Призраки дождя. Большая книга ужасов (сборник) - Усачева Елена Александровна

Я ненавижу воспоминания, стараюсь ничего не помнить. Иначе мне придется постоянно видеть перед собой лицо отца, держащего меня под водой, пока я не захлебнулась.

Я смотрю на браслет с разноцветными головами быков. Они мне что-то пытаются рассказать. Что? Но я ничего не помню.

Алену выворачивало наизнанку. В желудке ничего не осталось, а ее все тошнило, скручивая желудок узлами спазмов. Эдик на корточках сидел поблизости с бутылкой воды наготове и ждал, когда Алена перестанет дергаться. С каждым судорожным всхлипом Алене казалось, что она обратно проваливается в болото. Что опять пропадет воздух. Что вернется вода.

– Ну, ну, все прошло.

Эдик медленно лил воду ей на лицо. Алена фыркала, отворачиваясь, и все хватала Эдика за руку. Чтобы не утонуть. За его спиной двигались, говорили люди. Слышался смех. Кто-то все время заглядывал через его плечо.

– Спокойно, спокойно, – шептал Эдик. – Все закончилось.

Алена подставила губы под воду. В ее голове что-то вяло вспомнилось, какая-то картинка. Кто-то пил точно так же, подставив под выплеснутый чай рот. Нет, не вспомнилось. Обрывок сна быстро таял.

– Марина не здесь, – хрипло произнесла Алена, снова находя локоть Эдика. – Она заблудилась. Вышла с другой стороны. Она жива.

– Я знаю, – тихо отозвался Эдик. – Она уже уехала с острова.

Глаза отводит.

– Почему уехала?

Эдик отворачивался.

– Мы расстались.

Вспомнила, как накаркала это расставание, и снова закашлялась. Прохрипела:

– Прости.

– Ты-то тут при чем? – грустно усмехнулся Эдик. – Это наши дела. Как ты? – И он стал поправлять на ее плечах плед. Он не грел, только еще больше прижимал к телу холодную липкую грязь. – Почти ночь в болоте просидела.

– Ночь? – эхом повторила Алена, подхватывая убегающие концы одеяла. А у самой в голове билось: «Ночь… покойники… шведы… вырвалась…»

– Ты попала в воздушный пузырь, поэтому и не задохнулась. Воздуха хватило в самый раз. Как подгадала.

Обмен?

Алена схватила себя за шею, за запястье, коснулась ушей. Украшений не было.

– А как вы?..

Горло скрутило болью. Алена подавилась воздухом, падая руками на землю.

– Ну, ну, ну… – похлопал ее по спине Эдик.

Алена больше не кашляла. Только сейчас она заметила, что между ней и Эдиком лежит большой белый крест.

– Что это? – спросила хрипло, попыталась отодвинуться.

– А! Крест, – просто ответил Эдик. – Мы уже почти уходили, как вдруг услышали тебя. Побежали сюда, и надо было что-то бросить в трясину, чтобы добраться. Дернули крест, он из земли вышел. Его и бросили. Мы его потом обратно поставим.

Алена смотрела на него непонимающе. Белый крест на краю болота. Все закончилось. Шведы уехали. Память стерлась. И вдруг – как молния:

– А где вурдалак? То есть Андрей. Где велосипеды?

– В гостинице. Это он приехал и сообщил, что ты в болото попала. Скажи ему спасибо.

– Не скажу, – буркнула Алена, поднимаясь на ноги. – Я сама себя спасла, без всяких помощников. Сама! Захотела и спаслась! А твой Андрей!..

– Странное место, – устало пробормотал Эдик. – Мы всю ночь искали, но ничего не нашли. А потом здесь стала лаять собака. Белая собака на болоте. Мы вернулись. И вдруг из трясины поднимаешься ты. Как с того света. Тебя там мать в машине ждет. Сходи к ней…

Все сразу забылось и стало неважным.

– Мама! – заорала Алена, делая два неверных шага в темноту, к людям. – Мама!

– Аля! Алечка!

Мама неслась с пригорка с такой скоростью, словно собиралась пробежать мимо, перескочить болото и мчаться дальше.

– Аля!

Она налетела на Алену стремительно, бурно, обдала знакомым запахом духов, звоном бус, защекотала волосами.

– Дорогая моя! Солнышко! Что же ты натворила?! Что же мы натворили?!

И тогда пришел черед слезам. Алена плакала тихо и утомленно, слезы сами выпадали из глаз и крупными каплями стекали по щекам, промывая чистые дорожки.

– Мамочка, – торопилась Алена. – Прости, пожалуйста, мне было скучно.

– И ты меня прости, Алечка! Мне тоже было скучно, и поэтому…

Мама замолчала, глядя в лицо Алены. А потом стала целовать, целовать, глотая слезы и произнося непонятные слова. В этом была очередная недосказанность. Словно от Алены опять хотели что-то скрыть.

Она стала вырываться.

– Что? Произошло? – резко спросила она.

Мама спрятала лицо в ладони. Плечи дрожали. Сейчас она была похожа на скомканный в плотный шар газетный лист. Мелькали знакомые буквы, но слов прочесть было невозможно.

– Не переживайте, – произнес Эдик. Он уже свернул веревки, сложил железные, с наконечниками палки, собрал разбросанные одеяла. Вдалеке тарахтели машины, вяло взблескивала синяя полицейская мигалка. – Его еще, может быть, найдут.

Мама выпрямилась, бросила взгляд на Эдика и заговорила быстро-быстро:

– Алечка, ты же не будешь на меня сердиться? Это получилось очень глупо. Я и сама не могла представить. Совершенно случайно. Не сердись. Я тебе новое куплю.

– Что новое? – Алена не понимала ничего из того, что говорила мама.

– Этот парень. Ну, такой красавчик. Ну, еще с девушкой.

– Эго зовут Адам, – с ударением на первый слог произнес Эдик. – Профессиональный вор на доверии. Он ограбил почти всех в гостинице.

– Я его всего на минутку пригласила к нам в номер. Просто на секундочку мы сели на кровать. Я не успела и моргнуть, как он уже ушел. А я и не сразу хватилась. Но… потом поняла, что ничего нет. Ни денег, ни моих драгоценностей, ни твоих украшений.

«Что ты готова отдать за жизнь?» – эхом колыхнулось в мозгу.

«Не вспоминай! – вторил другой голос. – Не привязывай себя ничем».

– Так ложки – это не домовые? – разочарованно протянула Алена.

Внутри словно спустили пружинку. Напряжение уходило, все становилось неинтересным, серым, скучным. Веки отяжелели.

– Я не знаю, зачем ему ложки. – Эдик стал взбираться наверх, показывая, что пора идти. Хватит уже топтать мох болот. – Когда мы отправились тебя искать, он прошелся по всем номерам. А потом исчез. Паромы еще не ходят. Далеко он не уйдет. Если только на моторке в сторону Сааремаа подался. Но это уже дело полиции.

– А можно мою шкатулку не возвращать? – попросила Алена. – Она мне больше не нужна. – А поймав удивленный мамин взгляд, добавила: – И покупать мне больше ничего не надо.

Глава шестая

День

Велосипед под номером «пять» стоял в своем загончике. Его отчистили, отмыли, и теперь он блестел подозрительной аккуратностью.

Смена Эдика давно закончилась, но вурдалак так и не уехал к маме. Он сидел на перилах перед велосипедами и скучающе качал ногой.

– Я думал, ты до вечера не проснешься, – сказал он, увидев на пороге Алену.

– Я думала, ты уже на дороге к Таллину, – отозвалась она, крутанув на пальце ключ от «пятого» велосипеда.

– Опять на Ристимяги?

Вурдалак был невозмутим. Шевелюра его все так же пламенела, веснушки были все такими же вызывающими. Ухмылка сохраняла свою щербатость. Все при нем.

Что с ним разговаривать? Противно. Некогда. Надоел. Произошедшее ночью вспоминалось злой сказкой, рассказанной перед сном. Как будто ничего не было. Все показалось. Приснилось.

Алена отстегнула велосипед и вывела его на дорожку.

– А ты ведь соврал про Марту? – спросила, не поворачиваясь. – Она обыкновенная дурочка.

– Подумаешь, соврал, – равнодушно пожал плечами Андрей. – Зато ты поверила.

– Если встретил Грима, от смерти не уйти. А она увидела всего лишь белого пуделя.

Больше говорить с Андреем было не о чем, и Алена покатила прочь.

– Эй, погоди! Ты куда? – с запозданием спросил Андрей.

Дело. У Алены было чрезвычайно важное дело. Она и проснулась с мыслью, что история не завершена.

Парковка у Горы Крестов была пуста. Серую машину забрали. Алена оставила велосипед – не хотелось снова тащить его по кочкам. Кресты выступали вперед, нагло выставляли свои перекладины. Алена прошла мимо, не обращая на них внимания. За горой начиналось болото. То самое, о котором говорил Эдик. На краю болота стояло три креста. Два небольших и один высокий, белый, под облезлой лиственницей. Его и правда поставили на место. Обстоятельные эстонцы вернули месту прежний вид. Но Алену не зря спасали именно этим крестом. Он больше не должен стоять.