Мертвая река (ЛП) - Кетчам Джек

Девушка изумленно и одновременно нерешительно посмотрела на Стивена. Неужто он взаправду ее отпустит? «Интересно, – подумал он, – хватит ли ей ума запомнить номер машины? Вряд ли».

Девушка распахнула дверцу и выкарабкалась наружу.

– Портленд ждет тебя, – проговорил Стивен. – Желаю приятно провести время.

Мимо со свистом пронеслась машина. Он снова вырулил на проезжую часть.

«Я еду, Клэр, – подумал он. – Настал день расплаты».

19:50

Женщина присела на корточки у самого входа в пещеру – замаскированной мхом расщелины в скале, располагавшейся на высоте десяти метров над уровнем моря, – и при тусклом свете догорающего заката принялась точить нож.

Снаружи доносились крики чаек и шелест накатывавших на камни приливных волн.

Нож она точила на маленьком кусочке муассанита, украденного много лет назад и с тех пор хранившегося в небольшом кисете на поясе, всегда под рукой. Камень был шершав с одной стороны и почти гладок с другой. Сначала Женщина совершала круговые движения ножом по камню, постепенно продвигаясь от рукоятки к острию, – лезвие становилось хотя и довольно острым, но все же чуть зазубренным, вроде птичьего пера. Потом она проводила ножом поперек точила, методично переворачивая лезвие, убирая малейшие шероховатости. Движения ее казались тщательно выверенными, доведенными до автоматизма.

Мысли Женщины витали над обитателями пещеры, как стая зорких птиц, знакомых с каждой скалой, с каждой трещинкой, подмечая малейшие перемены. Она окинула взором племя и, несмотря на безрассудство детей, не нашла никаких отступлений от порядка.

Она посмотрела на мужчину, неторопливо копошившегося в нагромождении ножей, топоров, топорищ, отверток, гвоздодеров, тесаков и прочих инструментов, сваленных кучей у дальней стены, неподалеку от маленького, почти бездымного, сложенного из древесных поленьев костра. Действия мужчины были не бессистемны; порой он откладывал тот или иной предмет, совершенно четко представляя, чем каждый займется нынешней ночью и что ему или ей понадобится.

Лежало в куче и огнестрельное оружие: дробовики, винтовки, пистолеты. Патроны к ним давно кончились, но их все равно хранили – просто так, чтобы были.

Женщина наблюдала за тем, как в ярких отблесках пламени костра неторопливо движется крепкое тело.

С выбором Первого Добытого она не прогадала.

Она сразу узрела его дух. Дух, показавшийся ей сильным.

К ноге котенка была привязана проволока. Мальчик тянул проволоку в шумный прибой, и вскоре котенок начинал громко мяукать, переворачиваясь в волнах. Тогда он немного ослаблял натяжение, позволяя зверьку выбраться на берег, а потом в очередной раз повторял ту же процедуру, покуда глаза котенка не застилала пелена и он не затихал. Сам же мальчик не смеялся и не наслаждался игрой. Он просто смотрел.

Сумерки сгустились совсем недавно, и он в полном одиночестве играл у самой воды.

Когда Женщина приблизилась, мальчик поднял голову, и по его взгляду она поняла: ребенок раздосадован тем, что его застали во время подобного развлечения.

А потом он заговорил – как и все они, он слишком много болтал, – явно пытаясь отвлечь внимание от котенка. Стал задавать какие-то вопросы. Как ее зовут? Откуда она пришла? Сказал, что живет с родителями в большом доме на холме – даже пальцем показал, где именно, поведал, что ненавидит и этот дом, и самих родителей, и даже добавил с вызовом в голосе, явно адресуя эту фразу именно ей, что котенок его – и что он волен делать с ним все, что захочет.

Женщина улыбнулась. А затем взяла котенка, зашла в море и опустила его под воду.

Он ее царапнул, правда, совсем несильно.

Было это одиннадцать лет назад, всего через несколько месяцев после Ночи первых слез, когда рана в боку Женщины все еще кровоточила, несмотря на припарки, сделанные ею из сырой яичной скорлупы. Когда приходилось перебиваться одним краденым хлебом.

Мальчик оказался любопытным и, пока они шли вдоль линии берега, расспрашивал ее и про эту рану, и много про что еще. Женщина знала, что со временем отучит его от привычки болтать и задавать вопросы. Это будет несложно. На пятнадцатое лето жизни она была старше его на целых четыре лета и, даже несмотря на рану, значительно превосходила в силе. При этом Женщина знала, что всегда будет сильнее его.

Она увидела, как он выбрал самый большой топор и положил у стены пещеры, снова вернулся к куче – и извлек из нее молоток-гвоздодер. Его он заткнул за потертый кушак. Молоток и топор всегда были его любимым оружием.

Первый Добытый ходил голым по пояс. Она окинула его взглядом, вспомнила, как учила его жизни. Его мужественное тело было сложено крепко. На свое двенадцатое лето он стал отцом, а она, лежа у самой кромки воды на подстилке из водорослей, родила первого его ребенка, Девочку. Стояла ночь, и на небе сияла полная луна – в точности как сегодня.

Женщина продолжала учить Первого Добытого по сей день.

Думая о нем, она машинально водила плоскостью остро наточенного ножа по своей обнаженной груди, бедрам, просовывала его себе между ног.

Девочка, их дочь, сидела рядом с отцом и выискивала блох в головах двух парней-близнецов, родившихся на следующее лето после нее. Блох она кидала в костер. Сгорая, эти мелкие гады легонько пощелкивали, и над ними вздымались тонюсенькие струйки дыма.

На шее Девочки болтался подвешенный за нитку прозрачный ограненный камень, ярко блестящий в лучах пламени костра. Чуть ниже висело ожерелье из костей. К длинным темным волосам были привязаны перья белой цапли, совы и чайки.

Украшения заботили Девочку сильнее, чем любого из них.

А еще она носила женские груди – кожа была туго обмотана вокруг тела Девочки и завязана на спине чуть выше талии. Груди эти достались им еще много лет назад – темно-желтого цвета, они давно уже потрескались во множестве мест, особенно на левом соске, где кожа протерлась почти насквозь. Но своей груди у Девочки еще не было, и поэтому она носила эти с нескрываемой гордостью.

Время от времени, выискивая блох в головах близнецов, она то и дело хмуро сдвигала брови. Малыши же не обращали на нее никакого внимания, целиком сосредоточившись на покрытых жиром костях – последнем напоминании о вчерашнем празднике.

Еще один их совместный ребенок, шестилетний Мальчик, стоял в самом дальнем и темном конце пещер и забавлялся с Быком, тыкая ему в ребра концом ржавой кочерги. Бык пытался отбиваться и то и дело натягивал цепь.

Видеть Мальчик мог только правым глазом и потому держал голову чуть склоненной вбок. Вскоре после того, как Женщина его родила, в левый глаз ребенка ужалил шершень; белок после этого помутнел – и остался таким навсегда.

Истязание Быка длилось уже довольно долго. Сам того не подозревая, Мальчик был уже довольно сильным ребенком, так что назавтра грудная клетка Быка будет основательно исполосована кочергой.

Бык надсадно мычал.

Мальчику нравилось так забавляться с Быком, но Второй Добытой, видать, порядком надоело его мычание. Она подошла к Мальчику, выхватила у него кочергу и размашисто шлепнула ею по заду. Мальчик обиженно глянул в ответ, но не заплакал. Завтра и у него тоже появится свой синяк.

Он подбежал к Землеедке, и вскоре оба уже играли на полу пещеры, поочередно подбрасывая в воздух высушенные на солнце крысиные кости. Игру эту они выдумали сами, и правил ее никто, кроме Мальчика, Землеедки и Зайца, не понимал.

Женщина позитивно отнеслась к тому, что Вторая Добытая приструнила Мальчика. Тот факт, что Мальчик был ее сыном, а не «воспитательницы», не имел ровным счетом никакого значения. Для Женщины все они были совершенно одинаковы. Ее дети от Первого Добытого были точно такими же, как и Заяц – ее семилетний сын от Быка. И Заяц был точно таким же, как Землеедка – ее звали так потому, что, проголодавшись, она готова была есть что угодно, даже пригоршни земли. Землеедка была дочерью Первого и Второй Добытых. И Землеедка была для Женщины точно такой же, как младенец Второй Добытой от Быка, в настоящее время спавший рядом с костром в сплетенной из веток и выстланной еловыми лапами колыбели.