Девочка в подвале и другие истории (ЛП) - Гартон Рэй "Артур Даркнелл, Джозеф Локи"

- Ты позволишь мне прочитать твои рассказы? - спросила Лисса. - Я бы очень хотела этого.

- Может быть.

- Ты когда-нибудь давал кому-нибудь их читать?

Он покачал головой.

- Но сосед, мистер Грейнджер - писатель, и он сказал, что хотел бы прочитать, если я что-то напишу, так что я, возможно, напечатаю их на компьютере и отдам ему.

- Но откуда Мэдди узнала, что ты хочешь стать писателем?

- Вот о чем я и говорю. Она не могла этого знать. Это невозможно.

Глаза Лиссы расширились, а брови сдвинулись.

- Тогда... то, что она мне сказала, может быть правдой.

- Что?

- Она сказала, что печаль будет преследовать меня всю жизнь. - Лисса выглядела так, будто сейчас заплачет. - Если она знала о твоих произведениях - о чем она не могла знать - то, возможно, она была права и в этом.

- Эй. - Райан обнял ее и прижал к себе. Он не хотел, чтобы она плакала. Он не мог терпеть, когда кто-то плакал - это всегда заставляло его самого плакать, а он не хотел этого делать перед Лиссой. - Кто знает, о чем она говорила. Она просто маленькая умственно отсталая девочка. Правда?

- Но ты только что сказал...

- Я только что сказал, что она просто маленькая девочка с отсталостью в развитии. Верно?

Лисса всхлипнула и кивнула, прижавшись к его плечу.

- Хочешь встретиться позже вечером? - прошептала она.

Райан на секунду задумался. Затем вспомнил ту толстенькую девочку, сидящую в своей комнате и слушающую классическую музыку. Он задался вопросом, какова ее история.

- Сегодня нет, - ответил он.

- Почему?

- Я хочу сегодня пописать.

- Ты позволишь мне это прочитать?

Он улыбнулся.

- Может быть.

Но писать было не единственное, что он замышлял.

Из дневника Райана Кеттеринга

Я мало сплю. Никогда не спал много. Мне хватает трех-четырех часов за ночь. Мне нравится читать и писать ночью, когда все остальные отдыхают. Помимо писательства, я много читаю. Именно благодаря чтению я научился писать.

Даже если бы мне сегодня ночью был нужен сон, я не думаю, что смог бы заснуть. Я не могу перестать думать о Мэдди.

Вместо того, чтобы встретиться с Лиссой сегодня вечером, я пошел в комнату Мэдди. У меня есть мощный маленький фонарик, который я использую для освещения, когда передвигаюсь по дому ночью, чтобы ни о что не удариться и не шуметь. Я должен быть осторожным, когда встаю и хожу по дому посреди ночи. Это старый скрипучий дом, и Мари знает каждый скрип в нем. Как только я спускаюсь по лестнице, не разбудив никого, я в безопасности.

Я не мог забыть то, что сказала мне Мэдди, и дело было не только в том, что она знала о моем желании стать писателем. Я спросил Мэдди, как долго она здесь, и она ответила своим глубоким голосом: "Я здесь уже очень, очень давно". Но когда я поинтересовался во второй раз, я был более конкретен: "Как долго ты живешь в этом доме?" Тогда она ответила: "О, в этом доме. Ты мыслишь слишком узко, мальчик. С таким мышлением ты никогда не станешь писателем".

Что она имела в виду, сказав: "О, в этом доме?" Что еще она думала, когда я спросил ее, как долго она здесь? Что она имела в виду, сказав, что я мыслю узко?

Что с ней, черт возьми, не так?

Я должен был поговорить с ней еще, даже если для этого пришлось бы разбудить ее.

В подвальном коридоре было темно, но из-под двери Мэдди пробивался свет. Она не спала или просто оставила свет включенным на ночь? Я подошел к двери и подумывал постучать, но решил не делать этого. Просто открыл дверь и вошел.

Лампа на ее тумбочке была включена, а Мэдди сидела на краю кровати и смотрела на меня. Я замер на месте на несколько секунд, не в силах пошевелиться. Она выглядела так, будто сидела там и ждала меня. На ней была бледно-зеленая ночная рубашка, а волосы свисали в беспорядке. Некоторые пряди опускались ей на лицо. Ноги у нее были босые.

Я окинул взором игрушки. Я не мог понять, где она взяла столько дорогих игрушек. Некоторые из них находились еще в коробках и даже не были открыты. Хэнк и Мари всегда говорят о том, как у них туго с деньгами. Если они тратят их на аксессуары для Барби для Мэдди, я не удивлен.

- Привет, Мэдди, - прошептал я, закрывая дверь. Мне не требовалось шептать, ведь наверху никто не мог услышать меня в подвале, но я все равно понизил голос. - Помнишь меня?

- Райан, - сказала она, и ее голос звучал как голос сопливой, медлительной девочки.

- Верно, - подтвердил я. У стены стоял стул, тот самый, на котором она сидела, когда я был там ранее. Я взял его, переставил к кровати и сел напротив нее. – Чем занималась сегодня, Мэдди?

Вместо того, чтобы ответить, Мэдди склонила голову. Она выглядела так, будто молилась. Девочка простояла в подобной позе около пятнадцати секунд и ничего не произнесла.

- Мэдди? - переспросил я.

Она подняла голову. Ее маленькие свиные глазки теперь казались еще более узкими.

- Ты вернулся, - сказала Мэдди тем глубоким голосом, который, казалось, принадлежал курильщику. - Любопытство погубило кошку, ты же знаешь.

Этот голос заставил меня содрогнуться. Он звучал не так, как должен был - слишком умно, слишком по-взрослому, чтобы исходить от маленькой умственно отсталой девочки, такой как Мэдди.

- Зато утоленное любопытство ее воскресило, - парировал я, но, по-моему, мой голос прозвучал не слишком уверенно.

- Что бы утолило твое любопытство, Райан?

Она продолжала улыбаться, слегка наклонив голову вперед, с прядями волос на лице и ямочками на щеках.

Я задал первый вопрос, который пришел мне в голову, хотя понимал, что он, по-видимому, не имеет смысла. Но мне казалось, что это правильно, потому что я больше не чувствовал, что разговариваю с Мэдди. Я разговаривал уже не с той толстенькой девочкой.

- Кто ты? - спросил я.

- Думаешь о большем, я вижу.

- Что это значит? - поинтересовался я.

Она пожала плечами.

- Это значит, что ты думаешь о большем, вот и все. Открываешь свой разум для... возможностей.

- Кто ты?

- Я просто старая добрая Мэдди, Райан. А кто, по-твоему, я такая?

- Почему твой голос звучит так? - Я все еще шептал.

Мэдди хихикнула. Это прозвучало, как будто два кирпича стукнулись друг о друга.

- Почему ты пришел сюда сегодня вечером, Райан? - спросил глубокий голос.

- Откуда ты узнала, что я пишу?

- Я знаю многое. - Затем она произнесла что-то на другом языке. Похоже на французский, но я не был уверен.

- Что? - переспросил я.

- Parlez-vous francais, Райан? Полагаю, нет. - Она перестала улыбаться.

- Я не говорю по-французски. Что ты только что сказала?

- Какая разница? Я же просто маленькая умственно отсталая девочка, верно? Верно, Райан? Я просто маленькая умственно отсталая девочка.

У меня складывалось ощущение, что надо мной смеются, играют, и это раздражало. Но в то же время это было страшно, потому что я знал, что девочка, сидящая передо мной, не способна играть с кем-то, она недостаточно умна для этого. Кроме того, откуда она могла знать, что я сказал Лиссе о ней, что она "просто маленькая умственно отсталая девочка"? И каким образом девятилетняя девочка с умственными отклонениями говорит по-французски?

- Чем ты занимаешься весь день? - прошептал я.

- О, я занимаюсь разными вещами. Ты же не думаешь, что я все время сижу здесь? У меня очень активная жизнь. Но то, чем я люблю заниматься, тебе не будет интересно. Ты будешь... в ужасе, я уверена.

- Попробуй.

- Ну, давай посмотрим. Недавно я помогла одному мужчине забить младенца до смерти. Просто маленького младенца. Но он не переставал плакать, и это действовало мужчине на нервы. Достаточно было небольшой подсказки с моей стороны, и он сделал это.

- Сделал... что?

Она снова улыбнулась, на этот раз еще шире.

- Убил ребенка, конечно. Он бил его кулаками. Выпил несколько стаканов, что только расслабило его. Он продолжал бить его, пока тот не перестал плакать. Мужчина разбил ему маленький череп. Когда он осознал, что наделал, то не очень хорошо это перенес. Его жена вызвала полицию, но прежде, чем та успела приехать, мужчина засунул заряженный револьвер в рот и выстрелил, прямо на глазах у своей жены и двух маленьких детей. Это был сильный семейный момент, который, я уверена, они все будут помнить еще много-много лет.