Мёртвая зона (другой перевод) - Кинг Стивен

Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99

В период маниакального или «пикового» состояния преступник испытывал крайнее сексуальное возбуждение и прилив сил, становился дерзким и уверенным в своей безнаказанности. «Он наверняка убежден, что полиция не поймает его, и пока его расчеты полностью оправдываются», — утверждал анонимный психиатр.

Джонни отложил газету и взглянул на часы: отец вернется с минуты на минуту, если его не задержит снегопад. Потом он поднялся и сунул газету в печку.

Какое мне дело?! Черт бы побрал этого Вейзака!

Не прячься в пещере, Джонни.

А он и не прятался ни в какой пещере. Дело вовсе не в этом! Просто так случилось, что у него из жизни выпал целый кусок, а это ожесточит кого угодно.

Чудесный предлог пожалеть себя?

— Да пошел ты! — ругнулся он на себя и подошел к окну. Из-за белой пелены разбушевавшейся стихии ничего не было видно. Джонни снова с тревогой подумал о том, что отцу надо быть поосторожнее. Скорее бы он пришел и положил конец его бесполезному самокопанию. Подойдя к телефону, Джонни нерешительно посмотрел на трубку.

Так или иначе, но он действительно потерял несколько лет жизни, причем в самом расцвете сил. Он много потрудился, чтобы наверстать упущенное. Разве он не заслужил права подумать о себе? Права пожить самой обыкновенной нормальной жизнью?

Но ее не существует в принципе, приятель!

Может, нормальной жизни и не существует, но зато ненормальная существует точно! Взять хотя бы тот случай в ресторане «Ферма Коула». Он трогал одежду посетителей и узнавал их страхи, тайны и надежды. Разве это нормально? Это — не дар, а настоящее проклятие!

Даже встреча с шерифом не дает гарантии, что ему удастся чем-то помочь. А если удастся? Если он возьмет и преподнесет ему убийцу «на блюдечке»? Тогда повторится история с больничной пресс-конференцией, только на этот раз масштабы и последствия этого «цирка» окажутся для него совсем иными.

В голове сквозь приступы боли едва слышно пробивалась нескончаемая детская песенка, которую он пел в воскресной школе: «Огонек мой маленький… ты гори, гори… огонек мой маленький… ты свети, свети… ты гори, гори… ярко мне свети…».

Джонни взял трубку и набрал рабочий номер Вейзака. Сейчас уже шестой час, и он не рассчитывал застать доктора на месте: тот наверняка ушел с работы, а домашних телефонов такие известные неврологи в справочниках не регистрировали. После шестого или седьмого длинного гудка Джонни уже хотел положить трубку, но тут к телефону подошел сам Вейзак:

— Алло? Слушаю!

— Сэм?

— Джон Смит? — Вейзак явно обрадовался, но вместе с тем смутился.

— Да, я.

— Как вам снегопад? У вас идет снег? — поинтересовался Вейзак нарочито бодрым тоном.

— Идет.

— У нас начался примерно час назад. Говорят… Джон? Это из-за шерифа вы говорите так натянуто?

— Он звонил мне, — подтвердил Джонни, — и я пытаюсь понять, что, собственно, произошло. Зачем вы дали ему мой телефон? Почему не позвонили мне и не сказали, что… Почему не спросили, можно ли его дать?

Вейзак тяжело вздохнул.

— Джонни, я мог бы солгать, но лучше скажу правду. Я не стал вас спрашивать, потому что боялся услышать отказ. И не предупредил заранее, потому что шериф посмеялся над моими словами. А если мое предложение вызывает смех, я предполагаю, что им не воспользуются.

Джонни потер рукой пульсирующий висок и закрыл глаза.

— Но почему, Сэм? Вы же знаете, как я к этому отношусь. Вы же сами советовали мне не высовываться и просто дождаться, когда страсти улягутся и обо мне забудут. Это же ваши слова!

— Все дело в той газетной статье, — пояснил Сэм. — Я подумал, что вы живете неподалеку, и уже убиты пять женщин. Пять!

Ему было явно не по себе, и он с трудом подбирал слова. От этого Джонни почувствовал себя еще хуже и пожалел, что позвонил.

— Две из них — школьницы. Молодая мать. И учительница начальных классов, которая обожала Браунинга. Сюжет настолько банальный и избитый, что не заинтересует ни телевизионщиков, ни киношников. Хотя все это правда. Особенно меня потрясло, как убийца обошелся с учительницей. Засунул ее тело в трубу, будто мешок с мусором…

— Ваше чувство вины не имеет ко мне ни малейшего отношения, и вам не следовало впутывать меня!

— Наверное, нет.

— Никаких «наверное»!

— Джонни, с вами все в порядке? У вас такой голос…

— Со мной все в порядке! — закричал Джонни.

— Судя по голосу, нет.

— У меня разламывается от боли голова, вас это удивляет? Я хочу только, чтобы меня оставили в покое. Когда я рассказал вам о матери, вы не стали ей звонить. И сказали, что…

— Есть такие вещи, которые лучше потерять, чем найти. Но бывают исключения, Джонни. Этот человек, кем бы он ни был, страдает сильнейшим душевным расстройством. Он может покончить с собой. Не сомневаюсь, полиция так и решила, когда убийства прекратились на два года. Но у людей с маниакально-депрессивным психозом бывают длительные периоды затишья, которые мы называем «стадией нормальности», а потом эта стадия вновь сменяется нестабильностью. Да, он мог покончить с собой после убийства учительницы в прошлом месяце. А если нет, что тогда? Он может снова убить женщину. Или двух женщин. Или четырех…

— Перестаньте!

— А зачем вам звонил шериф Баннерман? Почему он передумал?

— Не знаю. Наверное, на него насели избиратели.

— Я жалею, что позвонил ему, Джонни, и мне жаль, что это так расстроило вас. Но еще больше меня огорчает, что я не позвонил вам сам и не рассказал обо всем. Я поступил неправильно. Видит Бог, вы заслужили спокойную жизнь.

Когда доктор как бы озвучил его, Джонни почувствовал себя несчастным и еще более виноватым.

— Хорошо, — сказал он. — Все в порядке, Сэм.

— Я больше никому и ничего не скажу. Хотя вам от этого не легче, ведь сделанного уже не воротишь, но это все, что в моих силах. Я поступил опрометчиво. Я — врач, и мне стыдно за себя.

— Хорошо, — повторил Джонни. Он чувствовал неловкость, а смущение Сэма только усиливало ее.

— Когда увидимся?

— В следующем месяце я переезжаю в Кливс, где начну преподавать. Я обязательно заеду.

— Отлично! Пожалуйста, извините меня, Джон.

Да хватит уже извиняться, в конце концов!

Они попрощались, и Джонни повесил трубку, жалея, что позвонил ему. Возможно, он не хотел, чтобы Сэм так легко признал свою ошибку. Возможно, он рассчитывал, что Сэм скажет: Да, я звонил ему. Хотел, чтобы вы наконец очнулись и сделали хоть что-нибудь!

Джонни снова подошел к окну и бросил взгляд в разбушевавшуюся мглу.

Засунул ее тело в трубу, как мешок с мусором…

Господи, как же сильно болела голова!

5

Эрб приехал домой через полчаса и, бросив взгляд на бледное лицо Джонни, спросил:

— Болит голова?

— Да.

— Сильно?

— Не очень.

— Надо бы посмотреть новости, — предложил Эрб. — Я рад, что успел вернуться до них. В Касл-Роке сегодня была съемочная бригада из Эн-би-си. Во главе с репортершей, которая тебе так нравится. Я — про Кэсси Маккин.

Увидев, как Джонни посмотрел на него, Эрб оторопел: его взгляд выражал почти нечеловеческую боль.

— Касл-Рок? Новое убийство?

— Да. В городском парке утром нашли задушенную маленькую девочку. Даже представить себе невозможно! Пошла в библиотеку подготовиться к урокам и возвращалась через парк, но до дома так и не добралась… Джонни, да на тебе лица нет!

— Сколько ей было?

— Всего девять. Того, кто надругался над ней, я подвесил бы за причинное место!

— Девять, — повторил Джонни и тяжело опустился на стул. — Боже милостивый!

— Джонни, с тобой точно все нормально? У тебя в лице ни кровинки!

— Все нормально. Включи телевизор.

Вскоре на экране появился Джон Чанселлор с вечерним обзором новостей. Вначале шли политические новости: усилия сенатора-демократа Фреда Харриса стать кандидатом на пост президента пока не приносят плодов. Потом последние решения правительства: по словам президента Форда, города Америки должны научиться жить по средствам. Из международных событий внимание привлекала национальная забастовка во Франции. На бирже зафиксирован рост индекса Доу — Джонса. Потом Чанселлор поведал «трогательную» историю о мальчике с церебральным параличом, который ухаживал за коровой в рамках национальной программы по развитию молодежи.

Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99