Ангел боли - Стэблфорд Брайан Майкл

— Если это делает Паук, — сказал Таллентайр со спокойствием, которому Стерлинг мог только позавидовать, — то он не первый раз делает что-то подобное. Тогда он построил маленький Ад и отправил нас в него, теперь он предлагает нам тропическое побережье. Почему-то он не желает встречаться с нами на нашей территории. Думаете, мы найдем тут Дэвида?

Стерлинг поймал себя на недостойной мысли: ему хотелось, чтобы что-нибудь грубо поколебало самоуверенность Таллентайра — так же, как сейчас пострадала его самоуверенность.

— Это что-то вроде сна? — спросил он мрачно. — Или мой дом в действительности перетащили в другой мир?

— Это действительность, которой я когда-то тщательно старался не верить, — сказал Таллентайр со слабым отзвуком дрожи в голосе. — Мир не так прочен, как полагают люди науки. Он может становиться таким же бесформенным, как сон, и когда так происходит, бесполезно спрашивать, что реально, а что — всего лишь видимость. Да, конечно, это сон, но когда мы в нем, все, что мы видим — реально, также как и в материальном мире. Я всегда знал, что то, что случилось однажды, может — и, возможно, должно — случиться снова.

Мне кажется, нас свели вместе — вас, Стерлинг, Глиняного Человека, де Лэнси и меня. Возможно, мы подвергнемся испытанию, как когда-то мы с Дэвидом. И на этот раз мы, должно быть, услышим соображения Паука об истине, которую я когда-то заставил его принять.

— Благодарю вас за вашу догадку, — сказал Стерлинг, надеясь, что его голос не слишком резок. — Возможно, вы посоветуете нам, что делать дальше?

Пока он говорил, один из волков, следивших за ним с пляжа, начал изменять свою форму. С невероятной скоростью он превратился в скорчившегося человека, который затем встал, совершенно обнаженный. Серебристый свет окутывал море позади фигуры, так что виден был только силуэт, но можно было безошибочно определить, что это женщина.

— Это Мандорла? — спросил Таллентайр.

— Не знаю, — ответил Глинн.

Стерлинг думал, что она подойдет, чтобы заговорить с ними через окно и передать какое-нибудь важное сообщение, но она не подошла. Вместо этого она подняла руку и сделала какой-то знак. Она не звала стоявших у окна, немедленно понял Стерлинг; она сигналила кому-то другому, кто, возможно, скрывался между деревьями, которые отделяли стену дома от пляжа.

Три существа выбежали на песок из своего убежища. Они подбежали к оборотням без страха, добровольно. Все они были людьми, и никто из них не был ростом со взрослого человека.

«Дети!» — произнес Стерлинг в уме, словно слово это было столь же зловеще, как и абсурдно.

Сначала он подумал, хотя у него не было оснований для такого заключения, что это были детеныши оборотней. Затем произошло то, о чем он недавно мечтал: сэр Эдвард Таллентайр закричал от боли, его самообладание пропало в одну секунду. Крик был очень странным, словно он шел не из человеческого горла: это был крик раненого зверя.

Стерлинг вспомнил, что у Дэвида Лидиарда было трое детей, внуков сэра Таллентайра.

Оборотень в человеческом обличье распахнула руки, чтобы приветствовать детей, и обняла их как мать. И затем, с такой же удивительно скоростью, как и раньше, человеческий силуэт распался и снова превратился в волка.

Трое детей, сохранявших свою человеческую форму достаточно долго для того, чтобы сэр Таллентайр мог их узнать, также изменились. Они превратились в волчат.

Когда вся стая собралась и убежала с пляжа, оставив отчетливые следы на мокром песке, дети также ушли со всеми.

— О, Боже! — прошептал сэр Эдвард Таллентайр, известный как один из наиболее упорных атеистов в Лондоне. — Тедди! Саймон! Нелл!.. Моя бедная Корделия!

4

Таллентайр грубо оттолкнул Кэптхорна и подбежал к двери комнаты. Он дернул за дверную ручку и потянул дверь на себя. За дверью должен был быть свет — в коридоре была включена электрическая лампочка — но теперь там стояла тьма.

Таллентайр шатнулся назад, словно его сбил неожиданный порыв ветра. Это был не столько ветер, сколько волна влажного жара, ворвавшаяся в комнату. Она принесла с собой странную смесь сладких и зловонных запахов — сильнейший аромат буйного тропического леса. Хотя Стерлинг стоял дальше всех от двери, даже его ошеломило сочетание запахов и сильной сырости, которые словно взяли комнату приступом, вползая в каждый угол и каждую щель.

Он понял, что дом никуда не сдвинулся. Только комната, в которой они находились, была перенесена в это чуждое место, только внешний облик стен и окна, ковра и мебели.

И эта видимость начала растворяться. Штора, которую Стерлинг продолжал крепко держать, стала теплой и покрылась листьями. Бумажные обои, на которых, как ни смешно, изображались экзотические цветы, покрывались разрастающимися прогалинами зелени.

Все они повернулись, чтобы посмотреть на Таллентайра, подбежавшего к двери, и теперь Адам Глинн подошел, чтобы взять баронета под руку, в то время как Люк Кэптхорн шагнул назад, сжимая ружье, пытаясь спрятаться за спинкой софы, на которой все ещё лежал де Лэнси. Но софа теряла свою плотность, и Люк упал на колени, одновременно с ним грохнулся на пол де Лэнси. Яркий электрический свет, освещавший до сих пор комнату, мигнул и потух, словно рассыпавшись на стайку мерцающих светлячков. Стерлинг потерял из виду всех своих товарищей, и когда он попытался дотянуться до них, лес сомкнулся вокруг него, и его рука хватала только ветви и лианы.

Окна, около которого стоял Стерлинг, больше не было; только тяжелая луна все светила сквозь просвет в деревьях, и был виден пляж впереди, его рассекали волчьи следы. Он вышел на открытый песок, где была различима лунная дорожка на воде и небо, полное звезд. Его глаза, неожиданно лишившиеся источника электрического света, постепенно привыкали к более тусклому свету, но он был уверен, что вскоре сможет ясно увидеть, где его товарищи.

— Люк! — крикнул он. — Выходи на песок.

Но Люк не появился, и когда глаза Стерлинга приспособились к сумеркам, он увидел, что место, откуда он вышел, стало теперь темной, тенистой стеной свисающих с деревьев лиан ползучих растений. Все его товарищи, как он понял, оказались за этой растительной стеной, и никто не вышел на его крики. Легко было вообразить, что они тоже превратились, как убежавшие дети, в волков или других чудовищ.

Стерлинг посмотрел вниз на сверкающий песок и увидел следы, оставленные детьми. Человеческие следы вели к истоптанному пятачку, где их ждали волки; оттуда уходили уже одни следы животных, ведущие в темноту.

— Я здесь! — крикнул он. — Идите сюда, если можете! Есть тут кто-нибудь?!

Через некоторое время из сумерек вынырнула длинная тень и пошла в его сторону, за ней последовала вторая. Как только стало можно разглядеть фигуру человека сквозь завесу ветвей, лунный свет упал на его лицо, и Стерлинг увидел, что это Таллентайр. Рядом с ним был Адам Глинн. Стерлинг был страшно рад их видеть и знать, что он не остался совершенно один. Он сглотнул и вытер пот со лба рукавом. Он также рассчитывал увидеть Люка, но больше никто не подходил, и он понимал, насколько бесполезно будет искать слугу в темноте.

— Где мы? — прошептал он. — Как мы сюда попали?

— Нас привели сюда, — сказал Глиняный Человек. — Что-то вытащило нас и швырнуло сюда, словно горсть букашек. Мы вне мира.

Стерлинг увидел, что Глиняный Человек удивлен и напуган, несмотря на все то, что он знал о Демиургах и их способностях, но он пытался восстановить свое самообладание. От себя Стерлинг не ожидал ничего иного, но шок был практически непреодолим. Паническая дрожь пыталась охватить его тело, и ему пришлось сосредоточить свой смущенный разум, чтобы перейти к следующему вопросу.

— Почему? — спросил он, зная, что слово должно было прозвучать криком боли.

— В этом, — сказал Таллентайр, который сдерживался только усилием воли, — мы должны разобраться сами.

Баронет смотрел на следы на песке, и Стерлинг подумал, что, очевидно, им нужно идти по следам, уводившим куда-то вдаль. Таллентайр также поднял руку, чтобы вытереть пот со лба, а затем снял пальто, которое все это время не снимал, и бросил на землю. Он также снял пиджак и галстук. Стерлинг после минутного колебания последовал его примеру. Он решил, что температура была за восемьдесят по Фаренгейту.