Часть седьмая
Манхэттен
Воскресенье, 5 августа 198...
«Теннис!»
Джек со стоном вскочил с постели. Черт, чуть не забыл. А он-то лежал и мечтал о позднем завтраке в «Перкинс-Пэнкейкс» на Седьмой авеню, когда неожиданно вспомнил о теннисном матче с отцом, который обещал сыграть сегодня.
А у него не было ракетки. Он одолжил ее кому-то в апреле, но не мог вспомнить кому. Остается только одно — позвонить Эйбу и сказать, чтоб выручал.
Эйб пообещал встретиться с ним в магазине. Джек принял душ, побрился, надел теннисные шорты, темно-голубой джемпер, носки, теннисные туфли и быстро вышел. Он шел вниз по улице. Утреннее небо очистилось от мокрого тумана, который держался всю неделю. Похоже, хороший будет денек.
Когда он подошел к спортивному магазину «Ишер», увидел приближающегося с другой стороны Эйба, который, когда они встретились перед стальной защитной решеткой, оглядел друга с головы до ног.
— Только не говори, что тебе понадобилась упаковка теннисных мячей.
Джек покачал головой:
— Ну, нет. Разве бы я посмел поднять тебя из-за теннисных мячей с утра пораньше в воскресенье?
— Рад слышать. — Эйб открыл и раздвинул решетку. Видел экономический раздел утренней «Таймс»? Они еще смеют утверждать об экономическом подъеме.
Не верь. Все мы плывем на «Титанике» навстречу приближающемуся айсбергу.
— Эйб, сегодня слишком приятный денек для экономического краха.
— Ладно, ладно, — пробормотал Эйб, отпирая и открывая дверь. — Давай продолжай закрывать на все глаза. Но день грядет, и погода здесь ни при чем.
Отключив сигнализацию, Эйб направился в глубь магазина. Джек не последовал за другом. Он подошел к отделу теннисных ракеток и примерился к улучшенной модели «Принц». После некоторого колебания он все же отложил ее. И хотя сегодня он нуждался в любой помощи, на которую только мог рассчитывать, но чести еще не потерял. Он будет играть обычной ракеткой, поэтому взял «Вилсон Триумф». Рукоятка удобно входила в руку, и сетка ракетки уже была хорошо натянута.
Джек уже собирался крикнуть, что возьмет эту ракетку, но не сказал ничего, увидев в конце прохода Эйба, уставившегося на него.
— И из-за этого ты оторвал меня от завтрака? Из-за теннисной ракетки?
— И из-за мячей тоже. Мне нужны и шарики.
— Чего-чего, а их у тебя хватает. И даже с избытком, чтобы так поступать со мной! Ты же говорил о чем-то срочном.
Джек ожидал подобной реакции. Только воскресным утром Эйб позволял себе вкушать запретную пищу: копченую рыбу и еврейский хлеб. Первое было под запретом из-за повышенного кровяного давления Эйба, второе -из-за лишнего веса.
— Но это правда срочно. Я уже пару часов как должен играть с отцом.
Брови Эйба удивленно поднялись, и его лоб покрылся морщинами прямо до того места, где когда-то начиналась шевелюра.
— С отцом? Вначале — Джия, теперь — отец. Что, объявили неделю всенародного мазохизма?
— Я люблю отца.
— Тогда почему же ты всегда возвращаешься в траурном настроении из этих увеселительных прогулок в Джерси?
Потому, что он хороший парень, который как заноза в заднице.
Они оба прекрасно понимали, что дело далеко не только в этом, но по молчаливому соглашению никогда не обсуждали эту тему.
Джек заплатил за ракетку и пару упаковок с мячами «Пени».
— Я привезу тебе помидоры, — сказал он, когда Эйб закрыл решетку на витрине.
Эйб просиял.
— Вот это здорово! Как раз сезон. Привези.
Следующую остановку Джек сделал «У Хулио», где взял машину, которую Хулио хранил для него: «корвет» 63-го года с черным открывающимся верхом и улучшенным вариантом двигателя. Отличная машина на каждый день. Вообще-то она была не в стиле Хулио, но ведь он за нее и не платил. Джек увидел ее в витрине магазина подержанных машин и дал Хулио денег, чтобы тот купил и зарегистрировал машину на свое имя. Так что официально эта машина принадлежала Хулио, но Джек платил страховку и арендную плату за гараж, поэтому имел преимущественное право использовать автомобиль в тех редких случаях, когда нуждался в этом.
Сегодня был как раз такой случай. Хулио заправил машину и ожидал Джека. А кроме того, со времени, когда Джек брал машину в последний раз, она очень преобразилась. Хулио украсил автомобиль по своему вкусу. На левом заднем окне он повесил движущуюся пуку, изображающую «привет», с другого окна свешивались какие-то неопределенные квадратики, а на заднем окне Хулио прикрепил маленькую собачку, качающую головой, глаза которой светились в унисон с задними фарами.
— И ты считаешь, что я поеду со всем этим? — спросил Джек, одарив Хулио, как ему казалось, уничтожающим взглядом.
Хулио равнодушно пожал плечами:
— Что я могу сказать, Джек? Это у меня в крови.
У Джека не было времени снимать культурное убранство, и он взял машину такой, какой она была. Вооружившись лучшими водительскими правами штата Нью-Йорк, которые только можно купить за деньги, на имя Джека Говарда, он засунул «семмерлинг» и кобуру в секретное отделение под передним сиденьем и медленно поехал через город.
Воскресное утро — уникальное время для Манхэттена. Улицы пусты: ни автобусов, ни такси, ни груженых грузовиков, ни команд «Кон Эд», шныряющих по улицам. Можно встретить лишь нескольких редких пешеходов то там, то тут. Тишина. К полудню все изменится, но в данный момент город напоминал призрак Джек проехал до западного конца Пятьдесят восьмой улицы и притормозил перед домом номер 8 по Саттон-сквер.
Джия услышала звонок в дверь. У Юнис сегодня выходной, а Нелли все еще спит, придется самой открывать дверь. Она потуже запахнула халат и медленно направилась через кухню к главной двери. Голова трещала, язык разбух, и в животе происходило какое-то кручение. Шампанское... Почему то, что так приятно вечером, оборачивается таким ужасом утром?
Она посмотрела в глазок, за дверью стоял Джек в белых шортах и темно-голубой рубашке.
— Теннисистов принимаете? — спросил он с наигранной улыбкой, когда Джия открыла дверь.
Он хорошо выглядел. Джии всегда нравились худые и крепкие мужчины. Ей нравились связки мускулов его рук и вьющиеся волосы на ногах. Ну почему он выглядел таким здоровым, когда она распадалась на части.
