндрю «Спарки» Лэндоне, Поле Лэндоне и Скотте Лэндоне – Скотте уцелевшем. Думала о булах. Хороших булах и кровь-булах.

Думала о пурпуре. И о пурпуре тоже думала.

В какой-то момент облака разорвались, и комнату залил белесый лунный свет. И вот под этим светом она наконец-то уснула. На следующий день, в воскресенье, они уехали, и местность вокруг них возвращалась из зимы в осень, а менее чем месяц спустя они танцевали под песню «Уже поздно поворачивать назад» в исполнении «Свингующих Джонсонов».

Она открыла тисненое золотом меню, чтобы посмотреть, что предлагал шеф-повар в тот далекий вечер, и из меню выпала фотография. Лизи сразу ее вспомнила. Хозяин отеля сделал ее маленьким фотоаппаратом «никон» Скотта. Он нашел две пары снегоступов (все его лыжи еще находились на складе в Норт-Конуэе, сказал он, вместе с четырьмя снегоходами) и настоял на том, чтобы Скотт и Лизи отправились на пешую прогулку по тропе, которая начиналась за отелем. «Наши леса в снегу – это фантастика, – вспомнились Лизи его слова. – И все они сегодня ваши. Вы не увидите ни одного лыжника, ни одного снегохода. Такой шанс выпадает раз в жизни».

Он даже запаковал им ленч и бутылку красного вина за счет заведения. И вот они, в толстых зимних штанах и куртках, с теплыми наушниками, которые нашла им веселая жена хозяина отеля (у Лизи куртка до смешного огромная, закрывает колени), позируют около деревенского отеля, предоставляющего ночлег и завтрак, в снегопад, похожий на спецэффекты Голливуда, в снегоступах, и улыбаются, как пара радостных олухов. Им одолжили и рюкзак, в который Скотт положил ленч и бутылку. Скотт и Лизи, отправляющиеся в поход к конфетному дереву, пусть тогда они этого и не знали. Отправляющиеся в поход по улице Воспоминаний. Только для Скотта Лэндона улица Воспоминаний – аллея Выродков, и не приходится удивляться, что он предпочитает заглядывать туда как можно реже.

«И все-таки, – думала Лизи, водя кончиками пальцев по этой фотографии, точно так же, как по фотографии их свадебного танца, – ты, должно быть, знал, что должен пойти туда хотя бы один раз перед тем, как я выйду за тебя замуж, нравится тебе это или нет. Ты считал себя обязанным кое-что мне рассказать, не так ли? Историю, которая обоснует твое не подлежащее изменениям условие. Должно быть, ты не одну неделю выискивал подходящее место. И когда увидел это дерево, эту иву, так заваленную снегом, что под ветвями образовался грот, ты понял, что нашел его, и не мог и дольше тянуть с рассказом. Как же ты, должно быть, тогда нервничал. Как боялся, что я, выслушав тебя, скажу, что все-таки не выйду за тебя замуж».

Лизи думает, что тогда он сильно нервничал, все так. Она могла вспомнить его молчание в автомобиле. Разве она еще не решила, что он думает о чем-то своем? Да, потому что обычно Скотт был таким говорливым.

– Но к тому времени ты должен был достаточно хорошо меня знать… – начала она и замолчала. Разговор с самим собой хорош тем, что нет нужды заканчивать фразу. К октябрю 1979 года он, должно быть, знал ее достаточно хорошо, чтобы верить: она останется. Черт, да когда она не указала ему на дверь, после того как он так искромсал руку, разбив стекло в теплице, он уже должен был поверить, что она готова к долгому путешествию. Но он нервничал из-за того, что придется выставить напоказ все эти давние воспоминания, коснуться этих древних жизненных струн? Лизи догадалась, что нервничал – мягко сказано. Догадалась, что он был испуган до долбаной смерти.

Тем не менее Скотт взял ее затянутую в перчатку руку в свою и указал на иву: «Давай поедим там, Лизи… давай пойдем под это…

– Давай поедим под этой ивой, – говорит он, и Лизи более чем согласна с его предложением. Во-первых, она страшно проголодалась. Во-вторых, ноги, особенно икры, болят от непривычной нагрузки, связанной с особенностью передвижения в снегоступах: поднял ногу, повертел, тряхнул… А главное, она хочет отдохнуть от необходимости смотреть на этот бесконечно падающий снег. Прогулка, как и обещал хозяин отеля, получилась великолепной, это спокойствие, думает Лизи, она запомнит на всю жизнь, единственные звуки – их дыхание, скрип снега под снегоступами да бесконечная дробь, которую где-то вдалеке выбивает дятел. И все же этот устойчивый поток (иначе, наверное, и не скажешь) гигантских снежинок уже начал ее доставать. Снег такой густой, падает так быстро, что мешает сосредоточиться на чем-либо, она теряет ориентацию, у нее кружится голова. Ива стоит на краю поляны, ее ветви со все еще зелеными листьями тянет к земле толстый слой белой глазури.

«Они называются вайя?» – гадает Лизи, думает, что спросит за ленчем у Скотта. Скотт-то наверняка знает. Но спросить так и не удается. Потому что появляются другие вопросы.

Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 130